Лебединая (СИ) - Страница 10
— Родители разводятся, — сказал он наконец. — Я слышал, что они обсуждали это вчера ночью.
— Наверное, это правильно. Я не знаю, никогда не был в такой ситуации. Что будешь делать? — спросил Томас.
— Ждать, что мне ещё остаётся? — Оливер пожал плечами, поднимаясь и направляясь к двери.
Томас его окликнул уже, когда он выходил:
— Эй, Олли, — и, дождавшись, когда тот обернётся, отсалютовал ему рукой, — спасибо.
Оливер остался с непроницаемым лицом:
— Сходи в медпункт. Смотреть на тебя страшно.
Томас тихо рассмеялся, но внутри немного отлегло — если Оливер вернулся к прежней манере общения, значит, он не окончательно всё испортил.
Драку в школе обсуждали недолго — неделю или немного больше. Томасу вопросов никто не задавал, хотя Райли пыталась, но получала в ответ лишь многозначительный взгляд. Маркус же вообще предпочитал всех игнорировать, лишь порой зыркая на Томаса со своего места и демонстративно не здороваясь с ним. Томас плевал. Как обычно. Ему не было дело ни до Маркуса, ни до сплетен. Он вёл себя ровно так же, как и обычно. И не чувствовал никаких изменений вокруг себя, хотя они были. Как минимум одно — теперь он обедал с Оливером Стоуном и большую часть свободного времени проводил именно с ним.
Они не встречались, вряд ли это можно было назвать так, потому что ничто из того, что они делали, не входило в понятие Томаса «встречаться». Они не держались за руку, не гуляли, не ходили в кино на последний ряд, не ели одно мороженое на двоих — вот вообще ничего из этого. Впрочем, Томас отдавал себе отчёт в том, что его понимание весьма стереотипное и, скорее всего, он просто отрицает очевидное. Но себе отчёт он отдавал, а вот с Оливером делиться не спешил.
Время уже шло к Рождеству и финалу семестра. Они с Оливером успешно сдали свой проект по биологии, но валяться в комнате Оливера после уроков так и не закончили. Только теперь это было не обсуждение дельфинов и поедание чипсов, которые Томас запивал пивом, а поедание чипсов, которые Томас продолжал запивать пивом, но реже, и бесконечные поцелуи с периодическими ласками. Дальше взаимной дрочки Оливер заходить не давал, хотя Томас пытался. И последний никак не мог понять почему. Оливер упрямо молчал и не отвечал на вопросы, и Томас в итоге смирился и был рад хотя бы чужой руке на собственном члене, хотя полноценного секса очень не хватало.
На всякий случай он всё равно держал упаковку резинок и смазки, но настаивал всё реже, придя к выводу, что Оливер просто такой — тормозит все процессы, пока что-то в голове не щёлкнет. Или у него, или у Томаса. Томас насильником не был, поэтому ему приходилось только ждать.
Накануне Рождества, буквально за неделю, родители Томаса уехали к тётке в соседний город, сказав, что останутся на ночь — тётка то ли заболела, то ли просто загрустила. А мать Томаса слишком уж сильно любила родственницу, чтобы отказать ей в совместно проведённом вечере. Отец закатывал глаза и страдальчески стонал, но всё же повёз, правда, предложил сначала Томасу съездить с матерью, на что тот только сделал вид, что вообще не понимает, о чём речь.
Сначала, оставшись дома один, Томас хотел устроить какую-нибудь движуху, но в последнее время всё чаще ловил себя на мысли, что к тусовкам он теряет интерес, а потому просто позвонил Оливеру, но тот не взял трубку ни в первый раз, ни во второй, ни в пятый. Зато объявился сам, когда Томас уже собирался завалиться спать, разочарованный без толку проведённым вечером.
Томас открыл дверь и удивлённо уставился на встрёпанного Оливера, который обычно не захаживал к нему. Оливер, непривычно не прилизанный, одетый наспех и раскрасневшийся, выдал только:
— Родители дома?
— Нет, они уе… — ответить полностью Томас не успел. Он хотел сказать, что уехали, а он, как идиот, весь вечер названивал Оливеру, чтобы пригласить к себе, но вместо этого уже оказался прижатым к стене — надо же, непривычное ощущение — и с чужим языком во рту.
Объяснять Оливер не спешил совершенно ничего. Он явно спешил, забирался руками под одежду Томаса, хватался за его бока и рёбра, стискивая сильнее, а когда наконец оторвался, то хрипло сказал:
— Пойдём в твою комнату.
