Ланселот - Страница 41

И все же я должен был посмотреть новости в половине шестого!

Не выдергивая шнур видеомагнитофона, я включил телевизор. Оповещение о возможности урагана сменилось предупреждением о нем. Мари, находящаяся в двухстах милях к югу, двигается на север. Заняла собой уже весь залив. Приготовьтесь.

Все посерьезнели и просветлели.

Владельцы магазинов с просветленно-серьезным видом заколачивали витрины. «Добровольцы Америки» [120]с просветленно-серьезным видом укрепляли дамбу мешками с песком. Покупатели с просветленно-серьезными лицами скупали приемники, батарейки к ним, фонарики, шахтерские лампы Колмена, керосиновые лампы, керосин, свечи, консервы, сухое молоко, курагу, плитки шоколада и изюм.

Самыми просветленными и счастливыми выглядели владельцы бомбоубежищ, выкопанных много лет назад во время ядерной угрозы и оставшихся невостребованными. Просветленные семьи собирались под землей вокруг телевизоров, наблюдая за приближающейся Мари.

Просветленные пропойцы устраивались в уютных барах под дамбой, попивая пиво «Дикси» и вспоминая былые ураганы.

Даже владельцы домов, расположенных в низине, просветленно бросали жилища и разъезжались по мотелям на холмах. Обычно скучающие полицейские с просветленными лицами раскатывали по дорогам и вдоль речных рукавов, предлагая всем эвакуироваться.

Я тоже кое в чем подготовился. Как и другие, я составил закупочный список, но сначала избавился от некоторых ненужных вещей. Собрав видеокамеры, деку, монитор, кассеты и фотоумножители (стоимостью в 4, 5 тысячи), я упаковал их в сумку и с наступлением темноты закинул в ялик, привязанный к кипарису на заливном лугу под дамбой, после чего отгреб от берега метров на двести и сбросил все в фарватер. Вернувшись к берегу, я оказался на полмили ниже по течению, но у берега, в почти стоячей воде, грести было нетрудно.

Только после этого я составил закупочный список, включив в него кроме обычных нужных во время урагана предметов следующие:

Перед тем как отправиться в магазин строительных товаров, я зашел к Тексу и Сиобан. Они донимали друг друга еще более нервно, чем всегда. И оба донимали меня. Сиобан повисла на мне и принялась колотить кулачком по ребрам. Что-то с ней надо было делать. Уже давно надо было. Но теперь я, наконец, мог что-то сделать.

Сиобан любила музыку и училась играть на старофранцузском спинете. [121]А Текс обещал ей купить новую «пинану».

— Я куплю тебе самую большую пинану в Новом Орлеане — концертный «Стейнвей». Будешь играть Тексу на новой пинане?

— Нет, — не оборачиваясь, откликнулась Сиобан, железной хваткой вцепившись в мое бедро худенькими ножками и продолжая капризно колотить меня. — Он правда купит мне рояль?

— Абсолютечно, абсотюлечно! — вскричал Текс.

И тут мне немножко повезло. В своей утомительной манере он начал выговаривать мне, раздражая так же, как Сиобан, бьющая меня кулачком, лез с проблемами, о которых он напоминал мне столько раз, что даже сам себя уже не слушал.

— Говорю же вам, надо заменить эту старую железную трубу под домом. Такое железо гниет, как деревяшка. Я вчера уже учуял утечку газа.

— Как вы могли ее учуять? Меркаптана [122]там нет, а метан запаха не имеет.

— Но я учуял!

Ничего он не учуял. Сам себя не слушает. Небось уже и не помнит, о чем только что говорил.

— Я как раз собираюсь в строительный магазин. А теперь послушайте меня, Текс. Хочу, чтобы вы кое-что сделали.

Мой тон заставил его вздрогнуть, и он впервые взглянул на меня осмысленно, словно кто-то встряхнул его, и он очнулся от долгого скучного сна. Слушает! Наконец-то я собрался сказать ему, что надо сделать. Он понял это и знал, что все сделает.

