Леди и рыцарь - Страница 8

У него была широкая грудь, крепкие, сильные руки, мускулистые бедра – результат многолетнего пребывания в седле. Волосы – словно яркий солнечный свет, глаза – словно сочная зелень на лугу. Решительные черты лица наводили на мысль о многочисленных битвах, скорее всего выигранных. Кожа свидетельствовала о годах, проведенных под открытым небом.

Она решила, что он выглядит вполне здоровый. И красивым. Морщинки у глаз говорили о смешливом характере, и это был хороший знак, как решила Розамунда. Она вздохнула, пытаясь вспомнить его имя. Ведь отец называл его, представляя их друг другу. Как же его зовут? Исаак? Эрин?

«Эрик», – вдруг вспомнила она. Ну да, Эрик. Ее муж. Эрик.

Эрик, а как дальше? Она задумалась на мгновение, потом пожала плечами. Этого уж она никак не могла вспомнить.

– Миледи!

Розамунда быстро повернулась на этот требовательный оклик, покраснев до корней волос оттого, что ее застали за слишком откровенным разглядыванием жениха. Очевидно, она что-то пропустила. Наверное, что-то очень важное, решила Розамунда, когда священник неодобрительно покачал головой:

– Миледи, я повторю слова вашей клятвы?

Эрик косился на девушку, шептавшую рядом слова брачного обета. Он всей кожей чувствовал на себе ее взгляд, когда священник начинал церемонию. Она так пристально разглядывала его, что ему стало не по себе. Сейчас он сам пристально разглядывал ее, надеясь, что она слишком занята, чтобы заметить это.

Он едва не задохнулся, когда она переступила порог часовни. Превращение сорванца в прекрасную даму было поразительным. Эрик сразу даже не сообразил, что это она, на секунду ему представилось, что это идет прекрасная возлюбленная Генриха – привидение, явившееся на свадьбу своей дочери. Но он быстро понял, что локоны, обрамлявшие прекрасное лицо, были не золотистыми, как у ее матери, а огненно-рыжими. Таким был ее отец в молодости. Он едва успел уяснить, что это его невеста, как рядом изумленно ахнул Роберт.

Через минуту девушка стояла возле жениха, и священник начал церемонию. Теперь уже Эрик неторопливо разглядывал ее. Лицо девушки было безупречно овальным, цвета слоновой кости, с едва заметными веснушками. Черты лица были само совершенство – полные губы, маленький прямой нос. Ясные серые глаза, совсем как у отца, приковывали к себе взгляд, сверкая умом. Эрик всем телом почувствовал исходящую от нее энергию, когда она вошла в комнату. Он буквально ощутил настоящий удар. Это качество она тоже унаследовала от отца. Генриху, когда он был моложе, было свойственно сильное воздействие на окружающих. В последнее время энергия словно ушла из этого великого человека. Заботы, похоже, измотали его. Эрик подозревал, что причиной тому – его сыновья.

– Милорд!

Изогнув брови, Эрик повернулся к назойливому коротышке священнику и поморщился, когда понял, что попался точно так же, как несколькими минутами раньше его невеста. Чувствуя, как веселится по этому поводу Роберт, Эрик толкнул друга локтем, когда священник важно повторил слова клятвы. Несмотря на все свои сомнения по поводу этого скоропалительного брака, Эрик произносил слова обета громко и убежденно. Король пожелал, чтобы он, Эрик, взял в жены его дочь. Он женится на ней и будет заботиться о ее благе и безопасности, как и подобает мужу. Но Делия преподала ему очень полезный урок. Он больше не станет рисковать своим сердцем. Даже король не сможет заставить его сделать это.

Розамунда взмахнула ресницами, когда священник провозгласил их мужем и женой. И это все? Несколько слов на латыни, одна-две клятвы – и уже связаны на всю жизнь? Почувствовав твердую руку на своей руке, она растерянно взглянула на отца. Он уже подталкивал ее к выходу.

– Все будет хорошо.

Брови Розамунды непроизвольно изогнулись, когда она услышала тревогу в этих словах отца.

– Ну конечно, – сказала она, пытаясь успокоить его, хотя сама не понимала, что имеет в виду. Слегка нахмурившись, она взглянула через плечо и увидела, что епископ, ее муж и его друг следуют за ними. Процессию замыкали аббатиса, сестра Юстасия, отец Абернотт и остальные монахини.

