Лабиринты души - Страница 26

Развязка пришла во время бури, когда леди отказалась спуститься в трюм, а пес предупредил злобу Гоббса глухим рычанием. Ненависть капитана достигла предела. Воспользовавшись качкой, он попытался сбросить Ами в волны. Пес едва увернулся от тяжелой балки, которая все же задела его голову, залив глаза кровью. Гоббс, не давая ему опомниться, ринулся на собаку с кортиком. Леди преградила ему путь — и получила удар, предназначавшийся Ами. Шерсть пса встала дыбом, и он молча пополз к капитану. Выстрел прогремел, но не остановил медленного, страшного движения. Кортик выпал из рук Гоббса под взглядом Ами, ноги подкосились, он упал.

Налетевшая волна подняла его и швырнула на палубу. Ни одной царапины не обнаружили матросы на своем капитане, когда подбежали к нему, но он был мертв.

Рана леди оказалась опасной, и она долго была на грани жизни и смерти. Ами не отходил от нее ни на шаг, ловя дыхание, читая мысли. По ночам пес не выл, а стонал так, что к нему боялись приблизиться. Наконец однажды он сорвал повязки и зализал рану леди. С этого момента ее здоровье пошло на поправку.

Через месяц страшный шторм все-таки пустил корабль ко дну. Из всего экипажа спаслись только Ами и леди. Они не расстались с морем, плавали на разных судах и заслужили того, что о них сложили легенды.

Мистигрис улыбнулся и замолчал. Лэсси кивнула ему:

— Спасибо вам. А теперь узнайте, что в бурю нас спасла черная собака, перед которой отступили волны.

— Странно… — молвил Мистигрис серьезно. — Эта история казалась мне сказкой, которую я когда-то слушал и случайно вспомнил.

Они стали встречаться и вести нескончаемую беседу.

Капитан, почуяв недоброе, торопил Лэсси со свадьбой, а она, еще не понимая, что с ней происходит, откладывала ее под разными предлогами. Меж тем, получив страховку за погибшее судно, капитан приобрел новую небольшую яхту. Приближались праздники, и он пригласил Лэсси провести свободные дни в море. Девушка скрепя сердце дала согласие. Странное предчувствие заставило Лэсси взять с собой шкатулку.

Через два дня яхта вернулась. Девушка сидела у руля, и на груди ее зияла кровавая рана. Капитан был мертв, хотя никаких следов насилия на нем не обнаружилось. Потрясение Лэсси не дало возможности узнать о драме, произошедшей на море. Она только молчала или плакала. Миновала неделя — и девушка исчезла. Поиски оказались безрезультатными. Вместе с Лэсси исчезла и яхта, принадлежавшая погибшему капитану.

Мистигрис чувствовал себя как человек, падающий в бездну. В те дни его одолевали кошмарные сновидения. После исчезновения Лэсси, вне себя от горя, он зашел в ее дом. Неожиданно тяжесть спала с его души. Над пустотой комнат был разлит тихий, вечерний свет. В углу на диване лежала раскрытая шкатулка Лэсси. Мистигрис, полный смутного ужаса и любопытства, заглянул в нее.

Серебряное зеркало отразило не лицо человека, а морду черного пса.

Прошло еще несколько дней, морем правили бесконечные штормы, и когда угасла последняя надежда на возвращение Лэсси, Мистигрис принял решение последовать за ней. Сделав необходимые распоряжения, он принял смертельную дозу яда. Ледяной мрак окутал его разум, а затем медленно рассеялся. Изогнутые тени обступили Мистигриса, заглядывая в лицо, тысячи голосов зашептали над ним темные заклятья. Он сделал нечеловеческое усилие, отгоняя их.

— Лэсси!

Это было единственное имя, единственный свет, к которому он стремился всей своей душой.

Яркие лучи солнца вдруг брызнули ему в глаза. Мистигрис встал, с трудом разрывая сковывавшую его невидимую пелену. Он был в старинном бархатном камзоле, белый парик и треуголка венчали голову. Полный недоумения, Мистигрис, однако, подчинился новым условиям и двинулся к выходу из дому. Узкие улицы вывели его на знакомую набережную. В тени деревьев он увидел карету, увитую гирляндами роз, у пристани стоял трехмачтовый бриг, готовый к отплытию. Загорелые матросы, облаченные, словно на маскараде, в костюмы прошлого века, суетились на палубе. Мистигрис подошел к трапу и зажмурился. Навстречу ему спускалась в белом кружевном платье леди. Она улыбнулась и протянула к нему руки. Он узнал Лэсси.

