Лабиринты души - Страница 2

Но недолго царило счастье во дворце. Что-то особенное творилось в душе музыканта и танцовщицы. Их духовная близость росла так же, как увеличивалось расстояние, их разделявшее. Страсть короля Кудра окрасилась ревностью. Ни власть, ни нрава супруга, ни богатства и слава не могли ни на шаг приблизить к нему королеву, и он мстил ей и музыканту, заставляя из ночи в ночь исполнять его волю до изнеможения. О, если б он мог разделить их, — но тогда бы он потерял источник наслаждения, что насыщал и мучил его одновременно.

И вот однажды он отправился вместе с королевой в дальнее путешествие. Норис остался дома и тяжело переживал разлуку. Однажды он поднялся на самую высокую башню замка, чтобы взглянуть, не мелькнут ли на горизонте паруса королевской флотилии. Пусто и сурово было море, и лишь череда волн спешила к берегу, чтобы обрушиться на подножие острых скал.

Внезапный стук и звон стекла заставил музыканта вздрогнуть; на окне стояла белоснежная Чайка. Озаренная пробившимся сквозь тучи лучом солнца, она казалась каким-то неземным существом. Разбитое окно поранило птицу, Норис едва успел подхватить ее, чтобы она не упала на камни. Он отнес ее домой и принялся ухаживать за ней.

Ничто не помогало птице. Только когда он брал скрипку и играл для нее, она, казалось, чувствовала облегчение. Странные мысли одолевали музыканта. Он слышал уже давно, что птицы, влетающие в окно, являются неслучайно и часто служат вестниками несчастья. А что, если душа погибшей королевы вселилась в чайку, чтобы проститься с ним и передать ему последний привет, прежде чем покинуть земные пределы?.. Но может быть, он сумеет удержать ее своей любовью?

Прошло два томительных дня, и на третий королевский флот вернулся в родную гавань. Траурные флаги трепетали на мачтах. Во время бури пьяный король устроил бал, заставив свою супругу танцевать, и волна смыла ее за борт. Ее сумели вытащить из пучины, но жизнь уже покинула ее.

Пышные угрюмые похороны проводили Ирэль в королевский склеп. Музыкант сочинил короткий реквием, которым двор остался недоволен.

— Мало скорби! — выразил общее мнение король.

— Но в нем упование на жизнь… — ответил Норис, однако его никто не поддержал.

Ночью музыкант пробрался в склеп, положил выздоравливающую чайку на грудь королевы и стал играть на скрипке. Ранним утром, когда сквозь узкую щель кованых дверей робкие лучи рассвета заглянули в помещение, Ирэль вздохнула и открыла глаза. Они рука об руку вошли в замок и поднялись к опочивальне короля. Стража спала. Место королевы было занято. Незнакомая красавица покоилась в объятиях Кудра. Ирэль отвернулась, и они с Норисом покинули замок, чтобы вернуться в жилище музыканта.

— О чем мне горевать, — говорила королева, — ведь ты научил меня летать.

Прошло немного времени, новая королева украсила трон Кудра, но счастье отвернулось от великолепного двора. Набеги на соседей оказывались неудачными, налоги возмущали народ, вельможи погрязли в интригах. Развлечения и пиры пресытили двор, и даже любимое занятие — охота — перестало радовать сердца: стоило королю со свитой собраться за дичью, как над лесом появлялась белая чайка. Крик ее был почти человеческим, и все зверье пряталось и бежало от охотников. На чайку выпускали охотничьих соколов, но она каждый раз избегала их когтей и клювов. Вестницей прозвали эту странную птицу, и двор ломал голову, как от нее избавиться.

Музыкант после своего реквиема оказался в немилости, редко являлся ко двору и почти не выходил из дома. Однако в небольшой стране трудно что-либо скрыть. Вскоре королю Кудру донесли, что в доме музыканта живет женщина, как в зеркале повторяющая облик королевы Ирэль, и выходит она на улицу лишь в сумерки или ночью. Король заволновался, его супруга, нынешняя королева Зиффа, тоже. Удостовериться в сходстве было несложно. Кудр притаился вечером у дома Нориса и увидел бывшую жену. Теперь надлежало проверить склеп. К счастью, придворный шут выдал музыканту планы короля, и в нужный час Ирэль лежала в золотой усыпальнице. Кудр лишь на мгновение взглянул на лицо королевы, однако сохранность черт ее и отсутствие признаков тления посеяло страх. Святая или ведьма была его супруга? — вопрос, который не давал ему покоя, и он топил свою тревогу в вине. Какие мысли пришли в голову короля, трудно сказать, но вот однажды Кудр вызвал музыканта.

— Я не знаю, где ты нашел себе женщину, похожую на Ирэль, но я решил поменяться с тобой судьбой. Ты сядешь на трон и станешь королем, а я поселюсь в твоем жилище, и ты будешь давать мне уроки музыки, пока я не стану таким же музыкантом, как ты.

— Я не хочу, — ответил Норис.

— Это моя воля! — заявил король.

Скучающий двор был взбудоражен неожиданным поворотом событий. Никто не осмелился опротестовать волю Кудра. Все ждали перемен, приняв поступок короля за минутную прихоть. Для него же это была попытка вернуть свое прошлое — и прежде всего завоевать сердце возлюбленной музыканта. Все свои сокровища, все силы своей души он бросил к ногам Ирэль. То, что не удалось ему в первый раз — добиться любви королевы, — должно было свершиться с «двойником» Ирэль.

Но все оказалось напрасным. Король не смог стать музыкантом, как и музыкант не смог стать королем. Придворные смеялись над Норисом и обманывали его. Наконец однажды его принудили принять участие в охоте на медведей. Молча ехал хмурый король позади егерей. Внезапно конь его заржал и остановился. Перед Норисом предстала картина разоренной берлоги. Убитая медведица лежала подле нее, четверо крохотных медвежат пытались сосать мертвую мать. Вернувшись домой, король запретил охоту. Придворные, полные гнева, подняли восстание. Возглавила их королева Зиффа. Все они требовали возвращения прежнего короля Кудра.

И он вернулся, решив жестоко отомстить и отвергнувшей его женщине, и музыканту. Была объявлена грандиозная охота, и все знали, что дичью назначены Норис и Ирэль. Король вызвал их и приказал покинуть страну за два часа до начала охоты.

Молча выслушали его волю обреченные изгнанники, а затем поднялись на гору. Немногие верные своему капельмейстеру музыканты собрались на его зов со своими инструментами. Вот загремели рога, и огромная ватага придворных стала подниматься на гору. Соколы качались на перчатках, собаки рвались с поводков. Внезапно загремела с вершины музыка реквиема. Белая чайка плавно понеслась вокруг горы, за ней еще несколько прекрасных птиц. Они устремились в сторону моря. Враги протирали глаза, видя, что вершина пуста, а музыка продолжает звучать, — и в этот момент вся толпа обратилась в стаю галдящего воронья. Боевые соколы ринулись на прежних хозяев и принялись клевать их. Спасся ли кто в этой дикой охоте — трудно сказать, ведь ни король, ни один человек из придворных не вернулся домой в людском обличье. Но с тех пор каждый год в этот день на вершине горы слышна музыка…

Что и откуда приносит ребенок в наш мир? Ну, если способности, то их порой легко объяснить унаследованием от предков. А определенность характера, вкусов, наконец, память о том, что никогда ни малейшей черточкой не проявлялось ни у кого из семьи? Остается признать, что люди приходят на землю с готовой думой… Тогда опять встает вопрос: кто слепил эту душу и каким образом? В общем, от таких рассуждений легко потерять голову.

Лучше послушать одну из историй, которые иначе, как странными не назовешь, да и объяснить весьма затруднительно.

Жила некогда на свете прелестная юная леди Марго. Богатство и древность рода, доброта и красота, казалось, сулили ей счастливую жизнь. Однако мало кто знал, что творилось в душе леди, что скрывалось за ее очаровательной улыбкой, пристальным, задумчивым взглядом и — часто слишком долгим — молчанием.

С детских лет Марго боялась красного цвета. Бурные рыдания, обмороки, отчаянный крик сопровождали любую встречу ее с красным, будь то цветок, закат солнца или пламя костра, так что в замке вынуждены были запретить красные платья, тяжелыми шторами закрывали окна в покоях леди задолго до вечерней зари, перед каминами расставляли экраны с зелеными витражами. Кроме того, леди не переносила собак и обожала кошек. Первое слово Марго было не «мама», а «мяу», и долгое время она не хотела становиться на ножки и передвигалась на четвереньках. Когда же она подросла, то рассказала родителям о каком-то ночном празднике, в котором она принимала участие еще до своего рождения. На этом балу должна была решиться ее судьба. Среди толпы бескрылых душ она ждала появления хозяина. И вот вместе с музыкой появился прекрасный принц. Он был в бордовом бархатном плаще, и бледность его соперничала с белизной снежной равнины, будто вся кровь его перешла в цвет наряда. И Марго услышала, как окружающие шептали, что хозяин бала похож на саму смерть и он должен выбрать себе пару из гостей. Медленно шел принц вдоль рядов замерших душ и внезапно остановился перед Марго. Она знала, что может отказать ему, но ого красота так влекла… Она чувствовала его одиночество, его глубоко запрятанное страдание — и, склонив голову, протянула ему руку. Он обнял ее, и внезапно они очутились в иной жизни. Пестрой чередой прошло столько событий и времени, что они не уместились в ее памяти. Запомнился лишь конец: юный принц, стоящий у дерева на берегу, и несущаяся на него огромная бешеная собака, с клочьями пены на оскаленной пасти. Навстречу ей бросается белая пушистая кошка. Одно мгновение — и обливающееся кровью животное падает на землю. Но юноша уже успел выхватить шпагу и вонзить в убийцу. Снова Марго видит себя в объятиях хозяина бала.