Лабиринт Сумерек - Страница 4
Он резко присел, ощущая, как напряглись, почти разрываясь, сухожилия. Смерть пронеслась со свистом, пригладив волосы на макушке; из оконца донеслась забористая брань. И Лан-Ар, напоследок отвесив элеану зуботычину, побежал.
Слыша за спиной свист и улюлюканье, поскальзываясь поминутно в жидкой грязи, замешанной на помоях, ийлур втиснулся между двумя шаткими хижинами, проложил себе путь через горы мусора и, разорвав на плече рубаху, упал в громадную лужу уже на другой столь же омерзительной улочке. Подняв тучу брызг и обдав кого-то, судя по возмущенному воплю, зловонной водицей.
– Ну, ты, урод! Смотреть надо!
– Прошу прощения, – пробормотал Лан-Ар. Дурацкая привычка, привитая в Храме, и здесь совершенно неуместная. Хотя, учитывая, что обдал он грязью особу женского пола…
– Видала я твои прощения!
И пострадавшая, не чураясь пройтись по щиколотку в помоях, отвесила Лан-Ару пинок под ребра.
От неожиданной, резкой боли перед глазами завертелись звездочки. Лан-Ар, хрипя, только и мог, что хватать ртом воздух. Он согнул ноги в коленях, оперся ладонями о мягкое, скользкое дно лужи, поднял голову…
– Что, мало? – поинтересовались сверху.
Ийлур увидел две пухлых коленки, затем – бережно подобранный подол платья, из дешевого, небеленого льна.
– Погоди… – прохрипел он, – что ты…
Договорить ийлур не успел. На него вдруг что-то обрушилось, вышибая дыхание, и впечатывая в зловонную жижу. Он успел подумать – ха, вот так и расправляются с бывшими послушниками Храма, быстро, а главное – неожиданно.
Больше он ничего не видел и не чувствовал.
…Все было мокрым. Одежда, башмаки. Лан-Ар поморщился от острой, пульсирующей боли в затылке, мысли ворочались тяжко, словно мельничные жернова. Ийлур вспомнил, что поскользнулся и упал в лужу, затем в памяти всплыл образ пухлых, с аппетитными ямочками, женских коленок…
– Побери меня Шейнира, – он с ужасом представил себе, что так и валяется посреди улицы, выставив всем напоказ свой рабский ошейник. И это в то время как его ищут!
«А затылок-то что так болит? Неужели упал неудачно?»
Лан-Ар повернулся набок, втянул голову в плечи – может, хотя бы первый прохожий не заметит на шее начищенного до блеска обода, затем пощупал ноющий затылок… Пощупал бы. Потому что уже в следующее мгновение ийлур понял, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой.
На него обрушился поток ледяной воды.
– Тимо-Тан, это шейнирово отродье очухался.
Голос показался на удивление знакомым. Лан-Ар крепко зажмурился, пытаясь прогнать плавающий вокруг туман, а когда вновь открыл глаза, то в потемках увидел все тот же подол из небеленого льна.
– Ну что, красавчик? Жив вроде?
Взгляд ийлура скользнул выше: не очень-то чистый передник, отороченый измявшимся кружевом, накидка, на шее сколотая дешевой брошью… На него с интересом взирала женщина из народа кэльчу. Костяные пластины воинственно торчали в разные стороны, так что голова была похожа на свернувшегося в колючий шар ежа, но при этом ее выпуклый лоб украшал обруч с огромным и наверняка фальшивым рубином.
– Дай-ка, я гляну, – вмешался низкий, мужской голос, и в поле зрения появился немолодой ийлур. Бородка клинышком, пегие волосы заплетены в две косы. А лицо – желтое, одутловатое, и чернота под глазами, и щека, покореженная рваными шрамами…
Сильные руки перевернули Лан-Ара на другой бок, деловито пощупали затылок.
– М-да. Хорошо я его приложил, – задумчиво подытожил Тимо-Тан, – следующий раз буду осторожнее.
И тут Лан-Ар наконец решил, что пора бы вмешаться в ход событий.
– Почему вы меня связали?
В ответ раздался громогласный хохот.
«Неужели прочитали надпись на ошейнике и хотят отвезти в Храм?!!»
От этой мысли ийлур похолодел. Нет, он готов сделать все, что угодно – только чтобы не возвращаться… Потому что тогда – смерть, медленная и мучительная. Никто не будет слушать оправданий раба… Раб он и есть раб. Посвященных – не так уж и много, а вот рабов можно купить и из числа одаренных, и из числа забытых Фэнтаром ийлуров.
