Леденцовые трости для Карамельки (СИ) - Страница 2

Обвесившись пакетами и закинув сумку на плечо, я отправилась на площадь, где уже вовсю кипело празднование.

Снегопад утих, и теперь я уже не рисковала промокнуть. Только черные тучи бродили по небу, будто бы кто-то там, наверху, гневался на людей. Путь предстоял не очень долгий, около тридцати минут пешком, дело близилось к вечеру и вдыхать морозный воздух было даже приятно. Интересно, как отреагируют малыши?

Взгляд цеплялся за цветные огоньки, гирлянды, развешанные по всем домам и фонарики. Я шла мимо магазинчиков под звуки новогоднего радио, вся страна приготовилась встречать праздник! Витрины пестрили Дедами Морозами и эльфами, где-то проскальзывали снеговики и хвойные венки с остролистом. Обожаю зимние праздники, с ностальгией возвращаясь в то время, когда верила в волшебство и в то, что подарки мне приносит некий мужчина, почему-то ужасно похожий на папу, которого я никогда не видела. Но да ладно… Грустить некогда!

Вместо получаса оказалась на месте за четверть.

Знакомая высоченная елка величественно стоит посредине площади. От нее тянутся электрические гирлянды, в четыре стороны, и цепляются за столбы.

— О! Алинка! Мы тебя заждались, — пробасил «Дед Мороз», а на самом деле Иван, с которым мы уже работали не первый год.

— Точно! С подарочками! — я рассмеялась и потрясла пакетом с карамелью. — Елка в этом году такая красивая! И кто придумал украсить ее огромными конфетами из фольги! — я, как обычно, зависала на всем вкусненьком, и не могла пройти мимо такой интересной детали.

— У меня от них уже в глазах рябит, — пожаловался Иван, — хо-хо-хо, но я рад, что ты здесь. Теперь малышня будет виснуть не только на мне!

Порядком уставший Дед Мороз встретил меня крайне радостно, а потом заговорщицки крикнул, оглашая своим басом добрую половину украшенной новогодней площади:

— Дорогие детки, к нам Снегурочка пожаловала, внучка моя! Помогите нам елочку из рук Бабы Яги спасти? Для этого надобно хоровод большой построить и песню спеть. А кто будет стараться лучше всех, получит от внученьки особые подарки! Льдинки замороженные, но вкусные, сам бы съел, да вас хочу порадовать! — говорил Иван в лучших традициях русских праздничных мероприятий, подбадривая малышню, и вдохновляя ее на подвиги.

Не удивительно, что детки, похватав упрямившихся родителей за руки, быстро сформировали большой круг, и запели «В лесу родилась елочка», оглашая не только большое пространство площади, но и соседние районы города.

Баба Яга же, сидела возле пушистой красавицы и подмигивала малышне страшными глазами, корчилась да отплясывала в своих лохмотьях, порядком измазанных коричневыми и черными красками. Эта женщина была женой Ивана, и они просто обожали развлекать детей, хоть и нелегкое это было занятие. Яга корчилась, изображала различные гримасы и отлично вошла в роль, став настоящим воплощением нечистой силы.

Пока водили хоровод, я позволила себе немного полюбоваться елкой, особенно теми фольгированными бутафорскими конфетами, висящими в самом низу. На них были нарисованы разные фрукты, намекая на внутреннее наполнение. Вот дают дизайнеры! А я бы съела вот такую, клубничную. «Только боюсь, даже мой быстрый метаболизм может подвести, да и как-то я поправилась в последнее время», — вздохнула про себя, отказываясь от этой идеи, но продолжая рассматривать красивые зеленые ветви и вдыхать запах хвои. Да, ель стояла самая настоящая, и никакая противная погода не могла испортить праздничного впечатления от такой красоты.

Вдруг одна из конфет пошевелилась, взмахнув тонкими «крылышками». По фольге прокатились извилистые лучи, а у огромной карамельки, размером с большой апельсин появились глаза.

Я ошарашенно моргнула.

У конфеты появились ресницы. Длинные и густые. Обрамляющие розовые радужки глаз.

В небе угрожающе громыхнуло. Снова над нашими головами сталкивались могучие темные тучи, нарушая атмосферу праздника.

Я снова смежила веки, надеясь, что дурацкое сюрреалистичное явление просто исчезнет.