— Доброе утро, доктор, — сказала она. — Мы ждем вас.

Кто любит дождь, часто одинок, и уж кому, как не ему, знать о неоценимых достоинствах зонта. Зонт — друг, каких не встретить. Незаметный при ясном небе, он приходит на помощь в трудную минуту и укрывает не только от непогоды. Душевная боль, которую не излить, утихает, когда в ладони рукоятка зонта. Ее гладкий твердый виток словно отвечает на рукопожатие, внушая уверенность и силу. Легкая перелетная крыша над головой, зонт — словно дом для бесприютного бродяги. Он помогает сохранить небольшой мир перед величием того, огромного, что снаружи, что готов подавить…

Зонт, о котором пойдет речь, был совершенно особенный. Длинная роговая ручка своим изяществом напоминала лебединую шею и хранила тепло. Выпуклый черный тент походил на тугой парус пиратского судна. На концах спиц слезинками застыли капли красного янтаря, между которыми протянулась оборка из тончайших кружев. Богатство и фантастичность их узоров вызывали в памяти мантильи испанских танцовщиц и драгоценные кашмирские ткани. Скрывая лицо, эта вуаль приобретала способность странно преображать окружающее. В переливающейся дымке прихотливых кружев менялись лица людей и их одежды, фасад, ы безыскусных домов обретали неясное очарование, деревья парков превращались в таинственные лесные дебри, рябь на водах искусственных прудов исполнялась духом океанского прибоя… Одних владельцев зонта пугали эти метаморфозы, особенно когда шел дождь и за спиной слышались чьи-то легкие шаги, а порой чудилась хрупкая фигурка в длинном платье, других это забавляло, но никто не относился к зонту серьезно. Хозяева сменялись часто, они теряли, дарили, продавали зонт, пока однажды он не попал в руки чудака-студента.

Его звали Альф, он отличался поразительной неудачливостью. Ни завидная внешность, ни многочисленные таланты не могли возместить эту печальную особенность. Любое его начинание словно подстерегали сотни нелепых случайностей, и оно завершалось бесславно. Бесконечное невезенье наконец превратило бедного юношу в меланхолика. И вот как-то, случайно заглянув в лавку древностей, он, сам не зная зачем, приобрел на последнюю мелочь этот старинный зонт. Пользоваться им по назначению могла еще какая-нибудь дама, но молодому человеку он явно не подходил. Но Альф прельстился необычностью зонта. «Все, что я делал разумно, кончалось плохо, нужно испробовать нелепицу, может, с ней больше повезет», — решил он. И зонт не обманул его ожиданий.

Все началось в первый же дождь. Студент шел по пустынной набережной, когда застучали первые капли. Был вечер, зажигались огни фонарей, их отражения змеились в воде. Юноша раскрыл зонт и замедлил шаг, любуясь желтыми искрами, рассыпавшимися по волнам, когда он смотрел на них сквозь кружево. Незаметно шум дождя слился в мелодию, противоположный берег реки отступил в темный горизонт моря. Свет фонарей превратился в огоньки судов на рейде. Альф боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть чудесный мираж.

Меж тем он заметил, что рядом с ним, облокотясь на гранитный парапет, стоит очаровательная девушка в старинном платье. Цветы жасмина благоухали в ее волосах. Она молчала, и ее темные глаза были устремлены к волнам. Юноше показалось, что он давным-давно знает и любит ее. Полнота счастья охватила его, он хотел о клик и уть ее, что-то сказать, но ум его сковывала непонятная пелена. Альф вдруг понял, что не помнит того языка, на котором они могут понять друг друга…

Глубокой ночью он вернулся домой, освободившись от чар зонта, — достаточно было закрыть его, чтобы видение исчезло.

В другой раз, гуляя в парке, Альф в решил разглядеть прохожего с помощью своего зонта. Безобидный старик с собакой вдруг превратился в зловещего Черного Лорда. Да, да, так его и прозывали с тех пор, как он перешел дорогу капитану Моргану, выиграв у него судно со всем экипажем. В Порт-Ройяле долго помнили о странной дуэли прямо у ломберного стола. Черный Лорд, не выпуская изо рта трубки, дал выстрелить в себя капитану и его помощникам, затем невозмутимо встал и нанизал двух своих противников на шпагу, а Моргану с таким же хладнокровием отрубил уши. Громадный дог мышиной масти, пятнистый, как леопард, вышагивал рядом с Лордом. Вот, встретив завороженный взгляд Альфа, пират остановился. Мерзкий смешок сотряс его худое, долговязое тело. Он склонил набок голову и прокаркал: