Лагерь у моря (СИ) - Страница 64

— Что случилось, пока меня не было? — Юля еле могла говорить, зубы девочки стучали от холода, который пронизывал до самых костей.

— Киса? — голос Дока походил на механическую запись, никакой интонации, просто набор звуков. — Я дурак, киса. Думая, что заслуживаю счастья, я потянулся к нему…

Он погладил лицо лежащей девушки, на удивление спокойное, словно она просто спит. Из глаз человека безмолвно падали слезы, не долетая до пола, они превращались в морозную пыль. Никогда раньше Юля не видела, чтобы он плакал.

— И вот, что получилось, — воздух стал ещё холоднее. Окна затрещали, по стеклам ползли трещины и ледяные узоры.

— Док, давай выйдем отсюда, поговорим, может, я смогу чем-то помочь тебе? — Юля тщетно взывала, сама осознавая это. В глазах, смотревших на неё, почти не оставалось человеческого тепла, которое она так любила в нем. В разговор вмешалась третья сторона.

— Юля, это ты? Сделай что-нибудь! — Внезапно подал голос телефон, лежащий возле перевернутого стола. Из включенных динамиков зазвучали слова Виолы. — Док, не глупи, тебе уже присвоили красный код опасности, твоя аномалия выходит из-под контроля. Мы эвакуировали лагерь, и теперь ничто не связывает организации руки. Если потребуется, тебя устранят, как опасный элемент. Одумайся!

— Уходи, киса, — безжизненный голос внезапно наполнился таким теплом и любовью, что Юля резко перевела взгляд с телефона на кушетку. Док склонился над девочкой, поглаживая отливающие фиолетовым волосы. — Прожил в холоде всю жизнь, а когда нежный лучик тепла, приласкал меня, я не смог, его защитить. И всё, что остается в моих силах — это замуровать нас во льду, который я ненавижу…

Раздался звон — это лопнула последняя лампочка, и кабинет затопила темнота. Во мраке светились два холодных ярко-голубых глаза.

— Я не могу жить без неё, и не хочу возвращаться в бесконечный холод одиночества. — Док напоследок поцеловал бледные губы, на которые упали замерзшие слезинки. Обнял неподвижное тело, казавшееся неимоверно хрупким, в таких больших руках. И прошептал: — Прощай, киса. Беги. А мы останемся, и никогда больше не будем одиноки…

Сам воздух словно превратился в холодную воду. Человек засветился изнутри, и этот призрачный голубой свет нес погибель, как всему живому, так и своему хозяину. Юля стремительно развернулась и пустилась наутек, а холод преследовал её по пятам. Девушка плакала, в глубине души понимая, что уже ничем не поможет. А за её спиной беспощадный холодный поток покрывал всё толстым слоем вечного льда. Его безмолвной мощи было всё равно, что стоит на пути: стены и перила, мебель и стекло, бетон и сталь — всё замерзало… Лед сковывал в своих смертоносных объятиях всё, чтобы сохранить навеки.

Юля бежала вниз, не оглядываясь, она чувствовала, как за спиной трещит замерзающий мир. Гасли лампочки, ломались окна. Казалось, что лед плачет, замораживая всё на своем пути. Последним отчаянным прыжком девочка вырвалась из обреченного лагеря. Повернувшись, она с тихим стоном рухнула на землю, глядя, как вся территория лагеря, которую Док так любил, превратилась в большой сверкающий айсберг, в котором ещё угадывались очертания зданий, площадок, фонарей. Изнутри лед светился призрачным, холодно-голубым сиянием. Постепенно и оно начало гаснуть, темнота поглощала место, когда-то полное смеха и тепла, и вот уже не видно домов, дорожки пропадают с глаз, последний свет покинул лагерь, оставив в этом мире лишь холодную, темную, мертвую… толщу льда. С небес, медленно кружась, начал падать снег, воздух был сухим, отдав всю влагу аномалии, собравшей её.