Но нет, конфетка отрастила серебряные ножки, весело ими пошевелила, напоминая ребенка, сидящего на стуле, поболтала миниатюрными ступнями, и потянулась крохотными ручками за спину, отцепляться. Шевельнулись фонарики на ее плечах, надутые из фольги, некогда бывшей просто элементом фантика.

Ой. Мне стало плохо. Неужели, я схожу с ума? Надо же такому привидеться. Кажется, мое увлечение сладостями переросло в симптомы чего-то посерьезнее. Во всем виновато одиночество и вечная депрессия, от которой я спалась уже так давно, что и не вспомню, когда впервые словила приступ глубокой меланхолии…

Отвернулась, посчитав до десяти, крепко зажмурилась и повернулась назад.

Фух, показалось.

На пустое место в ровном ряду конфет я решила просто не обращать внимания. Ну не бывает такого в жизни, чтоб елочные украшения оживали!

Слегка намокшие от снега иголочки поблескивали, отражая свет гирлянд и фонариков, между веточек спрятались волшебные огоньки, и вообще, все так и дышало праздником, только тучи на небе портили настроение. Никогда не было подобного Нового Года. Гневаются небеса, знать бы еще на что?

Среди громкого пения до меня донесся странный разговор, и впечатление такое было, будто говорят прямо под ухом. Желая отвлечься от странного видения, я прислушалась:

— Опять дядька лютует, Ай, — сказал мальчишеский задорный голос. Похоже, принадлежал он бойкому парнишке.

— И не говори, Дэй, я всю голову сломал, как привести его в чувства. Надоели эти пертурбации с погодой. А хуже всего, что они касаются и Парласа тоже. Конкретно! — этот голос был категоричным, глубоким и рассудительным. Очевидно, второй мальчик любил использовать сложные слова и вообще являлся приличным умником.

Я зашла за елку и нашла там двух бездельников, отлынивающих от общего хоровода. Ими были близнецы, донельзя забавные. Один — брюнет. Его волосы были забраны в небольшой хвостик, другой — блондин, с волосами красивого пепельного цвета, почти седой. Может, крашеный. Парнишки имели явно одинаковые черты лица, но такую разную внешность, что я сначала засомневалась, близнецы ли они, но после их синхронного ответа, отбросила все колебания.

— Ребята, что вы тут делаете? — спросила их, — пойдемте в хоровод плясать, я вам вкусняшек дам, если будете стараться. — И потрясла конфетками в прозрачном пакете, привлекая внимание близнецов.

Светловолосый мальчик скептически улыбнулся, показывая краешки острых клыков. Ого, интересные какие! Хотя, у нас в столице чего только не увидишь… Парнишка сложил руки на груди, и совсем как взрослый сказал:

— Еще чего! Каким-то земными конфетами нас не удивить, у нас мама — Богиня Выпечки!

— Ай! Так же нельзя, папы будут ругаться! — зашипел второй, и, состроив милую улыбочку, смерил меня внимательным взглядом. — А ты красивая, снегурочка. Так и быть, давай свои леденцы, попробую.

Я улыбнулась, дела семейные малышни меня не касались, в нашем современном мире чего только не встретишь! Протянула обаяшке пакетик с леденцами, предложив самому выбрать конфетку по душе.

— Пусть будет голубая! Люблю этот цвет!

Он закинул ее в рот и захрустел, будто не зубки у него были, а твердые камушки, способные перемолоть что угодно. Все время, пока он оценивал вкус леденца, его брат неодобрительно посматривал на нас, упорно сверля зелеными глазами.

— Заканчивай свою дешевую клоунаду! — с видом самого правого на этом свете приказал он.

Тем временем, брюнет потянулась за вторым леденцом, затем за третьим, его зрачки резко расшились и он сказал нечто, чего видимо никак не думал услышать второй близнец.

— Это точно она, Ай, — пихнул локтем светленький голубоглазый мальчик своего… брата?

Какая прелесть. Я умилённо вздохнула, глядя на эту парочку, только сейчас отметив, что малыши одеты совсем не по погоде. В легких рубашках и жилетках, да в брючках на старомодных подтяжках сверху. И родителей их не видно… Осмотрелась, а потом наклонилась, чувствуя тревогу за близнецов. Наверняка, они потерялись в этой толпе, и их одежда осталась у родителей. «Так и простудиться можно», — подумала, шевеля холодными пальцами ног в тонких ботинках. Но я привыкшая, а вот дети… Не должны так ходить в промозглый день, когда погода меняется быстрее порывов прохладного ветра, несущего в себе рой острых жалящих снежинок.