Леди в саване - Страница 105

Перевод с английского

Нины Чехонадской

Auerbach, Nina.Our Vampires, Ourselves. Chicago: University of Chicago Press, 1995

Auerbach, Nina.Woman and the Demon: Life of a Victorian Myth. Harvard University Press, 1982

Bersani, Leo.«Against Monogamy». Oxford Literary Review 20,1998: p. 3—21.

Bersani, Leo.«Genital Chastity», in Homosexuality and Psychoanalysis. University of Chicago Press, 2001, P- 351–366.

Bronte, Emily.Wuthering Heights. New York: Norton, 1990.

Craft, Christofer.«„Kiss Me with Those Red Lips“: Gender and Inversion in Bram Stoker’s Dracula». Representations 8 (1984): p. 107–133.

Freud, Sigmund.«The Uncanny». In The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund Freud, vol. XVII, p. 219–256. London: Hogarth, 1955

Gelder, Ken.Reading the Vampire. New York: Routledge, 1994.

Heller, Tamar.«The Vampire in the House: Hysteria, Female Sexuality, and Female Knowledge in Le Fanu’s Carmilla». In The New Nineteenth Century: Feminist Readings of Underread Victorian Fiction, P- 77–95. New York: Garland Publishing, 1996.

Hurley, Kelly.The Gothic Body: Sexuality, Materialism and Degeneration at the Fin de Siècle. New York: Columbia University Press, 1996.

Kristeva, Julia.Powers of Horror: An Essay on Abjection. Columbia University Press, 1982

Le Fanu, Sheridan.In a Glass Darkly. New York: Oxford University Press, 1999.

Moretti, Franco.Signs Taken for Wonders. London: Verso, 1983.

Senf, Carol A.The Vampire in Nineteenth-Century Literature. Bowling Green State University Press, 1988.

Senf, Carol A.«Women and Power in Carmilla». Gothic 3(1986): p. 25–33.

Signorotti, Helen.«Repossessing the Body: Transgressive Desire in Carmillaand Dracula». Criticism 38,1996: p. 607–632.

Stoddart, Helen.«„The Precautions of Nervous People are Infectious“: Sheridan Le Fanu’s Symptomatic Gothic». Modern Language Review86 (1991): p. 19–34.

Thomas, Tammis Elise.«Masquerade Liberties and Female Power in Le Fanu’s Carmilla». In The Haunted Man: The Supernatural in Victorian Literature, p. 39–65. Lanham: Scarecrow Press, 1999.

Veeder, William.« Carmilla: The Arts of Repression». Texas Studies in Literature and Language, 22,1980: p. 197–223.

ЧТО ЗНАЧИТ ИМЯ: ДРАКУЛА ИЛИ ВЛАД ПРОКАЛЫВАТЕЛЬ? [239]

Из всех споров, которые продолжают кипеть вокруг противоречивой личности Влада Прокалывателя (Дракулы), ни один не достиг такой язвительности, как спор о проблеме прозвища, под которым Влад III из Басарабской династии должен быть известен: кто он? «Влад Цепеш» («Прокалыватель») или «Влад Дракула»? Разногласие по этому вопросу было вызвано различием в образах, которые у румын рождает каждое из этих имен. Влад Прокалыватель с течением времени стал Джорджем Вашингтоном для своей нации, жестоким, возможно, к своим врагам, но вместе с тем военным лидером и народным героем, который, как символ национального противостояния иноземным захватчикам, стал почти что святым.

Первоначально на западе он был «берсерком» для немецких памфлетистов XV в., умалишенным психопатом, помешанным на сажании на кол, садистом, который, искажаясь под влиянием времени, литературного гения Брэма Стокера и голливудской любви к сенсациям, переродился в вампира с осиновым колом, известным символом уничтожения. Влад Прокалыватель и Влад Дракула, как Джекил и Хайд, страдали от проблемы «раздвоения» личности, разрыва индивидуальности, обусловленного географией. Если бы в историческом классе румынской высшей школы я написал очерк «Дракула Берсерк», я бы провалился уже из-за одного заголовка. Как знают многие из моих туристических друзей, в Румынии далеко не продвинешься, спрашивая дорогу к замку Дракулы. С другой стороны, до публикации наших книг ( «В поисках Дракулы»и «Дракула: Биография Влада Прокалывателя») героический Прокалыватель был совершенно неизвестен на Западе. Я предполагаю, что шизофренический синдром Дракулы-Прокалывателя был в большей степени помехой, чем помощью для исторического исследования, и в последние годы это стало источником путаницы и для общественности, и для СМИ, заинтересованных в увлекательном правителе XV в.

