Лали - Страница 7

Отличная завязка, думал я. Сильные, правдивые чувства. Но что за нелепый финал! Тут ждешь каких-то поступков, а мой герой плюнул на все и стал жить, как жил. Да уж, придется смириться с тем, что с Кипилом я не угадал. Его история не то что на роман, даже на рассказ не потянет.

– Только не бросай эту тему, я тебя умоляю! – кричал в телефон издатель. Перед отъездом я поделился с ним своими мыслями, и теперь он ждал продолжения не меньше моего. Звонил мне каждый день, пичкал меня советами, уговаривал, льстил, напоминал о сроках, в общем, как обычно, аккуратно напирал. – Такие темы на дороге не валяются! Хватай этого типа и выжимай из него все!

Да было б что выжимать.

– Поищи еще! Должно же быть что-то! Такая фактура! Такой типаж! И ты там, на местности, видишь все своими глазами! Это же Индия! Индия сейчас снова в моде! Нельзя упускать такой шанс! Пользуйся моментом!

Я не видел его глаз, но точно знал, что сейчас в них мелькают цифры – он уже видел тиражи, которые сумел бы продать.

– Ты ведь знаешь, кто выиграл Сан-Ремо в этом году? – Хитрый лис знал мою любовь к итальянской музыке. – Парень, который спел про Индию. Медитации, йога, столкновение западного и восточного миров, и все такое. Это сейчас снова на волне! Понимаешь? Поговори с ним еще, ты же умеешь! Выуди что-нибудь!

Поначалу я и сам надеялся нащупать что-нибудь стоящее. По опыту я знаю, что иногда надо оторваться от своего плана и дать всему идти своим ходом. Возможно, сюжет о грандиозных переменах судьбы застилает мне глаза и мешает увидеть что-то другое, достойное внимания. Я снова думал о Кипиле. Крутил его и так, и эдак. Ничто в нем не вызывало во мне вдохновенного толчка к тому, чтобы писать. Ему вот-вот должно было стукнуть сорок. Возраст такой – вздохнул он, когда мы об этом заговорили, – что поздновато мечтать о переменах. Удержаться в должности управляющего да послужить подольше в таком приятном месте, как «Раджбаг Палас», – вот и все, на что он надеется в жизни.

– Вот и напиши об этом.

Да о чем тут писать?

– Напиши, как есть. Правду. Покажи контраст! Контраст между тем, что он мог бы сделать и не сделал!

Нет, это слишком скучно.

– Ничего не скучно! Анализ, размышления – сейчас это на пике моды! Да и психология – твой конек!

Такое впечатление, что ему все равно, о чем будет книга, лишь бы я ее написал.

– А что если так, – звонил он еще через день. – Тебе нужны действия? Пожалуйста! Его огрели по башке, и он все забыл. А теперь увидел тебя и все вспомнил. Хватается за голову. Решает вернуть свои планы. И начинает что-то делать. Как тебе?

Да что делать-то? Он же ничего не делает!

– Придумай! Ты же писатель. Сделай его таким, каким бы хотел его видеть сам! Что он, по-твоему, должен был сделать? Вот об этом и напиши! И не забывай, на этот раз нам нужен хеппи-энд!

Ну уж это будет чистой воды обман. Я же знаю Кипила – он не такой. Он не переживает, что обо всем забыл. И ни о чем не сожалеет. Я не стану лепить из него другого человека.

– Я понял! – услышал я на следующий раз. – Хватит гоняться за привидениями, бросай этого типа к чертовой матери и пиши о себе! Ты же был там! Расскажи, как ты шел! Что чувствовал, что видел, кого там встретил. Личный опыт – это то, что нужно! Сейчас все с ума посходили на этом! Никто не хочет читать чьи-то выдумки! Всем подавай реалити! Дневники сейчас идут на ура!

Он думает, что горный трек это прогулка на природе, идешь себе, глядишь по сторонам, а вечером сидишь с бокалом вина и болтаешь с соседями. Мой поход в Непале был одним сплошным выживанием. Да, там, кажется, было красиво. Но любоваться закатами мне было некогда. Как и думать о жизни. Мысли, если и приходили, обрушивались каскадом, и не было сил анализировать их на пути. О чем тут писать? Путеводителем я быть не хотел. А то, что пересмотрел и передумал после этого похода, касается только меня, я не хочу об этом говорить. Да и потом, тут нет материала для романа.

Так я сидел в раздумьях до самой ночи. В отеле мучился от жары, на пляже от невозможности писать и повсюду – от напора издателя. Черт бы его побрал! Я и без того чувствовал, что только теряю время.

– Садись и пиши. Прямо сейчас. Твоя история уже стучится к тебе. Она ждет тебя. Ждет, когда ты тоже будешь готов.

Это говорила мне мадам Альбабур, предсказательница. Если б мне не сказали, что она индианка, я бы решил, что она откуда-то с Кавказа. Монументальные черты лица, тяжелый взгляд, медлительная речь с излишне отчетливым выговором, и каждое слово увесистое как кирпич.

– О мой бог! У тебя так много мыслей в голове! – Это было первое, что она сказала, взглянув на мою ладонь. По ее тону понятно было, сколь невысокого мнения она об этой моей черте. Похоже, иметь много мыслей считалось у нее недостатком. – Тебе надо больше медитировать, успокаивать ум, иначе… – Она покачала головой, что ясно означало: иначе мне крышка.

Длинным ногтем с давнишним маникюром она водила по моим рукам, изучая линии, вздыхала и бросала на меня тревожные взгляды. Я был уверен, что сейчас мне сообщат плохую весть, и мысленно пожурил Чапрама, отправившего меня сюда. Но завершив осмотр, она распрямилась, сняла с носа очки и посмотрела на меня так, будто только что раскрыла тайного агента:

– Ты будешь писать. Много, много, много писать. Твои книги прославят тебя. На весь мир. Это твоя судьба. Хочешь ты или нет.

Она произнесла это с таким лицом, будто всей душой желала мне лучшей доли, но помочь ничем не могла. Я сказал, что уже пишу. Она победно улыбнулась:

– Вот видишь. Мадам Альбабур никогда не ошибается. Никогда!

Только всемирной славой пока и не пахнет.

– Тебя ждет большой успех, можешь не сомневаться. Тебе ничего для этого не нужно. Просто пиши. Не переставай писать. Остальное случится само.

Ее слова звучали как приговор. В ее глазах я был обречен писать, прославиться и разбогатеть.

– Я вижу тебя на пьедестале. Тебя награждают. Твои книги летят по всему миру, на запад и на восток, уф-фф… – Она раскинула руки, показывая масштабы моего успеха.

– А «Большую книгу» я получу? – вырвалось у меня.

– Что?

– Это премия такая.

– Нет, – отрезала она, посмотрев в свои карты. – Не вижу. В этом году точно нет. В этом году ты будешь писать. Эта книга уже близко, вот она здесь, около тебя. Это книга о человеке, который сумел преодолеть судьбу. Это личная история. Настоящая. Непридуманная. Ты не должен ничего сочинять. Ты просто напишешь правду, и книга понравится. Ее захотят прочитать все.

Сговорились они все, что ли? Эти же слова я слышу от издателя каждый божий день.

– Ты обязан это написать, – уловив мои сомнения, мадам Альбабур гипнотизировала меня взглядом. – Это нужно не только тебе. Это нужно всем. Всему миру. Не жди. Садись и пиши. Твоя история уже стучится к тебе. Она ждет тебя. Чем быстрее ты начнешь, тем лучше.

К тому времени, как я познакомился с мадам Альбабур, моя жизнь в «Паласе» достигла пика своей бессмысленности. Писать не получалось. Говорить с Кипилом нам было уже не о чем, и я чувствовал, что, если вскоре не уеду, скука и болтовня ни о чем, которой мы занимали себя при встрече, похоронят остатки нашей непальской дружбы. Я был сыт по горло яичницей с рисом, которые повар предлагал мне, когда бы я ни появился в буфете. Целыми днями я торчал на Палолеме – купался, обедал в разных кафе, а в остальное время сидел на песке, глядя на океан. Я думал, куда бы двинуть дальше. Пора было искать отель для жены. Мне нравился Палолем. Конечно, тут были и нищие, и надоедливые продавцы, бывало, заглядывали и коровы, оставляя после себя следы, а без них это делали собаки, сворами носившиеся по пляжу, не ведая ни страха, ни преград, но все это с лихвой окупалось: океан здесь был бесподобен. Смотреть на него, купаться в нем было сущим наслаждением. Вряд ли я мог бы найти пляж лучше, но с жильем здесь было туго. Я обошел ближайшие к пляжу отели, посетил так называемые апартаменты и новостройки, но так ни на чем и не остановился. У берега стояли одни только хижины, в которых я и сам не стал бы жить, не то что везти туда жену, а отели покрупнее и подороже, что находились в стороне от пляжа, стоили заоблачных, ничем не объяснимых денег и при этом тоже никуда не годились. Главное, им всем недоставало места. Ютиться в душных номерах, а днем топтаться у бассейна вместе с другими постояльцами мне совсем не хотелось. Не наездишься и на пляж, по такой-то жаре. Одним словом, Кипил здорово преувеличил, назвав эти места респектабельным курортом. Я принял решение ехать в другие края и напоследок заглянул в «Лали», для очистки совести. Он стоял по соседству с нашим «Паласом», и каждый день я смотрел на его стойкий непроницаемый забор, сквозь который мне ничего не было видно. Черные кованые ворота выходили на улицу и были единственным оживленным местом в нашей глуши: днем и ночью их подпирали охранники, запуская внутрь автомобили прибывших гостей, рядом, дожидаясь удачи, сутки напролет дежурили таксисты. Рикшей здесь не держали; по-видимому, гости отеля были слишком состоятельны, чтобы опускаться до индийской таратайки. У отеля был и другой вход, со двора. Ворота там были не такие парадные, но тоже с охраной, и по утрам я видел, как к ним рекой стекаются люди, – темнолицые индианки в пестрых сари и мужички в белых хлопковых одеяньях спешат туда на работу. Я не ждал никаких чудес. Ясно было, что отель дорогой, – помимо возведенной вокруг него таинственности, он, единственный из всех, владел собственным пляжем, и можно было только догадываться, какую сумму запросят за это богатство. К несчастью, я знал этот пляж. Он был в самом начале Раджбага, в мутных волнах которого я имел удовольствие однажды окунуться, и не обладал никакими преимуществами, за исключением того, что ограждал тебя от других – туристов, местных продавцов и попрошаек, и собак.