Тимо-Тан, отсмеявшись, резко развернул Лан-Ара к себе лицом.
– Э, видишь ли, дружок, мы тут прочитали надпись на твоем ошейнике… – он сделал паузу, внимательно наблюдая за выражением лица пленника.
– Не надо, – быстро проговорил Лан-Ар, – только не в Храм!
– Вот дурачок, – вмешалась кэльчу, – да скажи ты ему, Тимо-Тан, не то еще помрет со страху, а мы…
– Пусть только попробует, я его из садов Фэнтара достану, – буркнул ийлур. Затем его темные, неопределенного цвета глазки умаслились. – Так вот, мы, видишь ли, с этой достойнейшей женщиной ведем дела торговые. А потому отвезем тебя в свободный город Альдохьен и там продадим какой-нибудь знатной госпоже.
Лан-Ар поперхнулся воздухом. Из огня да в полымя, как говорится; только что он трясся от мысли, что его вернут в Храм – теперь оказалось, что никто и не собирался возвращать беглеца. Его попросту собирались перепродать.
– И на твоем месте я бы радовалась, – подмигнула кэльчу, – готова руку дать на отсечение, что там, в Храме, за тебя бы принялись ваши заплечных дел мастера. Храмовые рабы просто так не шляются, да еще и переодевшись…
Он промолчал. Да и что тут можно было сказать? Отпустить все равно бы не отпустили, а помощница Тимо-Тана была права. Ну, и попасть в Альдохьен – тоже неплохо. А там боги подскажут, что делать дальше…
– Меня ищут, – сказал Лан-Ар, – наверняка у ворот ждут ищейки Храма. Как вы меня провезете?
Вместо ответа Тимо-Тан повертел у него перед носом половинками рабского ошейника.
– Теперь ты – не храмовый раб, приятель. Теперь ты – наш товар, на тебя уже и грамоту нужную нарисовали. Так что не трясись, до Альдохьена мы тебя довезем в целости и сохранности. А что ты сделал такого, что убежал из Храма?
Лан-Ар вздохнул. Снова перед глазами вставала скромная обстановка кельи, и хозяин – голый, с перерезанным горлом и с зажатым в руке дешевым браслетиком…
«А может, я его и убил, только боги заставили меня об этом забыть?» – ийлур вздрогнул. Если и вправду так? Нет, нет, прочь, дурные мысли… В конце концов, только одержимые злыми духами способны на нечто подобное.
– Ничего я не сделал, – пробормотал он, не глядя в глаза любопытной кэльчу, – ничего…
– Невиновные не бегут, – назидательно произнес Тимо-Тан. А затем, обернувшись к женщине, добавил, – Кельма, помоги мне. Надо этого красавчика в кандалы обрядить, чтобы далеко не убежал.
Ийлура ловко подняли, поставили на ноги. Туман перед глазами рассеялся окончательно, мысли прояснились – и Лан-Ар понял, что все это время он провалялся на полу в кузнице.
Память – скверная штука. Если бы все смертные начинали новый день, не помня ни хорошего, ни плохого, просыпаясь на рассвете с ощущением пустоты, заполнившей «вчера» и чистого листа бумаги, означившего «сегодня» – жизнь была бы куда проще. Ни мыслей о давно ушедших днях, ни проживания заново и заново того, что хотелось бы забыть.
Лан-Ар плелся за щером, глядел на его короткий и широкий, словно лопатка, хвост. Отчего-то вспомнились Черные Пески и убитый хозяин. Казалось бы – и ничего плохого не произошло тогда, в пустыне, но память упорно, раз за разом вовращала его туда. Словно тайна хозяина была погребена среди аспидных курганов.
… – Иди-ка сюда, бездельник.
Хозяин, Посвященный Ин-Шатур, стоял на дне ямы глубиной в два ийлурских роста и был похож на тварь Шейниры, какими их любили изображать на фресках – черные волосы, черное лицо. Только глаза с вертикальным ийлурским зрачком казались двумя яркими кусками бирюзы, оставленными посреди пустыни.
Лан-Ар склонился над ямой.
– Кажется, я просил воды.
Ийлур только прищурился на заходящее солнце – кровавый шар над черной долиной – и спешно поклонился.
– Прошлый раз, хозяин, когда ты просил воды, я ее принес. Но уже прошло пол-дня, ты наверняка запамятовал.