Розамунда снова посмотрела на отца, удивляясь тревоге, сквозившей в каждом его жесте, пока он вел ее к кельям. Он почти не замечал ее присутствия, хотя крепко держал за руку.

Ей даже казалось, что он старается успокоить скорее себя, нежели ее.

– Мне всегда нравился Берхарт. За эти годы я перебрал сотни мужчин, и он всегда оставался самым лучшим выбором для тебя. Он силен, богат. Он сможет защитить тебя и будет относиться к тебе с должным вниманием, благороден. Я уверен в этом. Все будет хорошо.

– Ну конечно, – повторила Розамунда, пытаясь успокоить его очевидную тревогу. Один Господь знал, сколько забот у ее отца, помимо тревоги о ее благополучии.

Словно удивившись звуку ее голоса, он вдруг остановился и озабоченно взглянул на нее:

– Ты ведь не очень сердишься на меня, что я помешал тебе стать монахиней? Ты…

– О нет, отец, – быстро перебила его Розамунда. Его неуверенность болью отозвалась в ее сердце. Он всегда был сильным и властным. – Я никогда не смогла бы сердиться на тебя.

– Конечно, нет, – сказал он, сумев улыбнуться ей. – Я сожалею, доченька.

– Сожалеешь? – нахмурилась Розамунда. – О чем?

– Жаль, что у нас так мало времени. Ты заслуживаешь большего. Ты заслуживаешь самой большой заботы и внимания, и я бы отдал все свое состояние, если бы это дало тебе время, но… – Покачав головой при виде ее растерянного взгляда, он быстро поцеловал ее в лоб, открыл дверь, возле которой они стояли, и подтолкнул Розамунду внутрь. – Я обещаю, что он будет настолько мягок, насколько позволит время… Или же я прикажу его четвертовать. – Он произнес это громче, очевидно, чтобы слова долетели до ее мужа.

Все это было ужасно непонятно, но более всего ее озадачило то, что она вновь оказалась в своей маленькой келье, служившей ей спальней с самого детства. На ее лице явно читалось непонимание, когда она повернулась к отцу:

– Что мы здесь делаем?

К ее изумлению, отец, его величество король Англии покраснел! Он пробормотал что-то невразумительное, за исключением одного слова, которое выскочило, словно змея из-за камня.

– В постель! – потрясение вскрикнула она. – Сейчас?

Ее отец покраснел еще больше. Его смущение по силе могло сравниться только с ее потрясением.

– Да.

– Но сейчас еще светло? Сестра Юстасия сказала, что грешно… – Она замялась, потом решительно прошептала слово «совокупляться» и снова продолжила нормальным голосом: – …пока светло.

Ее отец резко выпрямился, и смущение мгновенно сменилось раздражением:

– Да? Да к черту эту сестру Юстасию! Я добьюсь подтверждения этого брака, прежде чем уеду. Я не допущу расторжения брака. Я хочу, чтобы ты была защищена, если меня не станет, и я добьюсь этого.

– Да, но не могли бы мы подождать хотя бы до темноты?

– Нет, у меня нет времени для этого. Я должен вернуться в Шенон как можно скорее. Так что… – Он сделал неопределенный жест в сторону постели, вновь слегка смутившись. – Приготовься. А я переговорю с твоим мужем. – С этими словами он закрыл дверь, оставив ее одну.

Эрик наблюдал, как король закрыл дверь перед самым носом дочери. Он решительно расправил плечи в ожидании, когда монарх обратит на него свое внимание. Он, Шамбли, епископ, священник, аббатиса и все монахини стояли, молча слушая, как король произносил извинения и угрозы. Эрик был явно расстроен. Он подумал, что, наверное, любому отцу трудно смириться с мыслью о том, что его милой и невинной дочерью овладеет какой-то чужой мужчина. Но ведь это, в конце концов, была идея самого короля. Эрику, безусловно, не нравилось, что король постоянно грозил четвертовать его.

Вздохнув про себя, Эрик с досадой подумал, что он вечно умудряется попадать в какие-то переделки. Переживет ли он брачную ночь и, если да, как долго продержится, пока опрометчивость не приведет его к неминуемому наказанию? Сейчас выбор Делии казался привлекательнее четвертования. Даже когда ее ноги обвивали старого Гленвилла. Нет, ему следовало бы избавить себя от тревог и забот, покончив с собой. Жаль только, что он совсем не склонен к самоубийству.