— Что такое?

— Вы давно уже хотели съездить с Сиобан к родственникам в Одессу.

— Н-ну, — откликнулся он со вниманием.

— Я хочу убрать ее отсюда нынче же вечером. Ураган будет нешуточным. Так что оба собирайтесь. Прямо сейчас. Можете доехать до Нового Орлеана на машине, а оттуда лететь в Техас, а хотите, езжайте на машине всю дорогу, но чтобы через час вашего духу здесь не было.

Это наибольшее, что я мог сделать. Сиобан! Я знаю, старый болван хочет тебе добра, вот только не свел бы он тебя с ума, и не померла бы ты с ним со скуки.

— Мы лучше на машине, правда, Сиобан? Будем по дороге считать зверюшек. Я — коровок-муу и кошечек-мияу, а ты — собачек и лошадок-игого!

Главное — они начали собираться. Кстати — вот еще неожиданное открытие: только скажешь людям, что делать, и они это сделают. Надо только знать, что делать. Потому что, как правило, больше никто этого не знает.

Киногруппа снимала последнюю перед ураганом сцену. Декорацией служила галерея Бель-Айла. Это была единственная оставшаяся сцена, которую нельзя снять в Бербанке. Отсняв ее, киношники планировали грузиться на свои микроавтобусы и уезжать восвояси.

Сцена была недолгой, но требовала множества дублей. По ходу сюжета в Бель-Айле оказывались батрак в исполнении Элджина, шериф в исполнении актера, похожего на Пэта Хингла и христоподобный чужак-хиппи в исполнении Дана, уже успевший объединить и сдружить между собой бедных белых батраков, бедных черных батраков, шерифов, каких-то еще надсмотрщиков, негров, белых, и туда же полукровку, которую не принимали ни белые, ни черные. Все они явились спасать от урагана плантатора в исполнении Мерлина и его дочь-библиотекаршу в исполнении Марго. Однако плантатор, погрязший в пагубных суевериях и втайне жаждущий насладиться апокалиптической яростью урагана, отказывается уезжать. Он хочет, чтобы и дочь осталась с ним. Однако та предпочитает бросить отца и уйти с чужаком. В сцене происходит прощание отца и дочери. После прощания плантатор, не столько суеверный, сколько безразличный ко всему и больше занятый эстетическими нежели материальными проблемами, возвращается в дом к своему старинному органу. Мощные аккорды шопеновского полонеза сливаются со все возрастающим грохотом урагана.

— Дай мне Лира, Боб, больше короля Лира! — требует Джекоби, выключая грозовую машину после очередного дубля. — Чтобы ты, как безумный король, метался по болоту с ошалелым взглядом и развевающимися волосами.

— Ну, ладно, будет тебе Лир, конечно, кто же еще-то, — насмешливо отвечает Мерлин, но Джекоби не улавливает иронии.

Еще до съемок я съездил в банк и снял с нашего общего с Марго счета семьдесят пять тысяч долларов.

— Куда, к черту, столько, Ланс? — удивился мой кузен Маклин Мори Лэймар, президент банка.

— Собираемся передать эти деньги фонду негритянских колледжей.

— А-а…

Я так сказал ему по двум причинам. Во-первых, это было единственное, во что он мог поверить, полагая, что я по-прежнему либерал, а значит способен на любое безумство. (Как ни странно, такое безумство ему представлялось вполне понятным: ну, а что? вы же знаете нашего старину Ланса, и т. д. и т. п.).

А во-вторых, мое объяснение отчасти соответствовало истине.

— Да, — одобрил Маклин. — Благородное дело. Более того, я всецело за, ведь они действительно там нуждаются.

На самом деле Маклина обеспокоило не то, что я снимаю эту конкретную сумму, а то, что могу вдруг взять да и перевести в другой банк наш с Марго полумиллионный чековый счет. А может, его насторожила моя просьба о выплате процентов.