Лахезис - Страница 2

Первый сверток показался наиболее безопасным, после щелчка картинка ожила, сверток превратился в бутылку, а два других тут же растаяли в воздухе. Седой в кителе сделал шаг к столу и поставил бутылку перед лысым в халате.

— Я хочу, чтобы мой сын родился на год позже, — произнес седой в кителе. — Он появился на свет вчера, за одну минуту до боя часов на Спасской башне. Нужно, чтобы в документе было записано, что он родился через минуту после полуночи. Уже в этом году, а не в прошлом.

Лысый в белом халате протянул руку и убрал бутылку со стола.

— Будет сделано, — сказал он. — Поздравляю вас с наступившим Новым одна тысяча девятьсот пятидесятым годом.

Седой в кителе сделал по-военному четкий поворот кругом и исчез за краем экрана. Его место занял лохматый в костюме с университетским ромбом на лацкане. Выслушав поздравление лысого в халате, он сообщил:

— Мы решили назвать ребенка Константином. В честь великого русского ученого Константина Эдуардовича Циолковского. У меня к вам большая просьба.

В первом свертке находилась бутылка вина, во втором — роман Михаила Бубеннова «Белая береза», а что находилось в третьем было непонятно, потому что на нем было написано: «Помощь программы». Выбор бутылки был естествен — судя по опыту, директор роддома уважал выпить. Но тут получилась неожиданность: директор взял бутылку со стола и, не глядя, бросил ее в мусорную корзину.

— Вы хотите, чтобы ваш только что родившийся сын на год позже пошел служить в нашу народную армию, — укорил он просителя с ромбом. — Вы предлагаете мне взятку, чтобы я проставил ему в документе другой год рождения. Как вам не стыдно!

Книга «Белая береза» отправилась вслед за бутылкой. Лысый в халате был непреклонен. Пришлось пробовать сюрприз. Но из свертка не появилось ничего. Вместо этого лохматый сказал:

— Мой сын Константин появился на свет одновременно с сыном товарища, который только что от вас вышел. Мне известно, что вы ему не отказали. Если вы мне откажете, я напишу заявление в милицию.

Директор роддома выудил из корзины бутылку и книгу, поместил перед собой.

— Будет сделано. Поздравляю вас с наступившим Новым одна тысяча девятьсот пятидесятым годом.

Совершенно не планировавшееся изначально двухминутное изменение во времени появления на свет Григория и Константина, обеспечившее им обоим годовую отсрочку от службы в армии, было оценено неожиданно высоко — прозвучала торжественная музыкальная фраза, а на экране загорелась надпись: «Нулевой уровень пройден».

Нормально, Григорий? Отлично, Константин!

Часы «Брегет» не отстают, не убегают вперед, их можно безо всякого риска бросать на каменный пол, они не ломаются сами по себе, их можно брать с собой в космический полет — и ничего с ними не случится. Тридцать пять тысяч евро за такую вещь — это, считай, просто даром. Последний раз я смотрел на них, когда машина заезжала во двор, и было тогда ровно десять тридцать. Максимум пять минут, чтобы подняться на этаж, отпереть дверь, выслушать последние инструкции Бесика и повернуть ключ в замке.

Теперь на часах десять тридцать пять, и это значит, что остановились они как раз, когда я переступил через порог этой чертовой квартиры, а остановиться они никак не могли.

И вообще я не понимаю, куда попал и что происходит. «ВВЕДИТЕ СВОЕ ИМЯ».

А кому какое дело, какое у меня имя? Нет у меня никакого имени, если угодно. У меня было имя до того, как я оказался в этой квартире. То самое, которое мне в детстве дали, но это неважно уже, потому что этим именем меня если кто и назовет в нынешних моих печальных обстоятельствах, то нескоро и уж точно не здесь. Я так надеюсь. Очень уж мне хочется надеяться, что меня настоящим именем в этой стране долго не назовут. Потому что для родных и друзей меня, начиная с сегодняшнего дня, как бы и нету, незнакомые меня знать не знают, и единственно кто ко мне может сейчас обратиться с использованием моего настоящего имени, это казенный человек в мундире и с чугунной мордой, не к ночи будь помянут. Этого я решительно намерен избегать, для того тут и нахожусь в ожидании перемены участи. А вот нового имени у меня пока что нет. И тут уж я вовсе бессилен, потому что его опять выберут без меня. Как при рождении. И окажусь я Иван Петрович Яичница. Это в лучшем случае. А то, учитывая неформальные связи Бесика в Башкирии, могу оказаться Габибуллой Рамадан-бешбармековым каким-нибудь. И не выговоришь. И не запомнишь. Спросит компетентный человек на паспортном контроле — как тебя, подозрительного типа, зовут, а ты в ответ: «Габибу… рабада…бебебе…» — и тут же на цугундер. Но как-то в этой странной ситуации называться надо, раз спрашивают, поэтому пусть я буду, к примеру, Орленок Эд. С детской пластинки про Алису. «Таких имен в помине нет, какой-то бред — Орленок Эд…» Бред так бред. Все равно вокруг сплошной бред. Бредятиной больше, бредятиной меньше — существенной разницы не наблюдается.

Печатаю: «ОРЛЕНОК ЭД».

А может, дать как-нибудь знать Бесику, чтобы он меня не Габибуллой в новый паспорт вписывал, а как раз Орленком Эдом? Эдуард, скажем, Эдуардович Орленок. Звучит. Лучше, чем Полиграф Полиграфович Шариков. Благородно. Эдуард Эдуардович. Очень благородно. Самому понравилось.

А вообще в этом во всем некоторый смысл есть. Просто мозги так забавно работают, поэтому и получился Орленок. Это из детской песенки такой, времен пионерского детства: «Навеки умолкли веселые хлопцы, в живых я остался один». Веселые хлопцы в данном конкретном случае вовсе не умолкли, просто они отсиживаются в других местах, более безопасных, и надобно отметить, более комфортабельных, но, как сказал однажды Остап Ибрагимович Бендер, заграницы никакой нету, а Мировой океан плещется где-то в районе Жмеринки, так что вполне можно считать, что я один и есть на белом свете из всей нашей задушевной компании. Еще в этой песенке было вот как: «Меня называли орленком в отряде, враги называют орлом». Это, доложу я вам, прямо в самую точку. Орлами — со всех точек зрения — были как раз веселые хлопцы, но у них и интуиция была орлиная, так что, когда те, кому по должности положено, спохватились, в гнезде я остался один. А с них, с тех кому положено, высокое руководство требует орлов. Ну, меня и повысили в должности.

Я ведь, хотя с веселыми хлопцами с самого начала бок о бок шел и старшим партнером числился, никакого прямого отношения к бизнесу не имел. У меня другая сфера ответственности была — внешние связи, и связей этих я накопил за все эти годы хренову тучу: и в администрации, и в правительстве, и в обеих палатах парламента, да и в правоохранительных органах, и везде они у меня с руки кормились, так что никаких оснований для беспокойства у меня просто не могло быть.

Каждый из них, из этих моих внешних связей, прекрасно должен понимать, что случится, стоит мне только рот открыть. Поэтому просто не о чем мне было беспокоиться.

Я в этом совершенно уверен был. Вплоть до сегодняшнего дня.

Тут одно из двух — либо они там совсем разучились мышей ловить, либо, чего не исключаю, кто-то в последний момент решил меня прикрыть и дать мне шанс, но только они за мной заявились по месту прописки. Как теперь деликатно выражаются, по месту регистрации. А у меня там повариха моя, тетя Клава, проживает. Она и дала знать.

Да если бы я хоть на секунду представить себе мог, что пройдет команда развернуться в мою сторону, разве остался бы я тут один, на хозяйстве? Да никогда в жизни! Меня бы через час уже в стране не было. Дружба — это, здорово, конечно, и партнерство — дело святое, только идиотов таких нет — одному за всех расхлебывать. Нет, я все понимаю, есть куча нерешенных вопросов и некоторые активы все еще на виду и юридически не защищены, но активы, они, типа, общие, а жизнь у меня — персонально личная, и проводить ее в мордовских лагерях как-то неохота. Вот так-то.

Как только тетя Клава сообщила, что там по месту прописки происходит, я сразу скумекал, что сейчас разразится оперативно-разыскной тайфун, и вот тут пригодился Бесик, который, на мое счастье, оказался в Москве. Вообще-то мы его и ему подобных давным-давно отодвинули посредством полюбовной договоренности, после чего веселые хлопцы отряхнули прах тяжелых воспоминаний и начали новую светлую жизнь, в которой Бесику и его коллегам места не было, но я для него необременительную строку в своем бюджете сохранил, потому что внешние связи суть понятие размытое, и должен там быть Бесик или нет — этот вопрос до конца не прояснен. Да будь он хоть сто раз душегуб, а вот пригодился же.