Латышские народные сказки - Страница 87

И с тех пор хозяин больше не старался давать батраку кусок похуже.

Скаредный хозяин

ил-был один хозяин — скряга, каких мало. Каждый раз перед едой давал он своим батракам по кружке воды, чтобы они ели поменьше. Да попался раз хозяину батрак, у которого смекалки было хоть отбавляй. Однажды этот батрак, перед самой едой кружку воды выпив, попросил, чтобы ему дали еще одну. Хозяин спрашивает:

— Зачем ты пьешь вторую кружку?

Батрак ответил:

— Чтобы брюхо пошире раздулось, тогда съесть можно больше.

«Ай! — спохватился хозяин. — Стало быть, плохо, что я до еды даю своим батракам пить, наверно поэтому они и едят так много».

С тех пор хозяин не заставлял батраков пить воду перед едой.

Не взаправду ели, не взаправду и работали

дин хозяин повез в бочонке путру косцам на луг. Путра плескалась-плескалась, хозяин даже не заметил, как она вся из бочонка выплескалась.

Приехал на луг и уговаривает косцов:

— Ешьте, братцы, ешьте, да только не взаправду, — расплескалась вся путра по дороге!

Делать нечего — поели не взаправду. Когда подошло время опять за косьбу браться, взяли они косы и машут ими по воздуху. Закричал на них хозяин:

— Вы почему не косите?

— Не взаправду обедали, не взаправду и сено косим! — ответили ему косцы.

Судьба богатого скупца

кряги, которые всю жизнь только и делают, что богатство копят, напоследок так и умирают на своих деньгах.

Один хозяин был очень богат и скуп. Брал он ото всех много, а сам платить другим не хотел. Деньги он хранил в подвале и каждый день спускался в него посидеть возле своего золота. Стал он побаиваться, как бы воры не взломали замок подвала и не украли деньги. Пошел к кузнецу и велел выковать такой замок, который и запирать не надо, сам запирается. Вот сделал кузнец замок, какой велено, и еще строго-настрого наказал хозяину не забывать снимать замок каждый раз, когда будет заходить в подвал, не то сам останется взаперти. Но однажды хозяин забыл про наказ. Зашел в подвал, а замка не снял. Защелкнулся замок, и пришлось хозяину помирать на своих деньгах.

Как бедный брат правым остался

или-были два брата: один богатый, а другой — беднее некуда. Вот пришел бедняк к богачу за помощью, а у того на ту пору одна корова издыхала. Все равно, видно, пропадать ей, вот богач и отдал ее бедному брату:

— На! Да отвяжись от меня! Только шкуру, гляди, не вздумай зажилить, потом отдашь!

Бедняк думает: «И то хлеб. Шкуру ему верну, так хоть мясо мне останется». Взвалил он коровенку на сани, привез домой да и подумал: «А ну, как я ее выхожу?» Стал он ее выхаживать. Уж так он ее кормил, так с ней возился — отошла коровенка, поправилась, в тело пришла. Да такая дойная оказалась, что молоком хоть залейся!

Жалко богатому брату стало — ведь подумать только, невезение какое!

Что ни день, то тащится к бедняку и канючит одно и то же: «Отдай шкуру, отдай коровью шкуру!»

Бедняк и говорит:

— Так ведь она жива и шкура при ней. Вот погоди, сдохнет — тогда и шкура тебе достанется!

Богатый брат никаких уговоров слушать не хочет, подавай ему шкуру — и весь разговор. Видят, добром дело не кончить, пошли в суд. Пришли. Один одно толкует, другой — другое.

Вот судья и говорит:

— Задам я вам каждому по три вопроса. Кто правильно на них ответит — того и дело правое.

Ладно. Вот спрашивает судья в первый раз.

— Что самое сладкое?

Богач отвечает:

— Мед в моих ульях.

— Вовсе нет! — говорит бедняк. — Сон!

— Верно! А кто самый шустрый?

— Тот, кто быстрее всех деньги копит!

— А вот и нет! — говорит бедняк. — Ум завистника. Он ни днем, ни ночью покоя не знает.

— Верно! А кто самый несчастливый?

— Да тот, кто вроде меня просчитался: лучшую дойную корову брату-мошеннику своими руками отдал!

— А вот и нет! — смеется бедный брат. — Тот, кто сам перед судьей проговорился, что отдал брату не коровью шкуру, а дойную корову.

Вот судья и говорит:

— Ты, бедный брат, правильно ответил, — твоя и корова!

Дедов совет

старину был в одном краю такой обычай: стариков, которые уже не могли себе хлеб зарабатывать, отводили в лес и оставляли там.

В те времена жил в этих краях один старичок, был у старика сын, и у сына тоже сынок. Стал сын старика примечать, что отец уже не тот работник, каким был прежде, что пора ему на тот свет отправляться. Заметив это, взял сын у сынишки санки, посадил на них своего старого отца и повез в лес. А внучек побежал следом за санками. Привез сын отца в лес, опрокинул санки и сказал:

— Лежи тут вместе с санками!

А сынишка, паренек смышленый, говорит:

— Нет, отец, не оставлю я здесь свои санки!

— На что тебе нужны такие плохонькие санки?

— А если у меня их не будет, тогда на чем свезу тебя в лес, когда состаришься и зачахнешь?

Услышав такие речи, сын старика призадумался: «Гляди-ка, — думает он, — собственный сын сулит мне тот же конец, какой я своему отцу учинил. Нет, так не годится!»

Посадил сын отца обратно в санки и повез домой. Но дома он не смел у всех на глазах держать при себе беспомощного отца, поэтому спрятал старика в погреб, там его кормил и поил.

Вскоре разразился в том краю страшный голод. Ржи ни у кого не было ни зернышка, и редко у кого сыщется горстка ячменя.

Старик в погребе давно уже стал примечать, что плохи у людей дела, потому что сын давал ему только ячменный хлеб, да и того лишь на один укус.

Однажды спрашивает старик сына:

— Почему не даешь мне ни ломоточка ржаного хлеба?

Сын отвечает:

— Во всем краю голод страшный, ржи больше ни у кого нет ни зернышка; беда настала великая — не только есть нечего, но и посеять нет ни горсточки.

— Тяжкие времена, — вздохнул старик, — однако послушай, сынок, дам я тебе совет, как хоть на посев зерна добыть. Раскрой половину крыши над ригой и вымолоти еще раз старую солому, поглядишь, сколько в ней осталось зерна.

Сын сделал, как велел ему отец: раскрыл половину риги, снова вымолотил солому с крыши и собрал целую мерку ржаных зерен. Сделав это, сын опять пошел к отцу в погреб и рассказал, что вымолотил из старой соломы мерку ржи. Отец ему говорит:

— Раскрой вторую половину крыши и обмолоти и там старую солому, поглядишь, сколько в ней осталось зерна.

Сделал сын, как велел ему отец: раскрыл вторую половину риги, обмолотил еще раз старую солому с крыши и опять набрал целую крынку ржаных зерен. Тогда отец и говорит: