Ледяная синева (ЛП) - Страница 9
Час почти пробил. Новый год по лунному календарю стремительно приближался, и Сиросама знал, что вот оно, наконец его время. Прежде год шёл за годом, ничего не происходило, но теперь всё становилось на свои места, как и было предначертано. Сиросаму поддерживали сторонники, в его руках оказалось оружие, он разработал план.
Всё, что ему сейчас нужно, – лишь урна Хаяси. Бледно-синяя керамическая ваза, которая сотни лет принадлежала семье Сиросамы. Урна, в которой когда-то хранились кости и прах его предка.
Тысяча шестьсот шестьдесят третий год – время переворотов в период Эдо[1]. Среди враждующих кланов, даймё[2] с их армиями самураев и воинственных служителей церкви жил один человек, один бог… Первый Сиросама, Белый Господин – полуслепой альбинос, дитя клана Хаяси, которого сначала считали демоном, а позже – провидцем и спасителем. Он предсказал бедствия, постигшие современный мир, кровавые междоусобицы, борьбу за власть и создание нового культа – культа алчности и стяжательства. Но Белый Господин был слишком могущественным, а его видения – слишком чистыми, и в конце концов он совершил ритуальное самоубийство по приказу сёгуна[3]. Его тело сожгли, а кости и прах поместили в урну и оставили в развалинах храма в горах под охраной членов клана Хаяси.
Необходимые шаги были известны – первый Сиросама изложил их в свитках, спрятанных его семьёй. Кости и прах должны вернуться в урну на место смерти первого Сиросамы, и тогда его дух переместится в новое вместилище. В тело своего потомка.
И это станет сигналом к разрушительному пожару, который, охватив весь мир, очистит его.
Армагеддону, после которого выживут лишь люди с незапятнанной грехами душой.
Но слишком много было препятствий. Долгие годы нынешний Сиросама не знал, что сделала с семейной реликвией эта сумасшедшая старуха, его тетка. Когда же он выяснил, что урна у американки, оказалось практически невозможным добраться до священного предмета.
В случившемся Сиросама мог винить злополучную войну, которая разорила его семью и страну. Только старейший мужчина клана Хаяси знал расположение древнего храма, но он умер, передав знание лишь своей юной дочери. Чтобы защитить сокровище, кости и прах вынули из урны и спрятали в доме семьи, а Хану Хаяси отправили в страну их врагов с бесценной урной и знанием о местонахождении руин храма.
Поняв, что это последнее его испытание, что он должен доказать, чего стоит, Сиросама смиренно принял его. Когда его сторонники доставят женщину и урну, останется лишь как-то найти руины древнего святилища. По крайней мере, у него есть кости и прах предка. Последние семь лет он подмешивал пепел в чай, способствуя своей трансформации, но куски побелевших костей всё ещё целы. Когда их поместят в урну и поставят в месте ритуального самоубийства Белого Господина, свершится предначертанное. Даже первый Сиросама был лишь пробой сил. Судьба же нынешнего – завершить то, что начал его предок.
Сиросама сел и позволил глазам закатиться, не обращая внимания на то, что их больно царапали контактные линзы. Скоро.
Остановив в конце концов свой выбор на небольшом парке в обветшалом районе, Такаши свернул к обочине. Вероятно, вокруг рыскают наркоманы в поисках дозы. А может, и бандиты, но их гораздо больше заинтересует его дорогая машина, а не женщина. Но даже если по чистой случайности они сочтут Саммер более интересной, об этом он тоже позаботится.
Поскольку, конечно же, он наблюдал за ней. Саммер, завернувшись в покрывало, скрылась в кустах, но перед этим заставила его торжественно поклясться, что он не будет подглядывать. Неужели она настолько наивна? Пока Саммер принимала всё за чистую монету, и он без труда мог продолжать травить байки о Министерстве древностей. О'Брайен мог прикинуться кем угодно, и ему верили безоговорочно. Он часто работал под прикрытием, играя роль то латиноамериканца, то итальянца, то азиата любой национальности. Роль индейца и русского также числились в его репертуаре. То, что Такаши был полукровкой, или аиноко, как назвал бы его дед, давало ему преимущества. Он был настолько непохож на других, что, подчёркивая то одну свою черту, то другую, с легкостью копировал представителей многих национальностей.