Я приложу усилия к тому, чтобы восстановить разорванные связи между двумя ликами Влада и сплавить два эпитета, которые исторически сосуществовали вместе. Может быть доказано, что во времена Влада имя «Дракула» было более известным из этих двух, в то время как «Прокалыватель» было принято позднее из соображений патриотизма. В противоположность тому, что утверждают многие специалисты, прозвище «Дракула» не было иностранным заимствованием, а появилось на территории Румынии XV в. и было принято Владом и его служащими во второй половине его правления. Профессор Мак-Нелли и я доказали это в наших книгах, за что кое-кто раскритиковал нас весьма ненаучным образом. Мы были не первыми, кто выдвинул эту идею. Славист Иоан Богдан предложил ее еще в 1896 г., то есть на год раньше, чем «Дракула» Стокера был опубликован. В наше время лингвист Г. Нандрис развил этот тезис глубже в двух своих главных статьях.

По случаю пятисотлетней годовщины смерти Влада двое выдающихся румынских историков, Стефан Андрееску и Николай Стойческу, совместно с одним молодым исследователем (Матей Казаку из института Иорга) присоединились к нашему именованию Влада одновременно и «Цепешем», и «Дракулой». Покойный Константин К. Джуреску, декан исторического факультета, еще раньше выступил первопроходцем в этом направлении во время своей первой американской поездки с лекциями в 1968 г., когда он прочитал свою популярную лекцию «Деяния Влада Цепеша, или Дракулы» ( «The Deeds of Vlad Tepes or Draculea»).

В связи с тем, что эпитеты очень редко употреблялись при именовании князей, а частое повторение одних и тех же имен, типа Влад или Дан, путало нумерацию — особенно недолгих царствований, — у хронистов вошло в обычай различать некоторых румынских правителей с помощью прозвищ, придуманных в народе. Например, мы знаем Александра Доброго, Стефана Великого, Михню Злого (сына Дракулы), и Иоана Злого. Иногда учитывались физические недостатки, как в случае Петра Хромого (непрямого потомка Дракулы), или некая черта, которая ассоциировалась с человеком, как в случае с Петером Серьгой. Хотя точность таких прозвищ стала объектом множества дискуссий, ни в одном другом случае не возникла столь непримиримая двойственность, как с «Дракулой» и «Прокалывателем».

Несомненным является то, что Влад большую часть своих официальных славянских документов подписывал своим настоящим именем, используя для иностранной переписки латинизированную форму «Ладислаус». [240]Неопровержимо и то, что прозвище «Прокалыватель» («Цепеш») было придумано турками, которые были напуганы манерой и масштабом его казней. [241]Несмотря не увлечение Влада сажанием на кол («прокалыванием»), подавляющее большинство его современников использовали все же имя «Дракула» или его вариации.

Откуда же появилось это имя? Мак-Нелли и я доказали, что имена «Дракул» ( Dracul) и «Дракула» ( Dracula) появились после посвящения Влада II в орден Дракона в Нюремберге в 1431 году. Тогда род принял символику этого ордена — змеевидного дракона на двойном кресте. Дракул (отец Влада) был обязан носить эти знаки на одежде по определенным дням, а также они появились на его печатях и монетах. Этот непривычный символ, очевидно происходящий от латинского draco, до того интриговал и крестьян, и придворных, что они придумали прозвище «Влад Дракон» ( Vlad Dracul). В то время это слово, естественно, еще не ассоциировалось ни с каким злом. В конце концов, не мог же участник Крестового похода ассоциироваться с сатаной. Во всяком случае, в итальянской традиции, с заменой «с» на «g» Draculдаже превратился в Dragul, в уменьшительный термин ( Andreescu, 147).