Лагерь у моря (СИ) - Страница 9

Надежно закрыв кабинет на ключ, я отправился на крышу корпуса. В коридорах было пусто, большая часть отдыхающих, как и надзирающих за ними вожатых, активно баламутили воду на пляже или принимали солнечные ванны. Было такое ощущение, что как минимум половина девушек в лагере задалась целью прожариться на солнце до состояния куры гриль. Поднявшись на крышу и толкнув незапертую дверь, я попал на крышу корпуса.

Вид отсюда был что надо. Большая часть корпусов и дворов как на ладони. Сверху все казались задорно снующими туда-сюда — нет, не муравьями, высота не та — все казались юнитами какой-нибудь пошаговой стратегии, выполняющими каждый свою роль. Вот на пляже девушки играют в волейбол, даже отсюда видно знакомые рыжие макушки. Пошел бы на пляж — сейчас бы полюбовался на рыжих в купальниках, расстроился я. Вот возле спортзала Славя проводит разминку, а стоящие напротив нее девочки стараются повторять всё в точности, активно размахивая руками, ногами и другими частями тела. Блин, надо было идти туда, такие виды пропадают! Вот кто-то катается на роликах по дорожке, упс, уже не катается.

«Ох уж эти коварные бордюры, да? Понастроят где хотят!» — обрадовалась шиза, охочая до пикантных зрелищ.

Если смотреть дальше, то было видно занимающихся серфингом на море ребят из старших отрядов. Ветер дул весьма неслабо, разгоняя воду на море, и то и дело довольный счастливчик на доске, оседлав волну, ловил свою дозу адреналина и восхищенных взглядов с берега. Еще было видно верхушку обсерватории: там наверху, на площадке, сидел, потягивая пивко, завкружка астрономии, который жил по принципу настоящего астронома. Завкружка искренне считал, что этот самый принцип заключается в том, что ночью надо любоваться звездами, а днем бухать, а если ночь облачная, то и ночью — бухать.

А хорошо тут на крыше, уютно. Если притащить сюда шезлонг, то можно лежать на солнышке, вдыхать прохладный ветерок и слушать, как живет огромный веселый лагерь.

«Тебе лишь бы полежать, док, напомни, нас в детстве радиоактивный ленивец не кусал?»

Солнце светило прямо в глаза, и вдруг мое внимание привлекла большая желтая бабочка, пронесшаяся буквально под носом, красивая. Отлетев от меня буквально на несколько шагов, она начала застывать, крылья махали все медленней, медленней и вот практически остановились.

Время, опять этот странный стоп-тайм. Застывало все: девочки на пляже зависли в воздухе, пиная еле-еле ползущий мяч; волны ползли, как ленивые улитки, неся на себе серферов — лагерь замер, мир замер, оставив меня неподвижным наблюдателем его застывшего величия. Двигаться нормально я не мог, словно тело сжали тисками. Что-то в этот раз длится долговато, подумал я. Словно наяву вспомнился давешний кошмар, и огромные застывшие у самого горла клыки всколыхнули забытые, казалось, под светом солнца страхи. Если бы я мог шевелиться, если бы мог убежать тогда! Я посмотрел на бабочку и напряг все силы, пытаясь сделать хоть шаг.

В ушах зазвенело, появилось ощущение, что меня окунули в густой кисель, уже что-то. Не сдаваться! Я напирал на невидимую стену, изо всех сил стараясь сдвинуться хоть на миллиметр, и мои усилия не прошли даром. Я смог сделать шаг, и ещё один! С трудом, словно приходилось идти под водой, я подошел к бабочке, каждое движение мне давалось с трудом. Вытянув руку, я поймал беглянку, и время неожиданно рвануло вперед, словно стараясь наверстать упущенное. Меня понесло, словно в спину кто-то довольно сильно толкнул или будто я спрыгнул с едущего автомобиля. Еле удержав равновесие, я взглянул на свой трофей.

Бабочку просто размазало, словно я не аккуратно словил её, а, как минимум, сбил на грузовике. Ноги внезапно задрожали от нагрузки, а за спиной был отчетливо виден след из мелкого песка и пыли, точь-в-точь повторяющий мой путь. Наводило на определенные мысли, уже есть за что зацепиться, если однажды я захочу разгадать всю суть этого феномена. Но это потом, сейчас я был счастлив: смог, я смог двигаться в этом чертовом стоп-кадре!

«Бабочку жалко только».

Уже собравшись уходить, я заметил, что был на крыше не один. Девушка сидела на большой трубе, идущей от наружного вентилятора в шахту, проветривающую почти все здание. Она сидела в тени, и из-за бьющего мне в глаза солнца осталась незамеченной, да и сидела, блин, тихо, словно партизан. Незнакомка держала в руках довольно увесистую книгу.

«Двадцать первый век, могла бы и на телефон скачать», — прицепилась почему-то шиза.

Я смотрел на неё, она смотрела на меня: в зеленых глазах застыл немой вопрос, среднего роста девчушка, с темно-фиолетовыми волосами и двумя задорно торчащими хвостиками. Мило, мило. Светлая кожа, даже на вид нежная, и румянец на щеках. Волосы колышет ветерок, умные глаза внимательно рассматривают меня из-под фиолетовой челки.

«Вот видишь, стоило просто выползти из своих четырех стен — столько красоток повидал, теперь сможешь представлять их и…»

«ШИЗА, ЗАТКНИСЬ!» — прошипел я про себя.

— Привет, — решил поздороваться я первым, — а я тут это — подышать вышел.

Чувствуя себя донельзя нелепо, после того, как столь внезапно появился в поле зрения девушки, я вытер платком из кармана то, что осталось от несчастного насекомого, и…

— Эммм. Ты видела? — поинтересовался я у девушки.

Сидящая с книжкой на трубе красавица удивленно склонила голову на бок, отчего её короткие темно-фиолетовые хвостики весело подпрыгнули. Оглядев меня с головы до ног оценивающим, внимательным взглядом, и, видимо, решив, что от разговора со всякими странными личностями, бегающими по крышам, от нее не убудет, незнакомка ответила.

— Видела что? — и глаза такие честные-честные, и голос такой мягкий, обволакивающий, вот бы услышать, как это чудо поет.

«Чувак, ты бабочку видел? Точнее, то, что от нее осталось? Скорость была ого-го! Она, может, только от книжки оторвалась, а тут мы. Скорее всего, не видела ничего.»

— А, нет ничего, просто бабочка была красивая, улетела, наверное.

«Ага, улетела бабочка, в мир иной! Живодер», — не унималась шиза.

— Интересная книга? — проявил я любопытство.

Вместо ответа девочка просто показала мне обложку — видимо, не особо любила чесать зря языком.

«Или не особо любит всяких приставучих хамов, которые даже на крыше находят и не дают спокойно почитать.»

На обложке красовалась надпись «Над пропастью во ржи». Опа, а у малышки интереееесный вкус. Наверное, моё излишнее внимание тяготит её.

— Извини, если помешал, ну, я пошел?

— Нет-нет, вы не мешаете, — тихо, почти прошептала она, стараясь не смотреть мне в глаза.

Странно, только что своими зелеными глазищами меня словно насквозь просвечивала, а теперь застеснялась прям?

Вся такая тихая, читает в одиночестве на крыше, хрупкие плечи, немного бледноватая кожа, изящная шейка, с аккуратными ямками от ключиц, довольно большая для её возраста грудь. Она казалась такой беззащитной, тихой, домашней девочкой. Такая способна стать замечательной гаванью, в объятиях которой так приятно после тяжелого дня.