Лечить нельзя помиловать (СИ) - Страница 2

Удивительно, но юный волколак выжил. И еще не раз попадал в неприятности, демонстрируя живучесть своего вида и перевертышей в целом. Но люди таким здоровьем похвастаться не могли.

Мужчина, лежащий на носилках, был еще молод, хотя несколько хмурых морщинок намекали на легкое «около тридцати». И вместе с тем ужасающе бледен, до синей призрачности, блестя капельками пота на ровном лбу. Он не метался в лихорадке и даже не стонал, полагаю, эта стадия успела миновать. Лишь бледнел с каждой секундой все больше, стекая кровью, тут же превращавшейся в бурый порошок – особенности магического ранения.

– Как давно он попал под заклятье?

– Семь часов назад, – сообщил взволнованный оборотень. Жестом заткнув галдящих солдат, мужчина продолжил: – Пять часов спустя его осматривал лекарь, но капитана нельзя ампутировать! Он потом нас заживо освежует и шкуры у камина бросит!

– Ну да, если не ампутировать, он умрет, и ваши шкуры останутся целы.

– Если он умрет, наши шкуры украсят уборную королевы, – озадачились солдаты.

Кажется, альтернатива напугала их не меньше. Капитаном королевской гвардии может стать только сильный маг, тем более, если он хрупкий – по сравнению с перевертышами – человек. Почему умелый колдун подставился под заметное и шумное заклятье? Стоп, неважно. Куда полезнее сосредоточиться на будущей операции. Тьфу, и зачем его принесли сюда? Полевой врач в военном госпитале при гвардейском подразделении имеет под рукой сразу трех ассистентов и укомплектованную операционную. А у меня – кушетка, дар и кувалда в качестве анестезии.

Эх, помогай мне Гиппократ!

– Эрлы, вашему капитану требуется срочное хирургическое лечение. Вы, эрл, останетесь со мной ассистировать, остальные – вон.

– Его нельзя хирургичить! – в голос возмутились остальные оборотни, деловито сложив руки на груди. – Капитан королевской гвардии Алеон Клод обязан стоять на ногах.

– Клод… Тот Клод, которому нужно принимать ванны с мирамистином вместо обычной воды? – вспомнила я, быстро доставая из-под аптечного стеллажа походный набор хирургических инструментов.

Если бы пять лет назад мне сказали, что на рабочем месте скромного терапевта может храниться не только проверенный временем хирургический набор, но и гинекологическое оборудование, ветеринарные инструменты и половина фармацевтического завода – я бы покрутила пальцем у виска. Но жизнь в магическом мире успела здорово меня измотать, надавать пощечин и приучить всегда – видит Парацельс, всегда! – держать инструменты наточенными.

Несмотря на целительский дар, открывшийся при перемещении в Порт-о-Фердинанд, многое я предпочитала делать по старинке: ручками и умной головой. В том числе и усечение конечностей. Хотя многие знакомые целители рисковали вмешиваться хирургически даже без анестезии, надеясь только на свой дар.

– Почему с мирамистином? – смутился старший оборотень, интуитивно поняв, что я имею в виду. – Эрл Клод очень чистоплотен в вопросе… Гхм, принятия ванн с кем бы то ни было.

– А вы свечку держали?

– Эрла, – запунцовел оборотень. – Еще никто не жаловался на недомогания после капитана! И это одна из причин, почему ему нельзя ампутировать ноги – леди не делают первый шаг.

Когда придумают лекарство от всех болезней, непобедимыми останутся два зверя: насморк и «подарок Купидона». Эх, сколько я перелечила дамочек, приходящих ко мне со «странной сыпью там, эрла, ужасно чешется и зудит». И всё равно дамы и господа продолжают награждать друг друга цветами Венеры, беспечно хвастаясь новыми пассиями.

Доступность целительской магии развращает население похлеще Первого канала.

– Эрл…

– Мортимер, – с готовностью представился оборотень, пинками выпроваживая сослуживцев за дверь. – Мортимер Бэкк, старший лейтенант королевской гвардии. Вы извините, эрла, что мы так бесцеремонно и без предварительной записи. Но Золотой квартал – ближайший к городским стенам, а вы – единственный маг-целитель на всю округу. К тому же, говорят, у вас особый дар.

«Особое проклятье», – уныло пролетела мысль, выдавленная сухим расчетом. Интоксикация быстро нарастает, возможно, понадобится гильотинная ампутация. Пенициллин, тетрациклин, перекись водорода… Стеклянные шприцы промыть в слабом растворе стоккольника – местном аналоге антисептика. Наркоз, так и быть, сделаю магией: три кубика морфина внутривенно. Пока нарастает действие препарата, руки сами стелют прозрачную пленку на пол и кушетку, стараясь не задеть больного. На себя – фартук из водонепроницаемого материала, на вынужденного ассистента – маску и пару чистых перчаток.

– Эрла, его сердце перестает биться.

– Пора. Эрл Мортимер, встаньте на цыпочки и подтяните ближе лампу, она подвижная. Вашей задачей станет поддерживать конечность на весу, дав мне возможность беспрепятственно её отсечь.

Волколак незамедлительно побледнел, но послушно вытянулся в добрые два метра и рывком дернул на себя люстру. Падающий свет обнажил неприятное зрелище. Н-да, бедняга, не носить тебе больше кирзовых сапог.

– Эрла, может, вы попробуете его своим талантом? Я слышал от девочек из дома Нот-Блан, что вы можете даже вырастить новые зубы, съеденные сладким, – зажмурился оборотень, медленно зеленея в сторону капитана.

– Не могу.

Вены начало жечь знакомым чувством магии, отзывающимся на зов целителя. Удивительная штука – этот лекарский дар. Пришел, перевернул мою жизнь вверх дном и заставил служить себе. Именно из-за него меня выдернули посреди зимы и буквально перенесли в другой мир, потребовав вылечить безнадежного пациента. Но эту историю я не любила вспоминать.

– Почему?

– Эрл Клод без сознания, а для использования таланта нужно добровольное согласие пациента.

Кончики пальцев начали зудеть, требуя приступить к делу. Перво-наперво продиагностировать кровь и найти сгустки бактерий, движимые вражеской магией. Миллионы мелких тварей разрушали эритроциты, испаряя влагу и сжирая на своем пути здоровые ткани. Н-ц, посланные магические импульсы раз за разом проваливаются в мышечные поры. Нельзя медлить.

– Эрла, он дернул ногой, – слегка паникующе окликнул меня оборотень.

– Поражение периферической нервной системы, не беспокойтесь.

– Эрла, он моргнул!

– Не может быть, – я бросила мимолетный взгляд на лицо пациента и остолбенела.

Поддернутые мутной дымкой темно-серые глаза пытались поймать фокус. Ты как очнулся, зараза? Я в тебя морфина вбухала, как в коня.

Но калеке было восхитительно плевать. Собрав глаза в пьяную кучку, пациент судорожно дернул ноздрями и издал недоуменный звук. Святая Метродора, как так-то? Проклятые маги, всё у них не слава богу. Придется доставать кувалду и повторять наркоз не за страх, а за совесть. Ибо я не настолько беспринципна, чтобы резать человека на живую даже без региональной анестезии. А вторую порцию наркоза он наверняка выведет на самом «интересном» месте и умрет от болевого шока.

Жаль, у меня нет своего мага-анестезиолога, который поддерживает наркоз и следит за жизненными показателями в процессе операции получше монитора пациента.

– Капитан, вам нельзя двигаться! – чересчур эмоционально выкрикнул оборотень.

Волколак явно перенервничал при виде живого, но гниющего человека. Его прекрасно можно понять: одно дело глядеть на обезображенное, но безжизненное тело, другое – видеть, как человек разлагается заживо, и представлять весь спектр ощущений, невольно отождествляя себя с больным. Поэтому патологоанатомам работать легче, чем хирургам.

– Р-р… М-м-м… Не-е р-резать, – промычал пациент, чудом совладав с голосовыми связками.

Тьфу, дуралей! От титанического усилия серые глаза закатились, и безмозглое тело обмякло. Аж подзатыльник дать захотелось, снабдив его хорошей порцией мидазолама. Надавив ладонями на плечи и уложив сопротивляющегося пациента обратно на кушетку, я тяжело вздохнула. Если врач может – он сделает всё, чтобы сохранить запчасти каждой единицы населения. Но мы не всесильны.