Лаборатория. Железная власть - Страница 9

Игорь не выдержал гнетущей тишины, заполнившей помещение, и решил начать первым.

– Поймите, – он старался, чтобы голос не дрожал, но выходило с трудом. – Это было спланированное ограбление.

– Как вы объясните наличие ваших отпечатков с фосфоресцирующим раствором на консоли сейфа? – проскрипел прокурор, не поднимая головы от папки.

– Возможно, мне подложили заранее обработанный предмет. Но это бы не помогло, шрифт семизначный и некоторые цифры повторяются несколько раз, – Игорь вздохнул. – И все же они украли все образцы.

– Кто именно, можно поинтересоваться? – методично дожимал прокурор.

– Не знаю, Лобанов говорил… – начал было Игорь и вдруг осекся.

– Что именно говорил вам аспирант Лобанов? – вкрадчиво поинтересовалась декан электромеханического факультета.

Игорю это напоминало допрос студента, который покрывал сверстников, написавших на машине ректора неприличное слово.

– Ну, в общем, предлагал продать разработку, – Игорь опустил голову.

– Неслыханно, – всплеснув руками, женщина-декан переглянулась с коллегами.

– Вот как? Кому именно? – сверкнул очками Добрынин.

Игорь разглядывал носки своих ботинок – его все еще сильно мутило после недавней контузии.

– И вы согласились? – закинул удочку прокурор.

– Я, по-вашему, идиот? – Игорь поднял голову и с вызовом оглядел сидящих за столом.

– Почему вы сразу не доложили об этом нам? – Добрынин подался вперед.

– Вот чем он отплатил университету за доверие, – подпел начальнику председатель профкома.

– Сядьте, – бесцветным тоном приказал прокурор вскочившему от возмущения Игорю. – Что, собственно, являлось целью ограбления?

– Так называемый проект «Силидий». – Добрынин сдвинул на лоб очки и устало потер глаза. – Игорь Николаевич и его команда разрабатывали сверхпрочный энергетический проводник нового поколения.

– Каковы отрасли его применения?

– Широкие: от оборонной промышленности до бытовой техники.

– Запатентовали?

– Нет. Первые образцы должны были быть готовы завтра, – почесал переносицу Добрынин. – Но сами видите, как вышло.

– Кто-нибудь еще знал о разработке?

– Старались не афишировать, – замялся Добрынин. Люди такого склада, как прокурор, ему тоже не нравились.

– Кто-то должен понести за это ответственность, – к разговору подключился проректор по новым проектам. – Вам предоставили помещение, учитывая вашу репутацию, университет добровольно финансировал ваши изыскания. И за четыре дня до сдачи все в буквальном смысле превращается в прах!

– Да поймите, мне-то какой смысл все портить! – попытался защититься Игорь.

– Это нужно у вас спросить, – с улыбкой палача парировал председатель профкома.

– Вам называли какие-нибудь конкретные суммы? – снова поинтересовался робот-прокурор.

– Нет, – соврал Игорь. Неуместное афиширование суммы затянет и без того неприятный разговор. Или все-таки допрос?

– Вы выпиваете в рабочее время?

– При чем тут это?

– Может, случившееся – преступная халатность, вызванная употреблением алкоголя?

– Да, я голыми руками разломал сейф, а потом напился и все спалил, чтобы не дай Бог никто ничего не заметил.

– Не иронизируйте.

– Они применили взрывчатое устройство, которое принесли с собой.

– Свидетелей кражи у вас нет, равно как и алиби, – прокурор впервые оторвался от папки и посмотрел на Игоря бесцветными глазами. – Проверка родственников и знакомых ни к чему не привела. К тому же в ближайшие дни после инцидента вы ни с кем, кроме невесты не встречались и ничего не передавали посторонним лицам. Лабораторное помещение разрушено взрывом и разлившимися химикатами, так что сбор каких-либо доказательств бесполезен. Я склонен считать случившееся банальной халатностью, – он выдержал паузу, что-то прикидывая. – А может, это вы убили Лобанова из личных мотивов и сами инсценировали взрыв, а, Игорь Николаевич?

– Что, глухарем запахло, так решили на меня спихнуть?! – разозленный Игорь снова вскочил, опрокинув стул.