Юля не помнила, когда ей последний раз было так плохо. Не видя ничего перед собой, она, шатаясь, брела в сторону леса, не обращая никакого внимания на подъехавшие машины, на людей в форме, носившихся с аппаратурой. Кто-то ковырял киркой лёд, но от твердого, как сталь, монолита не отскакивало ни кусочка. Они не видели её, и сейчас, в глубине души, девушка была этому рада.

— Он утратил контроль, — услышала Юля, когда проходила мимо девушки в халате, — удивительно, что Док смог сдерживать аномалию даже слетев с катушек. Только благодаря этому мы успели эвакуировать всех.

— Он всегда был способным, Ви, — ответил ей человек в форме, который, глядя в бинокль, тщетно пытался разглядеть, что творилось в километровой глыбе замерзшей воды. — Даже жалко терять такого.

— Кажется, ты был о нем не лучшего мнения, Кэп? — удивилась его собеседница. — Думала, только рад этому будешь.

— Мы с ним оба, — выделил боец последнее слово, — ошибались. Он боролся с безумием до конца, представь, случись это, когда все дети ещё там?

Не желая слушать окончание разговора, Юля царапнула воздух ладошкой, открывая голубой овал портала. Не в этом мире, так в другом, она больше не позволит своему другу страдать… С хвоста, исчезающего в проеме портала, на траву упали несколько белых снежинок: в теплом мире, куда отправилась девушка, им не было места.

Док.

Танцы набирали обороты, казалось, на площадке негде яблоку упасть. На площади, по ощущениям, собрался уже весь лагерь. Толпа двигалась под ритмичные звуки из колонок.

— Ну где её носит? — пробубнил я под нос и посмотрел на диджейский пульт, за которым уже стояла Мику. Быстро переодевшись, девочка щеголяла черно-голубым платьем, едва прикрывающим стройные бедра, а на ногах у неё были высокие чулки, под цвет платья, настолько короткого, что неподалеку от пульта, уже собралась небольшая компания, восхищенно вздыхавшая каждый раз, как оно немного приподнималась. Удивительно то, что там были ещё и девочки, это совпадение, что они в розовом?

«Девочки, которым нравятся девочки, ммм!» — мечтательно потянул Шиза.

Мику не стояла за пультом, умело подкручивая диски и регуляторы, она весело пританцовывала, покачивая в такт музыке головой. Необычного цвета длинные волосы, словно бирюзовые волны, плыли по воздуху. Сейчас, когда я мог разглядеть её во всей красе, то причина популярности девушки стала понятной. Метиска, она взяла от родителей всё самое хорошее: изящество, тонкие черты лица и тела, изгиб губ — от азиатской половинки; светлая, словно сияющая изнутри, кожа, большие аквамариновые глаза и румяные щеки — от русской. Хотя я мог поклясться, что такого цвета глаз и волос раньше не видел. На Мику был минимум косметики, небольшие тени, подводка, и всё. С моим зрением в деталях рассмотреть кого-то даже на таком расстоянии — не проблема. А после многих лет учебы в меде, в компании преимущественно девочек, невольно начинаешь в этом разбираться. Нет, реально, я знал даже, как выбирать колготки. Что поделать, если в свободное от учебы время девочки сплетничали о своем, а я был непроизвольным слушателем.

Но самым удивительным был голос, уже вторую песню Мику пела САМА! И колонки разносили чистое, высокое, завораживающее, с придыханием, пение по всему лагерю. Если приглядеться, то к воротнику платья был прикреплен небольшой микрофон. Девочка пела, прикрыв глаза, отдаваясь музыке целиком, по белой шее стекала одинокая капелька выступившего от усердия пота. Но, тем не менее, она ни разу не сбилась, умело контролируя дыхание. Профессионал, даром, что на вид лет семнадцать. После одного прыжка ветер немного приподнял подол её платья.

«Белые, в голубую полоску, или голубые, в белую полоску? Вот в чем вопрос! — философски начал Шиза. Но, не выдержав, сорвался. — Чувак, это же классика! Давай подловим момент и рассмотрим в ускорении всё как следует!»