Лагерь у моря (СИ) - Страница 40
Свет стал белым, белоснежно-чистым. Взрыв, вспышка сверхновой, ослепительное сияние, всё вокруг исчезло, словно сдули черную краску из по недоразумению рассыпавшегося картриджа, словно сожгли черное полотно, на котором неумелый художник пытался передать все унылые краски мира. Свобода, сейчас и навсегда!
Остались только я и кошмар, зависшие в невесомости, лицом к лицу среди мириад появившихся из ниоткуда сияющих звезд и туманностей. Столб белого света, в котором я стоял, постепенно обретал форму, извивался, пока не обратился в…
Словно отражение в зеркале, он принял форму моего врага — абсолютная копия, сотканная из чистого света, с сияющими, как драгоценные камни, глазами и чешуей. И две противоположности рванулись, стремясь уничтожить друг друга. Столкнувшись, свет и тьма слились, черная змея, немыслимо изогнувшись, вцепилась в белую, повторившую маневр, со страшной точностью сомкнув клыки на противнике.
В тот миг реальность дрогнула, звезды вокруг замерцали, и обе рептилии начали исчезать.
Первой растворилась белая, и с её исчезновением вокруг сразу стало заметно темнее. Затем начали размываться контуры и черного кошмара, постепенно становясь всё прозрачнее и прозрачнее. Да уж, кого-то изрядно потрепало: чешуя висела ошметками, из-под полуприкрытых век смотрели тусклые глаза, из пасти вырывалось глубокое, но уставшее дыхание. Сквозь змеиное тело уже можно было разглядеть звезды, когда кошмар сказал ослабевшим голосом всего три слова. Резанувших страшнее клыков, страшнее пустоты, они перевернули мир с ног на голову. Три слова:
«Так держать, чувак…»
Комментарий к Лагерь у моря 36-37
Вычитано бетой.
========== Лагерь у моря 38-39 ==========
Пространство, огромное, свободное, вокруг — лишь вакуум да россыпь сверкающих звезд. Кто знает, реальное оно или только образ, возникший в утомленном сознании? В этом мире, лишенном привычного понятия пространства и времени, раздавались лишь два голоса.
«ТЫ?! — Я не мог поверить, я не хотел верить! — Это был ты, всё время! И куда подевался твой змеиный акцент?»
«За этот спектакль, прости, чувак. — Было заметно, как тяжело даются Шизе эти слова, я понимал, что кошмар, на деле оказавшийся моим альтер-Я, на последнем издыхании. — Это было необходимо.»
«Но зачем? — Я чувствовал не злость, скорее — опустошение, это как предательство, нет, даже хуже — это словно собственная рука вонзила нож в сердце! — Я верил тебе, считал другом, я, я дорожил общением с тобой!»
«Это долгая история, — змея закрыла глаза, контуры её тела задрожали; через мгновение, напротив меня был… я? Точь-в-точь мой облик, только словно созданный из темного тумана, одни лишь глаза были живые. Шиза тяжело дышал и не мог стоять прямо, шатался из стороны в сторону и горбился, как странник, прошедший долгий и тернистый путь. — Думаю, — продолжил он, — мне хватит времени… Слушай, — Шиза посмотрел мне в глаза — точная копия, брат-близнец. — Я появился в твоем сознании уже давно, делал первые шаги, первые ошибки вместе с тобой, наблюдал, кем ты становишься, сначала мои мысли были неотделимы от твоих, — тут Шиза печально вздохнул. — Но несколько лет назад я начал осознавать себя как личность, спорить с тобой, не всегда наши мнения и взгляды совпадали, — Шиза улыбнулся, глаза слегка прищурились. — Помнишь, когда я впервые заговорил с тобой? Как ты уже собирался идти в дурку, на третьем курсе?»
«Да, и кто меня отговорил, а? — спросил я, слегка улыбнувшись, хоть на душе уже скребли кошки, чуя неладное.»
