Леди Ю - Страница 1

В книге использованы фотографии М. Дондюк, УНИАН, Корреспондент

© Дмитрий Попов, 2013

© Илья Мильштейн, 2013

© ООО «Альпина нон-фикшн», 2013

Редактор Маргарита Савина

Руководитель проекта И. Серёгина

Корректор М. Миловидова

Компьютерная верстка А. Фоминов

Дизайнер обложки О. Сидоренко

Фото на обложке УНИАН

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Дверь камеры № 242 Лукьяновского СИЗО распахнулась, и она шагнула внутрь.

Это была та же камера, в которой десять с половиной лет назад ей пришлось провести 42 дня. Черный юмор тюремщиков? Или с тех пор, как она отсидела тут полтора месяца, узилище обрело особый статус?

Оказывается, и в одну и ту же камеру нельзя войти дважды. Все течет, все меняется: лица конвойных, интерьер, время и место.

Она ненавидела это место.

Когда в 2000 году в Лукьяновку заперли руководителя ее аппарата Николая Сивульского, она велела шоферу гнать к тюрьме, притормозила у следственного изолятора, набрала кирпичей и, подобно булгаковской Маргарите, стала бить стекла в проклятом доме, вселяя ужас в простые души прокурорских работников.

Потом посадили мужа. Александр провел в СИЗО год, и она регулярно носила ему передачи, пока в феврале 2001-го не настал и ее черед.

Невысокая женщина в туфлях на каблуках и блузке, еще утром ослепительно белой, а теперь промокшей от пота, опустилась на койку. В камере на двоих она была одна. Знаменитую косу заставили распустить – шпильки в СИЗО запрещены внутренним распорядком. Сумку с вещами, которую она предусмотрительно брала на каждое заседание суда, пришлось отдать адвокату. Он передаст ее сегодня вечером или в крайнем случае завтра.

Десять с половиной лет назад Юлия Тимошенко тоже готовилась к аресту. И в сумке, с которой не расставалась, был примерно тот же набор, что и теперь: мыло, полотенце, смена белья, спортивный костюм, кроссовки, носки, предметы женской гигиены, пакетики с супом, пластмассовая посуда, зубная паста, крем… Прибавилось разве что лекарств. Кроме того, зимой 2001-го нужны были теплые вещи, а в жарком августе 2011-го требовалось что-то легкое.

Десять лет назад тюремщики применили к Тимошенко старый трюк из арсенала спецслужб. Дверь захлопнулась, и в камере погасла лампа. «Хочется сразу бить в дверь, кричать, чтобы включили свет», – признавалась она после освобождения. Темнота ломает новичков, люди начинают сходить с ума и уже на первом допросе готовы что угодно рассказать о себе и о других. Она кричать не стала. Молча поставила сумку на пол и уселась сверху, а позже путалась в воспоминаниях: говорила, что пытка темнотой длилась то ли несколько часов, то ли только тридцать минут. Должно быть, сама не знала: темнота отсекает от реальности.

Теперь никаких фокусов с освещением не устраивали. Правда, легче от этого не стало.

Это было ее третье по счету заключение, и каждый раз она испытывала шок. Минуту назад ты свободна, богата, счастлива… и вдруг за спиной с лязгом захлопывается дверь, и ты уже не «газовая принцесса», не депутат, не премьер-министр, а простой постсоветский заключенный. Жертва режима, обстоятельств, собственного безмерного честолюбия, безудержного властолюбия, отчаянной смелости, патологической жадности – нужное подчеркнуть.

«Становится страшно мгновенно. Как только предъявляют постановление об аресте, когда сажают в машину, когда вокруг много больших мужчин из ОМОНа – с ледяными глазами… Когда начинают брать отпечатки пальцев и обмазывают пальцы краской…» – это тоже из воспоминаний десятилетней давности.

В 2011 году «больших мужчин из ОМОНа» понадобилось несколько сотен.