Если же говорить о насущном… Нужно принять решение раньше, чем зашевелится «Братство». И как только он закончит работу здесь, то сможет убраться подальше и вернуться к жалкому подобию той нормальной жизни, которую устраивают для него назойливые родственники. Правильная японская невеста, правильное будущее.
Люди, работавшие на Комитет, не вели нормальную жизнь, хотя Така вряд ли смог бы объяснить это деду, не одобрявшему жизнь внука. К тому же он время от времени выполнял поручения своего другого деда, двоюродного, дяди матери, который возглавлял одну из крупнейших семей якудза в Токио, что приводило его родного деда- предпринимателя в ужас. Хотя не то чтобы это имело значение. Ему никогда не заслужить одобрение старика, и неважно, чем он занимается. Американское происхождение отца и самоубийство эгоцентричной матери навсегда определили его положение в семье. Синтаро Ода никогда не посмотрит на своего единственного наследника как на равного.
Дядя матери, наставник Такаши, подозревал, что племянник занят не только работой на якудзу, но мудро не задавал вопросов. Пока Така не забывал о семье, все молчали, даже его чокнутый кузен Рено.
Саммер шла обратно к машине, вода с длинных волос капала ей на плечи. Таке не хотелось думать, почему он не закончил начатое. Перспектива утопить кого-то, пускай даже этот кто-то находится в это время без сознания, вызывала у него инстинктивное отвращение. Кроме того, такая смерть могла привлечь нежелательное внимание. Второй принцип работы Комитета: делай то, что необходимо, не моргнув глазом, без колебаний или раздумий. И делай это незаметно.
Саммер, дрожа и не выпуская из рук одеяло, села в машину. Надо было сказать ей выбросить эту тряпку, но тогда она могла бы догадаться, что в ближайшее время не вернётся в своё маленькое бунгало. Если вообще вернётся.
– Полагаю, туфли вы не захватили? – спросила она, не глядя на О'Брайена, и начала заплетать мокрые волосы в косу.
– Под сиденьем.
Она потянулась за обувью, слегка задев водителя в тесном пространстве переднего сиденья автомобиля, и Такаши почувствовал странную дрожь. Отклик, которого просто не могло быть. Ему нравились статные американки с длинными ногами, хрупкие японки с крошечными грудями, спортивные англичанки и изобретательные француженки. Он любил красивых женщин, а мокрую мышь, которая сейчас сидела рядом с ним, даже наряженную для приёма в музее, никто бы и никогда не назвал классической красавицей.
Кроме того, Саммер – его задание, а Така привык разделять работу и личную жизнь. Он делал то, что необходимо, и некоторые его поступки заставили бы мисс Хоторн содрогнуться от ужаса. Но если нужно будет, он снова сделает то же самое и не задаст ни одного вопроса. Сделает с ней.
– Что дальше? – в её голосе слышалось напряжение, и ему стало интересно, когда же Саммер сломается. Он уже давно ждал, что она вот-вот разразится рыданиями, но его пассажирка продолжала держаться необычайно стойко.
– Я живу в отеле в Маленьком Токио[4]. Там вы сможете поспать, а я – решить, что делать дальше.
– Маленький Токио? Разве это не первое место, где Сиросама станет вас искать?
– Эти религиозные фанатики ищут не меня. Они даже не знают о моём существовании.
– Но вы ведь дважды спасли мне жизнь… – Саммер умолкла, охваченная внезапной тревогой, и Така понял, что должен развеять её опасения.
– Те двое в лимузине погибли при столкновении, они меня не видели. И из дома я вас вытащил так, что этого никто не заметил.
Объяснение вышло корявым – наверное, любой здравомыслящий человек понял бы, что не те двое пытались её утопить. Но Така рассчитывал, что Саммер слишком измучена, чтобы сопоставить факты. К тому времени, когда она немного отдохнёт, он придумает правдоподобное объяснение. А пока нужно спрятать её в каком-нибудь укромном месте, чтобы не думать постоянно о её безопасности. Арендуемое им маленькое бунгало на территории отеля в качестве убежища было ничуть не хуже любого другого варианта.