Томас не ожидал такого напора. Он не зря ждал, когда у Оливера перемкнёт, но сейчас происходящее казалось ему… не таким. Не просто перемкнутым, а с осадком чего-то слишком поспешного и отчаянного.
— Подожди, — он остановил Оливера, когда тот, повалившись на кровать, стаскивал джинсы. — Что происходит?
— Ты ведь хотел трахнуться, так к чему вопросы? — Оливер поднял на него перевозбуждённый взгляд, а после вновь привлёк к себе, седлая бёдра Томаса и избавляя их обоих от остатков одежды.
В любой другой раз Томас бы смог остановить происходящее. Наверное. Точно смог бы.
Но он так давно хотел Оливера, так хотел ощутить его кожа к коже, что крышу сорвало моментально. Томас забыл вообще обо всём, кроме резинок и смазки, спрятанных в самый нижний ящик тумбочки. И, конечно, не забыл об Оливере, сдавленно и болезненно стонущем от первых толчков. Томас старался не спешить, не давать себе перескакивать сразу на быстрый темп, не забывать об Оливере, но в глазах всё темнело от удовольствия и вида лежащего под ним и выгибающегося тела.
— Чёрт, чёрт, чёрт, — шептал он, кусая чужие губы. — Чёрт, прости, не могу.
И правда ведь не мог. И Оливер ещё голосил так низко и бархатно, что Томас вообще потерял всякий контроль над собой, надеясь только на то, что Оливер поспел вслед за ним. И когда разлепил глаза, удовлетворённо выдохнул, замечая испачканный живот Оливера — успел.
Они сходили в душ по отдельности, после чего Томас принёс им обоим газировки, а сам сел позади Оливера, заваливая его к себе на обнажённую грудь.
— Чего это ты? — спросил он. — Так внезапно.
Оливер сделал глоток из запотевшей банки и, прикрыв глаза, ответил:
— Я переезжаю.
Томасу показалось, что он ослышался. Вздрогнул, оцепенел и на всякий случай переспросил:
— Переезжаешь?
— Да, родители разъезжаются. Бетти остаётся пока с отцом, мать хочет лечь в реабилитационную клинику, а отец отправляет меня в другую школу. Типа частного интерната, там, он говорит, хорошая подготовка к колледжу.
Томас зажмурился и невольно сильнее стиснул Оливера в объятиях. К такой развязке он не был готов.
— Ты сам хочешь?
— Никого это не волнует.
— Меня волнует, — процедил Томас.
— Жаль, что ты не мой отец, — улыбнулся Оливер.
Томас поджал губы и, оценив позу и положение, в котором они находятся, мрачно посоветовал:
— Нахуй иди.
Оливер хихикнул, но скорее нервно, а после уже расхохотался в голос, заражая смехом и Томаса. А когда они, отсмеявшись, успокоились и просто растянулись на кровати, Томас спросил:
— И когда?
— Со следующего семестра. Поеду прямо после Рождества.
Томас промолчал. Внутри него боролось сразу много чувств, но все из них не хотели отпускать Оливера. Да, может быть, они не встречались в общеизвестном понятии, но Томас был уверен — их общение держится не только на поцелуях и взаимной дрочке. Даже этот секс, который, казалось, он так долго ждал, не принёс никакой радости после.
— Ну ладно, — Оливер сел, слегка поморщился от остаточных ощущений после секса, и погладил Томаса по голой коленке. — Я приеду на весенние каникулы. Отец остаётся жить здесь, а мать пока будет в клинике, поэтому поживу каникулы у отца.
— А потом? — уточнил Томас.
— Потом не знаю, — Оливер вздохнул, нервно почёсывая щёку. Его напускная бодрость тут же дала сбой. Томас покачал головой, прикрыл глаза и почувствовал нестерпимое желание курить, но уже знал, что ни одна сигарета не принесёт ему такого нужного сейчас облегчения.
— Что ж, — вздохнул он, — надеюсь, ты поступишь в хороший колледж.
========== Часть 4 ==========
Семестр для Томаса начался с вполне очевидных вопросов, где Оливер. Все так удивлялись, что тот перевёлся в другую школу, и постоянно спрашивали Томаса, что он об этом знает, что к концу уже первой недели Томаса это всё изрядно задолбало, и он в ответ только мрачно молчал, игнорируя все расспросы. Его удивляло другое: неужели они с Оливером всем так примелькались, что их действительно стали считать парой, раз спрашивали об отсутствии Оливера.