Ласка сумрака - Страница 78

Безымянное пошло в мою сторону, громадное и жуткое, – это было как смотреть, как на тебя надвигается гора. Я понимала, что если оно до меня дотянется, то убьет; значит, нужно было этого не допустить.

Я стала думать не просто о крови, но о ранах, желала не крови, а смерти. Я хотела, чтобы оно сдохло.

Его бок вдруг прорезала рана, словно открылся новый рот, потом еще и еще одна. Будто гигантский невидимый меч рубил эту тварь. Кровь потекла быстрее, пока Безымянное не покрылось склизким красным плащом с головы до пят, не оделось собственной кровью. Потом кровь хлынула почти черной волной, озером разлилась по траве. Она лилась и лилась и катилась ко мне, пока я не оказалась в луже горячей крови, – и все еще продолжала течь.

Чем больше крови теряла тварь, тем спокойней становилась я. Спокойствие, почти безмятежность, заполнило меня целиком. Я стояла на коленях в разливанном море крови, смотрела, как шагает ко мне эта тварь, – и не боялась. Я ничего не чувствовала, не была ничем, только волшебством. В это мгновение я дышала, я жила, существовала только одними чарами. Рука крови овладела мной, использовала меня так же точно, как я пыталась использовать ее. С этими древними силами никогда не знаешь, кто из вас хозяин, а кто – раб.

Безымянное выросло надо мной кровавым холмом, одно из завихрений его тела потянулось вперед, ко мне, и когда оставалось лишь несколько ярдов, я услышала резкий, почти испуганный вздох, и оно взорвалось. Не тело взорвалось, а словно вся кровь до капельки в один миг вылетела из этой громадной туши. Сам воздух стал кровью, дышать было – все равно что под водой. На миг я подумала, что захлебнусь, а потом стала ловить ртом воздух и пытаться откашляться от крови, и все одновременно.

Что-то большое ударило мне в висок, и я упала на пропитанную кровью землю. Даже на пороге смерти оно пыталось прихватить меня с собой. Омытое кровью лицо Китто и залитый кровью Шалфей у него на плече – вот что я увидела перед тем, как мир поглотила тьма.

Я очнулась, плывя по воздуху, и поначалу решила, что это во сне. Но тут я заметила, что Гален тоже плывет в воздухе рядом со мной. Я огляделась и увидела, что вообще все фейри во дворе парят в воздухе. Магия пронизывала все вокруг, расцветала в воздухе красочными фейерверками, порхала вокруг нас стайками фантастических птиц, никогда не летавшими в смертных небесах. Леса вырастали и опадали прямо на глазах. Мертвецы поднимались, шли и исчезали. Словно чьи-то грезы и кошмары ожили и прогуливались по яркому калифорнийскому солнышку. Это было первозданное, неукрощенное волшебство, и не было руки, способной его контролировать, – это была просто магия, везде и повсюду.

И эта магия вливалась в Риса, Холода, Дойла, Китто, Никку, даже в Шалфея. Я видела, как призрачное дерево подплыло к Никке и скрылось внутри него. Шалфея оплели цветущие лозы. Мертвецы парадом направились к Рису и исчезли в нем один за другим, а Рис кричал. Холод был погребен под чем-то, похожим на снег. Он бил по снегу здоровой рукой, но не мог освободиться. Я заметила Дойла, полускрытого за чем-то темным и змееобразным, и тут магия наконец добралась до меня и Галена, висящих всего в паре футов друг от друга. Нас ударило волной запахов и красок. Пахло розами, а на запястье у меня проступила кровь, словно я поранилась о шипы. Остальные – так я подумала – получили обратно то, что они отдали Безымянному, но мы с Галеном ничего ему не отдавали. Я думала, по этой причине магия нас минует, но я ошибалась. Дикая магия вырвалась на свободу – и искала себе пристанища.

Нечто похожее на огромную птицу образовалось из кровавой кучи и целенаправленно полетело ко мне. Гален крикнул: «Мерри!», и сияющее существо ударилось в меня, проникло в меня, но не вышло с противоположной стороны. Одно мгновение я смотрела на мир сквозь хрустальное стекло и магический туман. Запахло гарью, и снова я рухнула в темноту.

