Леди из Миссалонги - Страница 3

Позаботились даже о тех, чья бедность вовсе не позволяла им посетить Байрон. Сэр Уильям Второй в свое время изобрел Байроновскую Бутылку (как ее называли по всей Австралии и в южной части Тихого Океана): артистически стройную, емкостью в одну пинту, бутылку лучшей байроновской кристально-чистой минеральной воды — мягко пенящейся, имеющей лишь легкое послабляющее действие и замечательный вкус. Счастливчики, побывавшие во Франции, говорили: "Ерунда это» — вода «Виши!»«. Старая добрая бутылка байроновской воды была не только лучше, но и намного дешевле. К тому же за каждую пустую сданную бутылку вам возвращали пенни. Местное стекольное производство отличалось высокими прибылями и низкими издержками, и поэтому мудро поступали те, кто покупал акции стекольного завода, который процветал со времен сэра Уильяма Второго и приносил неимоверные доходы фамилии Хэрлингфордов. Правил империей под названием "Байрон Ботл Компани сэр Уильям Третий, бывший внуком сэра Уильяма Первого и сыном Второго — правил со всей безжалостностью и ненасытностью своих предшественников.

Максвелл Хэрлингфорд, будучи прямым потомком Сэра Уильяма Первого и потому весьма состоятельным человеком, вполне мог и не держать бакалейную лавку и магазин сельскохозяйственных продуктов. Однако вкус к коммерции и деловая хватка были родовой чертой Хэрлингфордов, а кальвинистские заповеди, которыми руководствовался их клан, утверждали, что человек, желающий обрести милость в глазах Господа, должен трудиться. Твердое следование этим правилам уже, казалось, должно было сделать из Максвелла Хэрлингфорда ангела во плоти, однако в реальности получился всего лишь мелкий бес и мелочный тиранчик.

Когда Мисси зашла в лавку, хрипло звякнул колокольчик, ибо именно так можно было описать этот специально подобранный Масквеллом Хэрлингфордом звук, который как бы подчеркивал аскетический стиль и бережливость хозяина.

Владелец лавки появился моментально, будто черт из табакерки, выйдя из подсобного помещения, где высились кипы пеньковых мешков, заполненные отрубями, ячменем, мякиной, овсом, пшеницей, мукой и Бог знает чем еще; ибо Максвелл Хэрлингфорд заботился не только о гастрономических потребностях жителей Байрона, но и снабжал съестными припасами их лошадей, коров, свиней, овец и кур.

Выражение лица его, как обычно, было кислым. В руке он держал большой совок, с которого свисали нити испорченного фуража.

— Посмотри, что творится! — рычал он, размахивая совком перед Мисси, утрированно имитируя свою сестру Октавию, с ее печально покачивающимся пакетом овса, попорченного мышами. — Кругом сплошные долгоносики!

— Ах, боже мой! И овес они попортили?

— Большую часть.

— Тогда лучше дайте мне коробку овсяных хлопьев для завтрака, дядюшка Максвелл, будьте добры. — Хорошо, что лошади не такие привередливые… — проворчал он , откладывая совок и сгибаясь под прилавком.

Тут снова оживленно зазвенел колокольчик — на пороге появился мужчина, впустив вихрь холодного наполненного туманом воздуха; от вошедшего повеяло решительностью и энергией.

— Ух, ну и холод собачий на улице, черт вас всех подери! — выдохнул незнакомец, потирая руки.

— Сэр! Здесь присутствуют леди!

Послышалось насмешливое "Упс». Незнакомец не обратил никакого внимания на замечание, видимо и не собираясь приносить извинений. Вместо этого он прошел к прилавку и, взглянув на изумленную Мисси сверху вниз, дьявольски улыбнулся:

— «Леди» во множественном числе, дружище? Но я вижу только пол-леди!

Ни Мисси, ни дядюшка Максвелл так и не смогли взять в толк, относится ли его оскорбительное замечание к недостаточно высокому росту Мисси в этом городе великанов или же он нанес ей оскорбление по большому счету, имея в виду, что она вовсе и не леди… Пока дядюшка Максвелл, известный своим острым языком, собирался с мыслями для должного отпора, невежливый посетитель уже приготовил список своих требований.

— Мне нужно шесть мешков отрубей с мукой, мешок муки, мешок сахара, коробку патронов двенадцатого калибра, свиной бок, шесть банок сахарной пудры, десять фунтов консервированного масла, десять фунтов изюма, дюжину жестянок светлой патоки, шесть банок сливового джема и десятифунтовую коробку смеси для сухого печенья.

— Сейчас без пяти пять, а я закрываюсь в пять ровно, — холодно промолвил дядюшка Максвелл.

— Тогда шевелись чуть проворнее, ладно? — без особого дружелюбия ответил незнакомец.

Коробка овсяных хлопьев стояла на прилавке; Мисси вытряхнула свой шестипенсовик из перчатки и подала его, тщетно ожидая, что дядюшка Максвелл даст сдачу; ей не хватало мужества спросить, неужели такое малое количество товара, хоть и красиво упакованного, может стоить так дорого. В конце концов, она подхватила коробку и вышла, но прежде успела украдкой бросить на незнакомца еще один взгляд.

Ему принадлежала повозка, запряженная парой лошадей, ибо таковая стояла перед магазином, а когда в него заходила Мисси, повозки еще не было.

Экипаж смотрелся неплохо; лошади были ухоженные, шерсть их лоснилась, в них чувствовалась энергия, и сама повозка выглядела новой.

Без четырех минут пять. Так… Если теперь поменять местами во времени их прибытие в лавку дядюшки Максвелла и сослаться на невежливое поведение незнакомца и его огромный заказ, то это будет оправданием ее задержки, — таким образом, еще можно забежать в библиотеку.

В Байроне не было публичной библиотеки: в те времена немногие австралийские города могли похвастать ими. Чтобы восполнить этот пробел, была открыта частная библиотека с выдачей книг на дом. Ливилла Хэрлингфорд, вдова, имевшая сына, на которого уходило много денег, и движимая как экономическими причинами, так и необходимостью всегда выглядеть респектабельной, пришла однажды к мысли о частной библиотеке с хорошим подбором книг, которая вскоре стала весьма популярной и приносила теперь неплохую прибыль. Поэтому, игнорируя местные обычаи, согласно которым все магазины по будним дням закрывались в пять, Ливилла закрывала свою библиотеку гораздо позже, так как большая часть ее клиентов предпочитала обменивать книги по вечерам.

Для Мисси книги были единственной отрадой и единственной роскошью. Ей позволялось все деньги, которые она зарабатывала продажей излишков яиц и масла, оставлять себе, и эти жалкие гроши целиком тратились на книги, которые она брала из библиотеки своей тетушки Ливиллы. И мать ее и тетка решительно этого не одобряли, но, объявив несколько лет назад, что у Мисси должна быть возможность скопить еще какие-то деньги, помимо тех, что были положены в банк на ее имя еще отцом, Друсилла и Октавия были все же слишком порядочны, чтобы просто взять и отменить свой собственный указ только из-за того, что Мисси оказалась такой транжиркой.

Так как Мисси выполняла всю работу, что была на нее возложена — и делала ее хорошо, никогда не отлынивая, — никто не возражал, что она читает книги, но зато, если вдруг ей хотелось прогуляться среди зарослей буша, это вызывало бурю протеста. Прогулка среди зарослей подвергала Мисси ужасному риску оказаться жертвой насильника или убийцы, и не могла быть дозволена ни при каких обстоятельствах. Поэтому Друсилла строго наказала своей кузине Ливилле снабжать Мисси только хорошими книгами; никаких романов, никаких скандальных и непристойных биографий и никакого чтива, адресованного мужскому полу. Тетушка Ливилла истово соблюдала предъявленные требования, потому как и сама придерживалась таких же, как и Друсилла, взглядов на то, что следует читать незамужним леди.

Но вот уже целый месяц Мисси владела страшным секретом: ее регулярно снабжали самыми разнообразными романами. Тетушка Ливилла нашла себе помощницу, которая стала заменять ее по понедельникам, вторникам и субботам, что позволяло тетушке Ливилле целых четыре дня отдыхать от назойливого хныканья местных, перечитавших уже от корки до корки все, что имелось на ее полках, и от отдыхающих, до вкусов — которых ее полкам не было никакого дела. Разумеется, новая помощница принадлежала фамилии Хэрлингфордов, хотя жила она не в Байроне, а была родом из Сиднея.