Лед под ногами - Страница 4

Пьянки на флэтах, долгие и нудные разговоры ни о чем, просьбы

“сбацать”. И он доставал из чехла гитару и начинал петь свои вещи, но его быстро перебивали: “А “Гражданку” знаешь? Про границы ключ?..

“Электричку” цоевскую? Электричка везет меня туда, куда я не хочу-у!.. Сбацай – гениальная тема!”.

Он бацал, глотал через силу тошнотворный портвейн, спал по два часа в сутки, писал новые песни, упрашивал администраторов клубов дать возможность спеть их публике.

И вот запал кончился. Пустота. Он сидел на скамейке, понимая, что больше не сможет искать место, где ночевать, не может доказывать, что настоящий рок все-таки жив.

Что ж, в рюкзаке были спрятаны семьсот рублей – энзэ – на билет в плацкартный вагон и еду в дорогу. Придется возвращаться. Май девяносто восьмого – это не июль девяносто шестого – другое время.

Все изменилось. Рок больше никого не заводил, кроме немногих подростков и горстки тридцатилетних, которые побоялись стать взрослыми. Остальные стригли свой хайр или заращивали виски, надевали костюмы, устраивались работать. Стало модно работать и зарабатывать, а не аскать мелочь на бухло, горланить песни протеста в подземных переходах, мешая людям спокойно идти по делам.

Появились новые группы, но играли они другую музыку, под которую приятно было гнать в автомобиле, сидеть в кафе, танцевать с любимой, расслабляться… Скребущий душу рок стал не нужен…

Уже с билетом на вечерний поезд Денис приехал на Арбат, попрощаться.

Купил возле метро ватрушку и чай, уселся на бордюре… Мимо бодро шагали люди. Начался обычный для них день. Обычный рабочий день…

Было много девушек. Высоких, симпатичных, ухоженных. Да, здесь рядом, на Новом Арбате, в похожих на пчелиные соты небоскребиках, сотни фирм, и в них должны сидеть такие вот девушки.

Впервые он с удивлением подумал о том, что за эти два года у него не появилось подруги, даже мысли не возникало влюбить в себя девушку.

И, может, у нее поселиться… Конечно, девушки бывали, но случайные, на ночь, а то и на полчаса – страшноватые, безбашенные, пьяные панкушки. И имен их не спрашивал… В голове было только главное – играть, сделать так, чтоб услышали.

Иногда он мечтал – мечтал найти надежную точку для репетиций и проживания, вызвать Димыча, собрать группу. Ведь как-то группы здесь существуют, и большинство ребят, как и он, приехали издалека, безвестными; как-то же завоевывают сцену, становятся богатыми, гитары покупают за пять тысяч баксов. А если вслушаться, что играют

– почти всё фуфло. И вон уже – концерт в “Олимпийском”, запись нового альбома – в английской студии…

Денис поймал на себе брезгливый взгляд одного, другого прохожего, презрительную ухмылку фигуристой девушки. Будто мерзкое что-то увидели… А что, действительно ведь, достоин. Просто привык к себе такому, уже и не мог представить другим и потому не стеснялся, не замечал, что попросту смешит окружающих. А сейчас увидел. Почти мужик, но в прикиде подростка. Серьга со знаком анархии, булавки, рваные джинсы, и сквозь дыры видны бледные волосатые ноги… Вот он

– упорный, многолетний борец с благопристойностью, превратившийся в клоуна.

Захотелось спрятаться, оказаться там, где никого нет, никто не станет колоть этими взглядами и ухмылками… Денис нагнул голову, торопливо доедал ватрушку… Недалеко скверик есть, во дворе дома, где Гоголь умер, там можно пересидеть…

– Дэнвер, здорово! – шлепнули по плечу. – Ты опять на пост? Опять обездомел?

Это был Игорь. Неожиданно в костюме, выбритый, причесанный. Стоял, бодро перекатываясь с носков на каблуки туфель. Так перекатывались деловые люди… Денис вскочил, заулыбался – обрадовался не встрече именно с Игорем, а тому, что рядом появился тот, кто не кольнет, не ухмыльнется. Кому можно пожаловаться.

– Вот, Игги, уезжаю. Все.

– Куда?

– Да домой. Навоевался.

Игорь сочувствующе качнул головой; казалось, сейчас пожелает счастливого пути и пойдет дальше. Но он предложил:

– Давай-ка пивка с шаурмой. У меня, можно сказать, праздник сегодня.