Когда мы с Галеном снова пришли в сознание, остальные уже привязали Безымянное к земле, к воде, к самому воздуху. Они связали его так, как это нужно было сделать. Его нельзя было убить, но и позволить ему исцелиться и уйти тоже было нельзя.

Мэви Рид любезно позволила нам использовать часть ее прелестного поместья в качестве места захоронения, хотя оно, в сущности, таким не было. Безымянное одновременно было похоронено на ее земле и не похоронено ни в какой земле вообще. Оно заключено в месте, которое находится между всеми местами.

Мэви предложила нам занять навсегда ее домик для гостей, который был побольше, чем дома большинства людей. Это решило проблему поисков квартиры и дало нам возможность быть поблизости на случай, если Таранис придумает новый способ напасть на Мэви.

Я всегда считала, что Андаис – сумасшедшая, но сейчас я изменила свое мнение. Таранис готов сделать все что угодно, лишь бы спасти свою шкуру. Хорошие короли так не поступают.

Букка-Ду находится под защитой Неблагого Двора. Нам пришлось все рассказать Андаис. У нас есть свидетель преступления Тараниса, но его свидетельства недостаточно, чтобы свергнуть тысячелетнее царство. Все это обещает стать политическим кошмаром… Но Таранису нельзя позволить оставаться у власти.

Таранис продолжает настаивать на моем визите к его двору. Я туда не тороплюсь.

Рис с легкостью уложил голодных духов. Он снова обрел силы, которые у него забрало Безымянное, и то же произошло с другими. Но к чему это приведет?

Это привело пока к тому, что Рис разговаривает в пустых комнатах… Но если они пустые, то что за голоса отвечают ему прямо из воздуха? Холод частенько сплетает для меня на окнах вязь ледяных кружев – он способен покрыть морозным инеем даже летнее окно. Дойл может исчезнуть из виду прямо на глазах, и никто из нас не в силах его найти. Он уверял меня, что не становится невидимкой, но результат ничем не отличается. Никка заставил дерево расцвести на несколько месяцев раньше срока… просто прислонившись к нему. Китто говорит со змеями. Они выползают из травы, чтобы приветствовать его, как приветствуют короля. Просто нервирует, сколько вокруг змей, которых в жизни не увидишь, пока они сами того не пожелают. Шалфей сохраняет сорванный цветок жасмина свежим и источающим аромат вот уже две недели – и это без капли воды. Цветок просто заткнут у него за ухом и не проявляет никаких признаков увядания.

Что до меня и Галена – после прикосновения жуткого количества сырой магии, из которой ни капли нам прежде не принадлежало, – то мы еще не знаем. Дойл считает, что новые силы будут проявляться понемногу и постепенно. Моя вторая рука власти утвердилась вполне и воистину. Все, что нужно, – это маленькая царапина, и я могу выцедить через нее всю кровь из тела. Я – Принцесса Плоти и Крови. Рука крови не появлялась среди сидхе со дней Балора Злого Глаза. Для тех, кто не силен в древнекельтской истории, поясню, что это было за тысячи лет до рождения Христа.

Королева довольна мной. Она была так благодушно настроена, что я выпросила у нее разрешение иметь свою гвардию. У принца Кела есть собственная стража, у нее – своя. Чем же я хуже? Андаис согласилась с моими резонами, так что все, кто перешел на мою сторону, принадлежат мне. Я в ответе за них за всех.

Я обещала Холоду, что обеспечу его безопасность, что уберегу их всех. Принцесса всегда держит слово.

Андаис сказала, что пришлет мне еще стражей – для моей пущей безопасности. Я попросила разрешения отобрать их самой, но королева оказалась довольна мной не в такой степени. Тогда я попросила доверить выбор Дойлу, но она и это отвергла. Похоже, у королевы и Мрака есть свои счеты. Так что она пришлет нам тех, кого пожелает. Я с этим ничего сделать не могу, мне придется просто ждать, кто же появится на нашем пороге.

Ночи с моим зеленым рыцарем полны нежности. Гален наконец мой. Мой Мрак так же грозен, как всегда, но я замечаю временами его страдание, его стремление добиться лучшей доли для всех нас. Рис изменился. Он больше не прежний мой смешливый любовник, и с Никкой он ночи уже не делит. Вернувшаяся мощь словно сделала его серьезнее и упорней. Как-то в нем всего стало больше – больше магии, больше желаний, больше силы.