Леди в саване - Страница 6

Розенкрейцеровская пятая книга акцентирует «сокровенный» смысл заглавия романа: «The Lady of the Shroud» — не столько «Леди в саване», сколько «Леди савана». Если Руперт доблестен, как рыцарь, то его возлюбленная — рыцарь «савана». Что подчеркивается автором: «Эта храбрая женщина заслужила рыцарские шпоры, подобно любому паладину прошлого». Знак скорби обратился в знак самоотверженного служения свободе.

Равным образом, в знак победы: Стокер эффектно изобразил трансфигурацию зловещего призрака в «императрицу». Тетушка Джанет — с присущей ей духовной компетентностью — свидетельствует: «Через несколько минут она вернулась. Ее внешность могла кого-нибудь и напугать, поскольку она была облачена только в саван. Босоногая, она пересекла комнату поступью императрицы и встала передо мною, стыдливо потупив взор. Но когда спустя мгновение она посмотрела на меня и встретилась с моим взглядом, она улыбалась…»

Если эзотерический смысл первого «вампирического» романа Стокера — просветление чернокнижника, который умер для смерти и ожил для вечной жизни [39], то во втором романе изначально просветленные персонажи — через инициацию, испытания, смерть — достигают преображения и манифестируют «рыцарственную», «императорскую» сущность посвященного.

Сочинения Стокера — при всей многозначности — были усвоены современной массовой культурой как парадигматический текст Вампира.

Это подразумевает:

1.1. рецепцию правил игровой вампирологии (опыт «Дракулы», усугубленный и формализованный во втором романе) и

1.2. автономизацию образа Дракулы (и вообще Вампира), причем двойную:

1.2.1. автономизацию от конкретно-исторического контекста творчества писателя Брэма Стокера и английской готики рубежа XIX–XX вв.;

1.2.2. автономизацию персонажа от текста романа.

Масскультовая интерпретация Дракулы апеллирует не столько к роману Стокера, сколько к его литературным, театральным, кинопеределкам.

1.2.2.1. Эксплуатация Vor-(или Nach-) Geschichte.

В 1912 г. Московской типографией В. М. Саблина была выпущена книга «Вампиры. Фантастический роман барона Олшеври из семейной хроники графов Дракула-Карди». Роман выполняет функцию предыстории ( Vorgeschichte) событий, развертывающихся в произведении Стокера (обстоятельства появления вампиресс, обитающих в трансильванском замке). Сочетание «иностранного» имени и титула неизвестного сочинителя — «барон Олшеври» — правдоподобно расшифровывается с учетом принятых тогда форм сокращения (б. Олшеври) как «больше ври», демонстрируя русское происхождение и установку на развлечение. В 1914 г. Флоранс Стокер (как уже упоминалось) опубликовала рассказ своего мужа «Гость Дракулы», который изначально представлял собой изъятую главу романа, но в качестве отдельной публикации функционировал как новое произведение о Дракуле, рекламно дав название всему посмертно изданному сборнику прозы Стокера «Dracula's Guest and Other Weird Tales».

1.2.2.2. От Vor-(или Nach-) Geschichte — к совершенно новым текстам, которые практически никак не связаны с романом «Дракула» (литература, киноискусство, комиксы). [40]

Это — с одной стороны. С другой — масскультовый статус Дракулы выражается в воздействии литературного персонажа на социальное пространство.

Речь, например, идет:

2.1. о возникновении (особенно с последней трети XX в.) международных организаций, задавшихся целью (в лучшем случае) собирать информацию о вампирах;

2.2. о молодежной моде;

2.3. о проекте советского мыслителя и ученого А. А. Богданова по «обменному переливанию крови»; [41]

2.4. о формировании в посткоммунистической Румынии туристических маршрутов по местам действия романа и биографии господаря Влада Цепеша: упорные поиски в Трансильвании замка Дракулы и т. п.

Наконец, масскультовость Дракулы причудливо — перефразируя роман Гюисманса, «наоборот» — направляет общество к вполне солидным академическим вопросам: к истории Румынии, к источникам сведений о валашском господаре XV в. Владе Дракуле, к традиции «готического» и «неоготического» романа, к фольклорным преданиям о вампирах, к биографии Стокера. А также — к другим романам ужасов Стокера, которые исследуются, экранизируются [42], переиздаются.

М. Одесский

Образ Дракулы, кровожадного и хитрого вампира, извечного врага рационального стремления человека к добру, сейчас, наверное, может быть назван одной из наиболее популярных фигур современной паракультуры. Нарисовав портрет своего «не-мертвого» и снабдив его тщательно выверенным и продуманным фоном «вампирического мифа», Стокер создал поистине бессмертный образ. Однако широкой известностью и даже — нарицательностью, этот персонаж во многом обязан, скорее, кинематографу XX в., который с поразительной вольностью использовал этот образ в фильмах ужасов. Не будем называть здесь многочисленных режиссеров, которые с той или иной долей таланта развивали тему Дракулы в частности и вампиризма в целом, поскольку это совершенно самостоятельная тема, к нашей проблеме прямого отношения не имеющая. То же можно сказать и о массовой «вампирической» литературе. Вольность, с которой авторы последующих десятилетий обращались с этим персонажем, показывает, что он превратился в фигуру, скорее, фольклорную, и сам уже способен порождать вторичные тексты, в том числе — кинематографические. Однако вначале, естественно, все было иначе.

Граф Дракула как персонаж литературный был создан в 1897 г., придуманмалоизвестным и не очень талантливым английским писателем ирландского происхождения Абрахамом Стокером, более известным современникам как директор-администратор лондонского театра «Лицеум» и секретарь знаменитого актера Генри Ирвинга.

Литературное наследие Брэма Стокера довольно бедно по своему объему и весьма далеко от того уровня, который принято называть «хороший плохой писатель». Выдержанные в стиле «викторианской готики», его романы, как правило, скучны, банальны, а местами — лишены и литературного вкуса, и продуманности сюжета. Так принято считать, и это одновременно так и не совсем так. Наследие Брэма Стокера в целом — это своего рода «лаборатория вампирического мифа», в одной из пробирок которой родился бессмертный образ. Но это не означает, что содержание остальных колб лишено интереса. Их содержание специфично и интересно тем, что в них как бы кристаллизуется образ вампира и весь вампирический «этикет», который позднее был растиражирован в литературе и кинематографии. Сейчас мы уже забываем о том, что Стокеру мы обязаны не только созданием Дракулы. Но вначале — все-таки о нем.

Опубликованный в 1897 г. «Дракула» находится где-то посередине писательской биографии Стокера и не устает поражать неожиданным и чуть ли не мистическим взлетом таланта автора. [43]Что же произошло и чему мы обязаны появлением самого персонажа и текста о нем?

Ответ на этот вопрос содержится в трудах исследователей Р. Макнелли и Р. Флореску (см. [ Florescu R., MacNally R.1973; 1989; MacNally R., Florescu R.1979; 1994]), которые приоткрыли, казалось бы, занавес и показали публике истинного монстра, стоящего за строками викторианского романа: Влада Дракулу по прозвищу Цепеш, Прокалыватель, реального валашского господаря XV в., прославившегося не только борьбой с турками, но и поразительной жестокостью как к врагам, так и к собственным подданным. [44]Фигура эта действительно яркая и в своем роде привлекательная размахом жестокости и своеобразным макабрическим юмором… Но, действительно ли этот реальный исторический персонаж предстает перед нами на страницах романа Брэма Стокера?