Лаборатория. Железная власть - Страница 11

– Тэбя Рубэн для чэго в цэнтр паставил, э? – напирали кавказцы на храбро отбивавшегося мима. Один из них тыкал ему в лицо поросший курчавым волосом кулак, в котором были зажаты несколько мятых купюр. – Чтобэ ты капэйки эму прыносыл? Папэрти аколачывал? Болшэ надо работать! Чэго молчишь? Язык проглотыл? Раз нармално нэ заработал, гони шарманку!..

– Эй! – крикнул Игорь, когда до вцепившихся в аккордеон кавказеров оставалось несколько шагов. – Отвалите от него!

– Нэ твае дэло, – потревоженным хищником недовольно рыкнул один из нападавших.

Игорь даже не остановился. С ходу воткнув кулак в заросшую густой щетиной скулу ближайшего кавказца, он с воодушевлением начал молотить растерявшихся грабителей, давая выход накопившейся злобе. Те отступили, изумленные натиском невесть откуда взявшегося одиночки, и в конце концов, выкрикнув что-то непонятное и отшвырнув с дороги мима, припустили к выходу из переулка.

– И передайте Рубэну, что денек он переживет, – Игорь воинственно одернул куртку. Сердце, подстегнутое алкоголем вперемешку с адреналином, бешено колотилось. – Гоп-стоперы, м-мать. Шустро они накинулись, вдвоем-то. – Он помог подняться актеру. – Руководство не устраивает твой уровень КПД?

Инженер подобрал пакет и, подождав, пока мим закинет на плечо отвоеванный аккордеон, пропустил его вперед себя на проспект. Перейдя на другую сторону улицы, они миновали Дом книги и свернули на Малую Конюшенную, по которой слонялись запоздалые парочки.

– Лодка на месте, – снова заговорил Игорь, потирая ушибленные о стальную челюсть кавказца костяшки, когда оба устроились на скамейке возле монумента с часами в центре улицы. – А тебя нет.

Отряхивающий трико актер повернулся к нему и сощурился, всматриваясь в лицо. Через мгновение он улыбнулся, переплел пальцы рук, положив на них подбородок, и, сложив губы бантиком, состроил Игорю глазки.

– С девушкой катал, верно… Долгая история, – инженер достал из пакета бутылку, открутил крышку и грустно усмехнулся – нервы понемногу успокаивались, запал остывал. – Да нет, скорее короткая. С работы вышибли, невеста сбежала, за душой ни гроша. Будешь?

Поблагодарив кивком, мим взял протянутую бутылку, а Игорь всматривался в его лицо. Кто он, актер? Такой же, оставшийся на улице, никому не нужный? И все время молчит. Сделав пару глотков, мим вернул пиво Игорю.

– Зовут-то тебя как?

Возившийся с аккордеоном сосед отогнул край чехла, чтобы на боку инструмента можно было увидеть четыре выпуклых латинских буквы, с которых давно сползла позолота – «Tibu». Убедившись, что Игорь прочел надпись, мим застегнул чехол и пристроил его на скамейке рядом с собой. Вытащил мятую пачку сигарет, предложил Игорю.

– Бросил, – тот отмахнулся, снова прикладываясь к бутылке. – А меня Игорь.

Закурив, Тибю задумчиво выпустил из ноздрей густой сизый дым. Игорь вновь всмотрелся в лицо нового знакомого, стараясь под слоем грима угадать его реальные черты. Аскетично выступающие высокие скулы, орлиный нос, маленький рот. Такие лица часто встречаются среди античных бюстов в Мухинском училище. Тибю можно было дать лет тридцать, но, судя по морщинам, кое-где видным под белилами, и задумчивым глазам, которым подрисованные сверху и снизу гротескно растопыренные ресницы совсем не прибавляли веселости, могло быть и больше.

– Мама, смотри, клоун курит! – перед ними остановилась девочка, держащая за руку молодую женщину, и насупилась, исподлобья глядя на актера.

Тибю мгновенно перевоплотился. Приняв испуганный вид, будто его застали с поличным, он сначала бросил жалобный взгляд на Игоря, словно ища поддержки, потом затушил сигарету о каблук и запихнул ее в рот, прикрыв ладонью. Девочка вскрикнула. Неожиданно лицо мима переменилось, его глаза округлились, а тело начало содрогаться от внутренних спазмов, словно Тибю не на шутку подавился. Сгибаясь пополам, мим судорожным жестом попросил Игоря постучать его по спине. Инженер включился в игру, и с последним его ударом изо рта Тибю выскочило куриное яйцо, которое мим ловко подхватил одной рукой. Продемонстрировав маме и Игорю вторую пустую ладонь, Тибю сжал ее в кулак, поднес к левому уху Игоря и подул тому в правое. Разжав пальцы, показал девочке появившееся в кулаке второе яйцо.