Когда после часового раздумья судья Киреев зачитал решение: «Ввиду системных нарушений, препятствования в установлении истины, нарушения порядка в ходе рассмотрения дела суд постановил сменить меру пресечения на взятие под стражу», – ее сторонники, составлявшие большинство зрителей на процессе, вскочили с мест и начали скандировать: «Позор!» – в зал ворвалось три десятка милиционеров. Тимошенко попросила не надевать ей наручники и, повернувшись к публике, промолвила: «Счастливенько, дорогие мои!» И вышла в окружении «больших мужчин», а в суде началась драка. Депутаты пытались прорваться в комнату конвойных, подходы к которой перекрыли сотрудники спецотряда «Беркут». Рвались народные избранники и на улицу, к автозаку, но и лестница была перекрыта.

Юлию Тимошенко вывели во двор.

Еще раньше, перекрывая путь митингующим возле здания суда, замкнули ворота, ведущие на Крещатик. Когда Тимошенко посадили в автозак, около 300 сотрудников спецотряда окружили машину. Автозак тронулся, выехал из арки и стал протискиваться сквозь толпу. К тому времени защитники Тимошенко разобрали металлические ограждения вокруг Печерского райсуда и перетащили их на проезжую часть. Когда машина в тройном кольце «беркутовцев» медленно двинулась по Крещатику, началась форменная потасовка. Самые отчаянные пытались даже лечь под колеса, но их оттащили милиционеры.

Из зарешеченного окна, прежде чем автозак покинул центр города, Юлия Тимошенко могла бросить прощальный взгляд на Майдан.

Три тюрьмы – как три эпохи в жизни.

Арестовывали ее всегда по уголовным статьям. Но каждый раз истинной причиной была политика.

В марте 1995 года при посадке на рейс «Запорожье – Москва» таможенники нашли у нее незадекларированную валюту, причем так много, что хватило бы для крупной взятки, а еще больше было карбованцев. Составили протокол. Через несколько дней Юлию Владимировну арестовали.

Однако у запорожской Фемиды особых претензий к Тимошенко не было. Вопросы у высокого киевского начальства имелись к ее покровителю Петру Лазаренко, «крестному отцу» Днепропетровской области. Лазаренко готовился к карьерному броску в Киев. Его политические фантазии не знали границ. Однако не все в Киеве были этому рады. Молодая дама, сдававшая багаж, стала жертвой суровых мужских игр. Впрочем, Лазаренко довольно быстро вытащил ее из СИЗО, дело из запорожской прокуратуры перевели в днепропетровскую, где о нем благополучно забыли.

Но не так просто забыть о тюрьме. Тошнотворная картинка на долгие годы врезалась ей в память: грязная камера и полуголая узница по щиколотку в воде. Поэтому, когда через три месяца в московском аэропорту Внуково ее остановила российская таможня, у Тимошенко чуть не сдали нервы. Из пакета с провизией («булочка хлеба, курица жареная, пять малосольных огурцов, – перечислял под протокол ее муж, – сыр порезанный, колбаса резаная, шейка порезанная, две бутылки минеральной воды, бутылка сока, два йогурта, две баночки рыбки, две пачки масла») таможенники извлекли аккуратные пачки купюр. Насчитали $100 000.

Спустя несколько часов чартерный ЯК-40 авиакомпании «Днеправиа» поднялся в воздух, а на земле осталось лаконичное объяснение улетавшей VIP-пассажирки: «Я, Тимошенко Юлия Владимировна, не знаю, что это за деньги, через таможню их не проносила и не имею к ним никакого отношения».

Чтобы не вернуться за решетку, она была готова заплатить любые деньги. Однако год от года ставки росли.

Уголовное дело, увенчавшееся арестом Юлии Тимошенко в феврале 2001 года, велось по двум статьям – «контрабанда» и «уклонение от уплаты налогов». По контрабанде Генпрокуратура насчитала более $1 млрд – астрономическая сумма для нищей Украины середины 1990-х.