– Сядьте вы наконец! – на этот раз сам Добрынин хватил ладонью по столу. – Отпадает. Я ознакомился с результатами экспертизы. Многочисленные внутренние кровоизлияния в результате отравления химикатами. У Игоря Николаевича контузия в результате близкого нахождения к источнику взрыва. Его и Лобанова нашли без сознания на полу… В общем, Игорь Николаевич… Президиум ректората вынес решение. – Добрынин снял очки и, подслеповато щурясь, стал протирать их платком. – Университет вынужден потребовать возмещения ущерба через суд. Смерть Лобанова будет списана на неосторожное обращение с реактивами, нам не нужен скандал с убийством. Разумеется, дальнейшее наше с вами сотрудничество будет прекращено.

Когда лев закончил свежевать тушку жертвы, за нее тут же принялись стервятники и прочая падаль. Председатель профкома не выдержал и, брызжа слюной, стал выплевывать что-то про позор и безответственность, подорванное доверие и доброе имя университета… У Игоря от бессильной злобы сжались кулаки, и взорвался:

– Вы что, не понимаете? Лобанов умер! Умер! Нету его! Нас били, меня контузило, мою невесту отравили усыпляющим газом. Погиб человек, а вы носитесь тут со своей дурацкой репутацией! Бюрократы хреновы!

Полицейские скрутили сопротивляющегося Игоря и выволокли его из зала.

– Да отпустите вы меня! – оказавшись в коридоре, он вырвался из цепких рук стражей порядка и, прислонившись к стене, растерянно запустил пальцы в волосы. Как это могло произойти всего за несколько дней? Как с таким трудом налаженная жизнь по чьей-то злой прихоти в мгновение ока полетела псу под хвост?

– Мой вам совет, – рядом с Игорем возник прокурор со стаканом воды. – Помалкивайте, если не хотите, чтобы стало еще хуже.

Хуже. Игорь мрачно ухмыльнулся. Что могло быть еще хуже…

Через несколько часов он стоял в прихожей своей квартиры и молча наблюдал, как она собирала вещи.

– Ты не видел мою шляпку? Ту, которую из Анапы привезли.

– И все? Просто уйдешь? Как и не было ничего?

– У Ленки поживу, – Катя присела на кровать. – Я тебя люблю, но и меня пойми. Вламываются посреди ночи, увозят тебя неизвестно куда. Я просыпаюсь в перевернутой квартире, – в расстегнутой сумке одна за другой торопливо исчезали бесконечные кофточки. – С кафедры тебя выперли, с работой непонятно, опять же – суд. В театре об этом в каждом углу шушукаются. А после того как меня на допрос вызвали, коситься стали все. От дряни, которой брызнули, два дня отойти не могла, а у нас сейчас репетиции каждый день. Вдруг со спектакля снимут? Я за театр больше всего боюсь, это же моя жизнь.

– А я? А свадьба?

– Понимаешь, все так сложно, – по мученической гримасе на Катином лице и стандартной, ничего не объясняющей фразе Игорь понял, что она играет. Конечно, для актера это естественно, он помнил достаточно ситуаций, когда она начинала вести себя в жизни так, словно находилась на сцене, но сейчас это почему-то вызвало раздражение.

– Мы справимся, и все будет как раньше, – он подошел к Кате, взял ее за руку. – Я знаю.

– Не делай из меня дуру! Это связано с твоей работой, я же вижу. Пойми, я не могу жить в постоянном напряжении. Может, мне просто нужно подумать, разобраться в своих чувствах. – Катя выдернула руку, и Игорь почувствовал на ладони колечко от Бена Кокса[6], которое подарил на помолвку. – Уже не светится. Символично… А может, мы просто поторопились?

Покончив с сумкой, Катя стала натягивать сапоги:

– Ты правда милый, но кто знал, что так выйдет, – наконец она открыла входную дверь и обернулась: – За остальным вернусь позже, перед этим позвоню.

И захлопнула за собой дверь. Игорь немного постоял, отстраненно вслушиваясь в удаляющийся цокот каблуков.

– Если будет куда возвращаться, – наконец пробормотал он.

То, с какой легкостью Катя отправила в корзину два года их отношений, стало для него последним ударом.