– Мой папа тоже так умеет, – та с гримаской скрестила на груди руки.

Тибю некоторое время задорно жонглировал яйцами, потом, поймав их одно за другим, сложил ладони в кулаки, и в то же мгновение в его руках зашелестели крыльями два белоснежных голубя. Увидев трюк, Игорь, делавший очередной глоток из бутылки, чуть не подавился. Тем временем артист резко подбросил птиц, которые устремились в алеющее небо. Но далеко улететь им не удалось – мим пронзительно свистнул, сунув два пальца в рот, и голуби обернулись ослепительным дождем кружащегося конфетти. Заинтригованные прохожие встретили эффектное завершение аплодисментами. В протянутую шапочку Тибю упало несколько купюр, среди которых Игорь даже разглядел смятые сторублевки. Сделав несколько замысловатых пируэтов, мим присел в книксене, благодаря публику за внимание.

– Круто! А куда ты дел сигарету? – Игорь во все глаза наблюдал за фокусником.

Тибю отогнул край белой перчатки, доверительно демонстрируя спрятанный в ней окурок. В этот момент он казался мистическим менестрелем прошлого, шагнувшим со средневековой тропинки прямо на мостовую нового тысячелетия.

Игорь задумался: технологии, изобретения… – дурацкая гонка за право первыми запатентовать и внедрить на рынок то, чего нет у соседа, – к чему это все, когда умело исполненный трюк до сих пор вызывает на лицах людей непринужденную улыбку восторга. Может, Лобанов, в конечном счете, прав? Ведь он был бы жив, согласись Игорь на сделку. У него были бы деньги, и от него не ушла бы Катя. Она так мечтала прокатиться в Париж…

– Ты никогда не разговариваешь? – Игорь приложился к бутылке, но та оказалась пустой. Заглянув в горлышко, инженер поднес его к губам и легонько подул. Получился забавный звук, как в детстве, когда посадишь в банку шмеля и потом наблюдаешь, как он, деловито гудя, пытается обнаружить выход.

Мим отмахнулся с таким видом, словно не считал человеческую речь сколько-нибудь достойной обсуждения.

– Ах да, образ и все такое. – От воспоминания о сцене Игоря внезапно охватило острое желание хватить бутылкой о скамейку, но он сдержался.

После импровизированного представления Тибю инженер увидел, что не такой уж мим несчастный и никому не нужный. Он нужен детям, которых, как заботливый садовник цветы, ежедневно поливает веселыми гримасами и шутками. Он нужен самым разным людям, чтобы привнести в жизнь каждого пешехода чуточку солнца, когда неожиданно улыбнешься чему-то посреди улицы, сам не зная чему. Он ни с кем не соревнуется, ни перед кем не выслуживается.

– Ты хороший человек, – заключил Игорь, даже не задумываясь, что все остальные мысли не произносил вслух. – А я…

А что он… Учился-учился, пахал-пахал. Бегал каждый день в аспирантуру, где тек потолок и ждали вечно прокуренный Лобанов да недавно издохшая лабораторная крыса Шмяка, которую последний перекормил-таки канцерогенами в виде пиццы.

Добегался.

– Ладно, домой пора… – поднявшись и одернув куртку, Игорь вдруг нахмурился. – А, у меня же теперь нету дома.

Посмотрев на Тибю, который закидывал чехол с аккордеоном за спину, он улыбнулся и развел руками:

– Некуда, брат, ученому податься!

Немного подумав, Тибю неожиданно махнул рукой, приглашая следовать за собой.

– Что… есть план?

Мим ответил кивком и двинулся в сторону Невского.

Игорь брел за новым знакомым вдоль кромки воды, то и дело освещаемый скользящими по земле пятнами света от прожекторов. Прохладный ночной воздух был наполнен лязгом механизмов и криками чаек. Наконец Тибю остановился у одинокого фургончика-прицепа, над которым вздымалась ощетинившаяся лапами-кранами и исторгавшая утробные стоны громадная туша Адмиралтейских верфей. На фоне этой махины жилище Тибю казалось детской игрушкой. Открыв дверцу, мим забрался в фургон, Игорь протиснулся следом и огляделся.