Лагерь у моря (СИ) - Страница 11
Завернув за угол и прижавшись к стене, я затих и начал ждать.
Спустя пару минут из-за угла выглянула маленькая любопытная мордашка с двумя рыжими хвостиками, развевающимися от сильного ветра.
— Уль-я-на! — медленно, по слогам произнес я, глядя на неожиданного преследователя.
Брови девочки удивленно поползли вверх, видимо, Штирлиц не ожидал быть так легко раскушенным.
— И что мы тут делаем в такую погоду? — нахмурил я брови, изо всех сил старясь не улыбнуться, иначе спровадить её не удастся.
— Где хочу, там и гуляю, — развела руками мелкая, — законом не запрещено, Док, вон ты куда-то намылился же!
Аккуратно словив негодницу за плечи, я присел, чтобы наши лица были на одном уровне, и, глядя ей прямо в глаза…
— Марш обратно в корпус! — нечего ей в такое время снаружи делать, ещё упадет от ветра на нее что-нибудь.
— Но мне интересно! — активно возмутилась малышка, отчего её дыхание жаром прошлось по моему озябшему от ветра лицу. От девочки пахло чем-то сладким с нотками клубники, небось, опять устроила рейдерский налет на всё в поле досягаемости, что содержит сахар.
— Хорошо, давай так: если ты сейчас послушно вернешься в лагерь, я дам тебе что-то очень вкусное, ты такое точно не пробовала, — хитро предложил я, чувствуя себя змеем-искусителем.
Минуту ясные голубые глаза внимательно смотрели прямо на меня, и Ульяна приняла решение.
— Ладно, — подозрительно легко согласилась мелкая, — но угостишь у себя в кабинете, и расскажешь что-нибудь интересное.
И, выставив мне такой своеобразный ультиматум, девочка довольной походкой зашагала в сторону корпуса.
«Был бы у нее хвост — сейчас бы трубой торчал от гордости.»
Прислушавшись к себе, я понял, что хандра, вызванная из глубин памяти не самыми приятными воспоминаниями, исчезла, словно иней, расплавленный ярким светом и теплом, ярким РЫЖИМ светом и теплом. Глупые самокопания и грусть здорового лба легко развеяло мимолетное присутствие этого бесенка.
— Да уж, Ульянка, ты и правда нечто, — почему-то вслух сказал я, и налетевший с моря ветер унес с собой эти слова.
Пока уходила, она несколько раз оглянулась: видимо, внутри девочки шла борьба между любопытством с шилом в мелкой заднице и данным мне обещанием, а так же любовью к сладкому.
Вот я и на пляже. Шум тут ещё сильнее, вокруг ни души. Идеально. Я начал наблюдать за водой, стараясь воспроизвести, если не полностью, то хоть частично, то состояние, ощутить мир вокруг меня. Он большое, живое существо, каждый клочок земли, каждая крупинка песка, каждая капля воды — всё это части мозаики. Каждый человек, каждое дерево, каждый порыв ветра — всё это части мира. Всё состоит из частей, всё собирается в целое, единое. Мир един, нет никаких границ, мы сами выдумываем их. Всё связано, так или иначе, все вернется к началу, рано или поздно. Сосредоточиться, но в то же время не напрягать ни тело, ни разум. Я закрыл глаза.
Звуки вокруг меня ослабевали. Стих ветер, не слышно было больше ни шума прибоя, ни шелеста деревьев, ни шороха песка. Я открыл глаза. Получилось! Мир замер, мир застыл. Всё вокруг двигалось в сотни раз медленнее. Стайка пролетающих мимо чаек, волна, почти коснувшаяся берега, листик, увлекаемый ветром, — всё это продолжало движение настолько медленно, что надо было приглядеться, чтобы это движение заметить. Потрясающе, это стоило увидеть, при этом я мог двигаться, пусть и с трудом, но уже что-то! Раньше я был лишь безмолвным наблюдателем. Но сейчас…
В этот раз я сам вышел из этого состояния, просто отпустив, расслабившись и сбив настрой. Время дернулось, и в лицо снова начал дуть чертов ветер, орошая и так озябшее лицо солеными брызгами. Отойдя в сторону леса и отметив, что морская сырость тут меня не достает, я присел на ближайший камень.
Итак, что мы имеем? Вызвать ускорение по собственному почину — получилось. Но как и во всём, стоит ответить на один вопрос — появляется другой. Я больше не испытывал затруднение при движении в этом состоянии: раньше я и пальцем не мог пошевелить, сейчас вполне способен если не бегать, то очень быстро ходить. Плюс мысли: в состоянии ускорения мысли становились кристально ясными, разум очищался, словно в голову впихивали чип с суперкомпьютером, вместо старой развалюхи на винде 95.
«Чувак, я предлагаю придумать для этого психологический якорь», — вдруг заговорил внутренний я.
«Что?»
«Ну, какую-нибудь позу, или слово, произнося его про себя, каждый раз как используешь ускорение, рано или поздно сможешь входить в это состояние мгновенно.»
«О, а это идея, — согласился я с шизой, кривляться как герой низкобюджетного фильма я не собирался, а вот слово-ключ может быть весьма полезным. — Как насчет — Ускорение!»
«У тебя совсем нет фантазии?»
«Гипер-режим!»
«Слишком пафосно!»
«Суперскорость!»
«Просто».
«Вспышка!»
«Какая нафиг вспышка!»
«Ультра!»
«Не оригинально.»
«Шифт!»
«Шифт?»
«Ну да, сдвиг, перемена, сдвиг и перемена времени и его восприятия», — объяснил я.
«А неплохо!»
Подняв с земли довольно увесистый камень, который был чуть меньше моего кулака, я запустил им в сторону моря, и сосредоточился.
— Шифт!
А вот хрен: камень спокойно упал, не долетев до воды всего пару метров. Ну, бывает, не вышло.
Надо пробовать ещё. Я кидал и кидал камни в сторону моря, стараясь остановить их до того, как они упадут.
Где-то на десятом броске время замедлилось, и летящий камень застыл на половине пути.
Не теряя концентрации, я приблизился к нему и, выхватив прямо из воздуха, вернулся на место.
— Круто, черт побери! — сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь.
А если так?
Крепко сжав камень, я собрался с силами.
— Шифт!
Волны остановились, пыль и песок в воздухе остановились, всё стало таким медленным, что я при желании мог собрать каждую пылинку в воздухе. Пригнувшись и закинув руку с камнем за спину, напрягая все мышцы, начиная с ног, спины и плечевого пояса и заканчивая кистью и пальцами, я изо всех сил запустил камнем вдаль. В этот раз камень летел быстрее: на фоне почти не шевелящегося мира он несся вперед, оставляя за собой след искаженного воздуха, и я даже в своем состоянии вряд ли бы его сейчас догнал и поймал.
Я расслабился, выходя из ускорения, и в тот же миг произошло несколько вещей. Первое — меня сбило с ног воздушной волной и не слабо так долбануло об дерево за спиной. Второе — можно было бы сказать, «раздался громкий хлопок», но нет. ДОЛБАНУЛО! Долбануло так, словно выстрелили из царь-пушки, словно подорвали пару килограмм тротила, словно Никите Джигурде дали микрофон от очень громкого усилителя. Превозмогая боль в спине и руке, отбитой, по-видимому, отдачей, под аккомпанемент шума в ушах я поднял голову, чтобы взглянуть, что произошло. В бушующем море словно кто-то проделал длинную борозду, точь-в-точь повторяющую след пролетевшего над ним камня, а в самой большой волне была огромная, быстро заполняющаяся водой дыра.