Лебединая песнь. Страна мертвых - Страница 13

— Вы капитан Кронингер, не так ли? — спросил Маклин. — Я видел вас поблизости.

— Что здесь происходит? — голос Роланда был высокий, но надтреснутый. Он взглянул на Маклина, свет лампы отразился от его очков.

— Этот человек принес мне подарок. Он убил Франклина Хейза, по крайней мере он так говорит.

— Конечно, это сделал я. Убил! Убил! — Мангрим ударил рукой по краю стола. — Отрубил его голову!

— Эта палатка — не общественное заведение, — сказал Роланд холодно. — Вам следует воздержаться от хождения сюда.

— Я хотел удивить полковника.

Маклин угрюмо посмотрел на свой пистолет.

Альвин Мангрим пришел сюда не затем, чтобы вредить ему, решил он. Этот мужчина нарушил один из строжайших запретов АСВ, но принесенная голова действительно была хорошим подарком. Теперь, когда миссия была завершена — Хейз был мертв, АСВ добыла продукты, перевязочные средства, оружие и бензин и набрала около ста солдат в свои ряды — Маклин почувствовал расслабление, которое он обычно испытывал после сражения. Это все равно, что хотеть женщину до безобразия плохо, и сразу взять ее и делать с ней что только душе угодно, пока она не надоест. Это не то, что считается «иметь женщину», это значит «взять» — женщину, землю или жизнь — эти мысли заставляли кровь Маклина кипеть.

— Я задыхаюсь, — сказал он вдруг. — Я задыхаюсь. — Он втянул воздух, казалось, он не мог вздохнуть воздуха столько, сколько ему было необходимо. Ему мерещилось, что он видит тени солдат, стоящие за Альвином Мангримом, но когда он щурился, то образ, похожий на привидение исчезал. — Я не могу дышать, — повторил он и снял свою кепку.

У него отсутствовали волосы на голове. Кожа была гладкая, а голова в наростах. Он нащупал на затылке завязки маски и снял ее. Затем Маклин вздохнул через то, что было вместо его носа.

Его лицо было бесформенной массой толстых, подобных парше, наростов, которые плотно окружали его черты за исключением одного сияющего голубого глаза, одной ноздри и щели от рта. Под наростами лицо Маклина жгло и чесалось очень болезненно, и кости болели так, как будто они были изогнуты в новую форму. Он больше не мог выносить смотреть на себя в зеркало, и когда он захотел Шейлу Фонтана, она — как и все другие женщины, которые следовали за АСВ — плотно зажмурила глаза и отвернула голову. Но Шейла Фонтана была безумна, Маклин знал это; единственное, для чего она годилась — это спать с ней. Ей всегда по ночам казалось, что она занималась любовью с кем-то по имени Руди, вползавшим в ее кровать с мертвым ребенком в руках.

Альвин Мангрим молчал в течение минуты. Потом он сказал:

— Однако, как бы то ни было, вам выпала плохая доля.

— Вы принесли подарок, — сказал ему Маклин. — Теперь убирайтесь ко всем чертям отсюда.

— Я сказал, что принес вам два подарка. Не хотите ли еще один?

— Полковник Маклин сказал, что хочет, чтобы вы покинули палатку. — Роланду не нравился этот светловолосый сукин сын, но он не помышлял убить его. Сейчас он был сыт убийствами, запах крови щекотал его ноздри словно изысканная парфюмерия. За прошедшие семь лет Роланд Кронингер стал знатоком в области убийства, пыток и увечий. Когда Король хотел получить информацию от заключенного, он знал, что надо вызвать сэра Роланда, у которого есть черный трейлер, где многие начинали «петь» под аккомпанемент цепей, жерновов, молотков и пил.

Альвин Мангрим еще раз наклонился к полу. Маклин нацелил свой 11.43 мм — но блондин вытащил маленькую коробку, связанную яркой голубой лентой.

— Вот, — сказал Мангрим, протягивая коробку. — Возьмите ее. Это специально для Вас.

Полковник замедлил, быстро взглянул на Роланда, потом положил пистолет, подошел и взял коробку. Он сорвал ленточку своей проворной левой рукой и снял крышку.

— Я сделал это для вас. Как вам нравится?

