Лагерь у моря (СИ) - Страница 30

Туман ограничивал видимость, и, кроме змеи, командир видел лишь часть стены обсерватории да несколько метров земли перед собой. Некогда залитая солнцем поляна на холме, где так весело проводили время отдыхающие, теперь была окутана удушливой тьмой. Свет солнца не мог пробиться сквозь туман, и вокруг царила ночь. Боец сделал пару вдохов — так и есть, даже дышать тяжело, но опускать руки глупо: раз уж зажали в угол, почему бы не укусить напоследок? И командир рассмеялся про себя, почувствовав сравнение с загнанной в угол мышью.

— Ну давай, тварь, — яростно закричал он, приготовившись сорвать чеку с гранаты, — сожри, и подавись мной!

Приготовившаяся было к рывку змея застыла, и, спустя миг, стала с остервенением трясти головой, словно прогоняя с морды надоедливое насекомое, реальность задрожала. Боец почувствовал, как туман стал реже, и, пользуясь заминкой, отступил. А точнее — побежал, с такой скоростью, с какой в жизни не бегал.

— Где-то здесь, ну же, — он бежал вдоль стены в поисках двери, постоянно озираясь, даже наверх поглядывая.

— Бинго! — командир остановился возле двери в обсерваторию и одним мощным пинком выбил её с петель, просто по привычке, а дверь вовсе не была заперта. Боец с досады сплюнул на землю: вот она, основная проблема таких людей — привычка решать всё силой, не понимая, что однажды коса найдет на камень.

В обсерватории было пусто: ни души, темные помещения, заставленные книгами и звездными картами, а также уходящая наверх лестница; туман был и здесь, проходя сквозь стены — для него законы физики были пустым звуком. Бросив бесполезную винтовку, командир со всех ног рванул наверх, стараясь выжать всё из свалившейся на голову форы. Попав на верхний этаж, где тумана уже не было, он вышел на крышу башни. Полукруглая комната, накрытая куполом, в которой, собственно, и находился телескоп, была окружена площадкой с перилами, именно тут боец и перевел дух. Стараясь восстановить дыхание после такого бешеного спринта наперегонки со смертью, он осмотрелся.

Туман не доставал сюда, клубившийся на несколько метров ниже, и боец почувствовал, как сжимавшие его тиски ослабли, он наконец мог вдохнуть полной грудью. Солнце светило ясно, создавая нереальную картину: залитая светом вершина башни — и утопающий во тьме холм. Здесь было тепло и, с легким гулом, заработала доселе сдохшая рация.

— Командир, прием, — раздался из рации женский голос, голос снайпера отряда, — что у вас там стряслось?

— Прием, нет уже никаких “нас”, отряд пал, остались только мы вдвоем.

— Но, но как?

— Ты где, боец? — спросил командир, медленно двигаясь по площадке, осматривая каждый сантиметр окружающего пространства.

— На дереве, откуда и стреляла, хотела слезть, но тут туман под ногами, от одного его вида страшно.

— Отставить, — сказал глава, — туман — это смерть, оставайся на месте, и готовься меня прикрыть.

— Так точно, — короткий ответ, и рация снова замолкает.

Если есть связь, то можно вызвать вертолет, пусть эвакуируют нас, подумал командир, потянувшись в карман за телефоном.

Но идиллию прервали: внизу, в темноте, боец увидел смутную тень, длинную тень… и над туманом поднялась огромная голова. Не успев даже испугаться, командир увидел, как, недовольно прикрыв глаза, тварь спряталась обратно во мрак.

— Не можешь существовать вне тумана? — задал вслух вопрос боец, ни к кому конкретно не обращаясь.

Расстегнув один из карманов, солдат вытащил пачку сигарет, и, прикурив от там же лежащей зажигалки, в пару затяжек выдул сразу две. Выпустив изо рта клубы дыма, он достал ещё одну. Ситуация патовая: они не могут уйти — тварь не может достать их. Землю не видно, и сказать, что там происходит, невозможно, но где-то там, в тумане, лежат девять его подчиненных, которых он сам обрек на гибель. Ну что стоило прислушаться к ученым, а? Аномалия такой силы, кто может справиться с ней?

Ответ пришел, откуда его никто не ждал: внезапно туман дрогнул и стал втягиваться, словно из ванной выдернули пробку. Посреди черного непроглядного потока возникла воронка, затягивающая в себя всё. Постепенно отступая, туман возвращал реальности краски и свет, и, в самом конце, в воронке исчезла и змея, напоследок недовольно зашипев. А там, где был центр воронки, стоял человек.

Высокая фигура, с трудом державшаяся на ногах, рядом со скамейкой, где лежали так и не пришедшие пока в себя рыжие девочки. От удивления сигарета выпала изо рта бойца, и он во все глаза смотрел, как тяжело дышавший Док проверял пульс у двух своих спутниц. Почувствовав взгляд, здоровяк повернул голову в сторону обсерватории и пропал… Просто исчез, без всяких спецэффектов и вспышек, растаял!

Потянувшегося было к пистолету бойца остановил тихий, усталый голос.

— Прежде, чем мы оба наделаем глупостей, — раздалось совсем рядом, — дай сказать пару слов.

Так и есть — Док уже был на площадке, в паре шагов от командира, и выглядел неважно. Под глазами темные мешки, ноги дрожат, дышит ртом, с видимым усилием втягивая воздух в легкие. Он поочередно переводил взгляд с бойца на скамейку на земле, и после каждого раза, как Док видел пострадавших девочек, по его лицу пробегала тень. Чешуя и хищные глаза исчезли, но боец нутром чувствовал: попробует выстрелить в него сейчас — и змея покажется милой и безобидной зверушкой, ведь только человек способен на самую страшную, осознанную жестокость.

— После того, как убил моих людей, тебя на дипломатию потянуло?!

— Я, — все тем же усталым голосом ответил Док, — я никого не убивал, эта тварь, она не слушает меня, действует сама по себе. И поверь, с большим удовольствием она сожрала бы меня, если смогла. Первое, что я сделал, придя в себя, это отвлек её внимание, спасая, между прочим, твою шкуру. И теперь я обменяю твою жалкую жизнь на две дозы антидота против той дряни, которую вы нам вкололи. И ради всего святого, скажи своему снайперу, что второй раз я могу и не справиться, пусть уберет меня с мушки.

Правду ли он говорит? Или блефует? Выбор небольшой, тем более, пытаться устранить его сейчас — боец нащупал рукоять пистолета и тут же отпустил его — глупо. И дело даже не в риске для жизни: уничтожать человека, способного обуздать стопроцентную аномалию, — слишком большая роскошь; даже если получится, начальство закопает их живьем: вояк в мире много, а вот таких вот — единицы.

— Противоядия нет, это просто транквилизатор, через часа два придут в себя, и воспоминания о сегодняшнем дне у них будут смутными, — командир без страха посмотрел ему в глаза, — и если ты ждешь извинений, их не будет!

— Извинений? — голос Дока теперь звучал печально. — Извиняться ты должен перед своими людьми, вот только поздно уже. Не думаешь?

И Док со всех сил ударил по куполу обсерватории; раздался жалобный гул металла.

— Идиоты! Что за игры! Нельзя было поговорить?! Зачем напали?! Да я за всю жизнь и мухи не обидел! — он всё же сорвался. — Если девочки пострадают… — док наклонился к всё ещё сидящему бойцу, так, чтобы их глаза были вровень.