«Изначально, признаю, — покаялся Шиза, — первым моим желанием было поглотить тебя и занять твое место. Но потом, — взгляд его устремился вдаль, Шиза словно не хотел смотреть мне в глаза, — потом я смирился, сначала смирился, а затем начал наслаждаться своим существованием и нашей с тобой жизнью. Однако, друг, — он сделал паузу, пробуя слово на вкус, впервые Шиза назвал меня так прямо, — моё присутствие разрушало тебя: две личности в одном сознании, сам понимаешь, ни к чему хорошему это не приводит. Отсюда, Док, все твои странности, апатия, замкнутость — да вообще всё! Те солдаты, — Шиза сжал кулаки, — я просто хотел напугать их, но, почуяв кровь, и освобожденный от контроля, я убивал, убивал — и наслаждался тем, как напавшие на нас смотрят глазами, полными ужаса, как хрустят их кости, как, с последим вдохом, я выдавливал из них жизнь. Да. Отдельно от тебя я превращался в простого монстра, безумного и жестокого. Твой добрый характер перевешивал меня но… пойми чувак, это… Это моя вина! Я источник дисгармонии, и, чтобы исправить это, пока не стало слишком поздно, я начал этот фарс! — Шиза перешел на крик, он посмотрел прямо на меня: его контуры таяли, Шиза исчезал, — признаю, водить за нос ТЕБЯ было непросто. Я нематериален, практически неуязвим, лишь ты мог меня уничтожить, и теперь я уйду. Не смотри так печально, Док. Я свободен! Ни о чем не жалею, хотя вру… жалею. Жалею, что наше с тобой приключение, теперь закончится, моё, точнее, а ты — обязательно проживи хорошую жизнь, друг…»
Моя тень, моя копия, смотрела на меня с грустью в глазах. И тут я понял: сейчас навсегда исчезнет часть меня, что бы там он не говорил про две личности. Из глаз хлынули слезы, сами собой, я удивленно провел ладонью по мокрой щеке, никакого зла я и в помине не держал.
«Нууу, распустил нюни! — передразнил меня Шиза. — Хватит, перестань, иди вперед, веселись за нас двоих, теперь твоя история начнется с чистого листа! Одна просьба, чувак, обними за меня наших рыжиков и… прощай.»
Туманное тело рассыпалось на части, превратилось в простой, бесформенный сгусток темноты, уносимый незримым течением. Отзвуки его последних слов эхом витали в воздухе.
— НЕТ! НЕТ! Так всё это не закончится! — я вытянул в перед правую руку. — Ты — часть меня! Я не отвергаю тебя, принимаю, принимаю таким, какой ты есть, — из глаз всё ещё текли слезы, дыхание сбивалось, — ВОЗВРАЩАЙСЯ ТУДА, ОТКУДА ПРИШЕЛ, ТУДА, ГДЕ ТВОЁ НАЧАЛО!
Последним, что я увидел, это втягивающиеся в ладонь остатки тумана. Всё пространство вокруг — звезды, туманности, даже вакуум — внезапно ринулось ко мне, и я ощутил себя очень странно, как механизм, которому поставили недостающую шестеренку, как картина, когда художник сделал последний мазок, монолит, целый и неделимый. А затем многострадальное сознание, милостиво покинуло меня.
***
В себя я пришел резко и понял сразу две вещи: первая — дико болела спина, словно на неё плеснули раскаленным металлом, болела так, что я до крови прокусил губу, сдерживая крик. Второе — это то, что я полон сил, на усталость или голод — ни намека. Море шумело сильнее, а с серого неба уже срывались первые дождевые капли, грозясь перерасти в настоящий ливень. Вовремя я оклемался.
— Шиза, — позвал я вслух, — прием.
Ответом было молчание. Как же так, почему? Сильный ветер и влага пронизывали до костей, невзирая на время года. Спина болела ужасно, но постепенно успокаивалась, оставалось лишь жжение между лопаток. Я глянул на экран мобильника: если гаджет не врет, то пролежал я три дня. Три! Вот это да. Надо возвращаться в лагерь, и возвращаться срочно. Будем решать проблемы по мере их поступления! Взглянув на серый горизонт, я сосредоточился: пора.
— Шифт!
Вместо привычного перехода восприятия было нечто! В ушах раздался низкий глубокий гул. Время почти остановило для меня свой бег: молния, ударившая неподалеку за секунду до скачка, застыла в воздухе изломанной дугой и не шевелилась! Сделав первый шаг по воде, я почувствовал под ногами не привычную упругость, а самую настоящую твердь. Вот тебе и апгрейд, но какой ценой! Я побежал обратно, ориентируясь скорее интуитивно: хоть у меня и не было карты, я чувствовал, что иду домой.