Кочевая жизнь приучила не отказываться от еды; Денис подхватил гитару и рюкзак, пошел за Игорем.

В кафе было душно, но пахло вкусно и сытно – специями, жареным мясом. Молодой азербайджанец энергично срезал с огромного куска золотистой говядины тонкие пластики, измельчал их на противне, грел перед раскаленными спиралями печки тонкий лаваш… Игорь, попивая из бутылки “Балтику №3”, рассказывал:

– Уволился я из “Развлечений”. Свой журнал теперь делаем.

Продвинутый. Команда подбирается, деньги обещали. Всякую шнягу не будем ставить, а нормальное – о концертах, о выставках, фильмах.

Альтернатива, в общем. Сейчас на “Радио Рокс” ходил, обещали информационно поддержать. Надоела, Дэнвер, попса эта вся, макияжи, салоны. Знаешь, как называться будем? “Твой город”. Нормально?

Принесли шаурму.

– Мяса-то как? – нахмурился Игорь. – Не в обиду?

Азербайджанец радостно возмутился:

– Как для себя!

Денис ел медленно, смакуя. В их городке шаурму не готовили. Или теперь уже стали?.. За два года многое могло измениться.

– Ну а ты чего уезжать-то решил? – спросил Игорь; сам он был родом с

Урала, остался в Москве после журфака, как-то устроился.

Денис дернул плечами:

– Устал.

– Да ладно. Только все начинается. Такие группы приезжают, клубы открываются. Жизнь кипит…

– Что-то не видно кипения. Попсня кипит. Сам же сказал, что попсня одна.

– Я не сказал, что одна. Но много. Надо бороться.

– Я наборолся… Триста рублей в кармане и билет до дому… за два года борьбы.

– Понятно. А дома чего делать будешь? Ты же совсем издалека откуда-то.

– Из Красноярского края… Ну, что делать? В магазин обратно пойду, если возьмут. Кассетами торговать. А если нет… Хрен его знает пока.

Жалея себя, ясно поняв, что будущее у него действительно незавидное,

Денис отвернулся к окну. Там, за стеклом, по-прежнему плотными потоками двигались люди. Энергично, бодро. Вот какой-то дядька приостановился, разглядывая товары в ларьке, и тут же случился затор…

Впервые Денис попал в Москву в октябре восемьдесят девятого – получив с Димычем первую стипендию в училище, решили сгонять посмотреть столицу. Льготный билет для учащихся стоил копейки, о том, где остановиться, как-то не думалось. Приехали рано утром в субботу, побродили по центральным улицам, удивляясь стоящим бок о бок разномастным, не из одной эпохи, домам, от вида которых болели глаза; послушали выступающих на митинге в защиту Ельцина у

Моссовета. Ближе к вечеру выпили бутылку крепленого, закусывая дефицитной в Питере хрустящей картошкой, а потом отправились назад… Несколько лет о Москве Денис особо не вспоминал, не хотел снова в ней оказаться. Почему же в июле девяносто шестого рванул именно сюда? Здесь ведь и групп настоящих никогда не было -

“Крематорий” разве что и “Звуки Му”… Хотя и в Питере ничего интересного давно не появлялось. Все появилось там, в прошлом. Но как в сегодняшнем быть ему, Денису Чащину? Вот гитара, в рюкзаке толстая тетрадь с текстами и аккордами…

И, цепляясь за вдруг возникший шанс как-то еще удержаться, как-то продлить попытки, Денис попросил. Попросил осторожно, сам не веря, что получится:

– Слушай, Иг, ты вот насчет журнала… Может, меня возьмешь? Если это, конечно… Я в музыке разбираюсь, английский знаю более-менее.

Правда, с жильем сейчас…

Игорь взял. Поселил у себя в съемной двухкомнатке. Дал сумму на новые джинсы и парикмахерскую… Через месяц выпустили первый номер; к осени журнал раскрутился, тираж достиг пятидесяти тысяч экземпляров в неделю – такой же, какой был у главного конкурента -

“Развлечений столицы”.

В октябре Денис снял однушку на “Варшавской”, на Новый, девяносто девятый год последний раз съездил домой. Не понравилось – он не мог представить, как жил в этом крошечном, скучном городишке с тремя свечками-девятиэтажками, пятью автобусными маршрутами…