Маклин запустил руку в коробку — и вытащил правую руку, одетую в черную кожаную перчатку. Протыкая руку и перчатку, пятнадцать или двадцать гвоздей торчали с тыльной стороны руки и на ладони.

— Я вырезал ее, — сказал Мангрим. — Я хороший плотник. А вы знали, что Иисус был плотником?

Полковник Маклин уставился на деревянную руку, которая была очень похожа на настоящую.

— Вы полагаете, это смешно?

Мангрим удивленно посмотрел.

— Уважаемый, у меня ушло три дня, чтобы сделать это как надо! Взгляните, она весит столько же, сколько весит настоящая рука, и она держит равновесие так хорошо, что никто в жизни не догадается, что она деревянная. Я не знаю, что случилось с вашей настоящей рукой, но, я думаю, эту вы оцените по достоинству.

Полковник раздумывал, он никогда не видел ничего подобного. Деревянная рука, обтянутая узкой перчаткой и истыканная гвоздями как шкура дикобраза. — Что это, по-вашему, такое? Дырокол?

— Нет. Это, предполагается, вы должны носить, — объяснил Мангрим. — На вашем запястье. Совсем как настоящая рука. Смотрите, любой, кто взглянет на эту руку с гвоздями, воткнутыми в нее, скажет: «Ах! Что же это должна быть за адская боль!» Вы носите ее и кто-то охаивает вас за вашей спиной, а вы наносите ему удар через все лицо, и у него больше никогда не будет губ. Мангрим весело ухмыльнулся: — Я сделал ее специально для вас.

— Вы с ума сошли, — сказал Маклин. — Вы сумасшедший, черт побери! Какого черта я буду это носить?

— Полковник? — прервал Роланд. — Может быть он и сумасшедший, но это хорошая идея.

— Что?

Роланд стянул свой капюшон. Его лицо и голова были покрыты грязными марлевыми повязками, закрепленными липкими лентами. Повязки были толстым слоем наложены на его лоб, подбородок и щеки и шли вверх до краев его защитных очков. Он ослабил одну из полосок липкой ленты, развернув около двенадцати дюймов марли и оборвал ее. Это он предложил Маклину.

— Возьмите, — сказал он. — Прикрепите ее на запястье с помощью этого.

Маклин уставился на него так, будто Роланд тоже потерял разум, потом он взял марлю и липкую полоску и стал надевать протез на культю правого запястья. В конце концов он прикрепил ее на место так, что усеянная гвоздями ладонь была повернута внутрь. — Очень смешно, — сказал он. — Кажется, что она весит десять фунтов. — Но более чем странным ему показалось чувство внезапного обретения новой правой руки, и он понял, что она выглядела очень натурально. Для тех, кто не знает правды, его руку в перчатке с ладонью, утыканной гвоздями, следовало закрепить на запястье. Он держал руку в стороне и медленно водил ею по воздуху. Конечно, крепление протеза к руке было хрупким; если он собирался носить этот протез, ему следовало бы привязать руку к культе крепче, обмотав толстым слоем липких полосок. Ему нравилось смотреть на протез, и он внезапно понял почему: это был совершенный символ дисциплины и контроля. Если человек смог вынести такую боль даже символически, тогда он имеет верховную дисциплину над своим телом; он был человеком, которого надо бояться, и человеком, за которым надо идти.

— Вам следует носить руку все время, — предложил Роланд. — Особенно когда мы ведем переговоры о продовольствии. Я не думаю, что лидер какого-либо поселения продержится долго, увидев это.

Маклин был очарован видом своей новой руки. Это было сокрушительное психологическое оружие, адски замаскированное вооружение. Только ему приходилось быть очень осторожным, когда он чесал то, что осталось от его носа.

— Я знал, что вам понравится, — сказал Мангрим, удовлетворенный реакцией полковника. — Выглядит так, будто вы родились с ней.

— Это все еще не дает вам права находиться в этой палатке, мистер, — сказал ему Роланд. — Вас просят удалиться.

— Нет, еще рано выгонять меня, капитан. Я прошу сделать меня сержантом Механической Бригады. — Его зеленые глаза скользнули с Роланда на полковника Маклина. — Я хорошо разбираюсь в машинах. Я могу собрать что угодно. Вы даете мне части, а я собираю их вместе. Да, сэр, вы делаете меня сержантом Механической Бригады и я покажу вам, что я могу сделать для Армии Совершенных Воинов.