Лабиринт искажений (СИ) - Страница 48

— Браво, Хмель!

Аплодисменты буравили мозг, словно в нём хотели достать до позвоночника и выдернуть его наружу. А через минуту Андрюха лежал на полу со связанными руками и ногами.

— А ты думал я тебя не возьму? Это тебе не кофе с круассанами подавать…

Хмель играл тесаком, сидя на стуле рядом с барменом из «Ландыша» и поставив на него ноги.

— Что будем делать с ним, полковник?

Ткачёв мельком взглянул на тёзку, продолжая изучать содержимое папок.

— Пусть он в себя немного придёт, а потом допросим. А уж затем и подумаем. Если что-то ценное расскажет, тогда повезём в Москву. Если нет, то всадишь ему в спину свой страшный ножик. И где ты такой взял? Аж смотреть больно! Самый большой кабан при виде такого инструмента зарылся бы в землю по самый пятачок.

Хмель улыбнулся.

— О, это целая история, Викторыч. В Анголе это было…

— В какой Анголе?!

— Африканской, ёпрст! Три года назад…

— Ладно, потом расскажешь, — перебил Ткачёв агента. — Не до Африки… Тут бы со своим захолустьем разобраться.

И наклонился над барменом, положив папки на стол.

— Ну что, тёзка? Говорить будем?

Андрюха хотел послать это мента ко всем чертям, но жало тесака как-то неуютно проткнуло кожу на спине.

— Э, Хмель! — заметил это полковник. — Это не бабочка, а ценный свидетель. Давай-ка, лучше приведи в дом Топтыгу, а то он в машине поди замёрз.

Ткачёв подождал пока недовольный Хмель выйдет и тут же наклонился к бармену ближе.

— Советую, тёзка, быстро всё рассказать. Переезд в Москву тебе не помешает. А если всё удачно сложится, то и поможет.

— И как мне это поможет? — прохрипел Андрюха.

— Посидишь немного — подумаешь. А там сам выберешь себе дальнейшую участь. Прикинь, ты сам себе выберешь судьбу! Это не каждый может.

Бармен не понял словесных хитросплетений мента, но задумался. Пожить ещё, конечно, очень хотелось.

— Уговорил, мент. Спрашивай.

Елена Петровна уже больше полугода скучала на одном из Мальдивских островов. Если бы не книги и передаваемые ей документы, то она бы сошла с ума от скуки. Постепенно она наладила здесь свой быт и свою работу.

Это бунгало на маленьком острове архипелага ей выделил куратор из Международного Финансового Агентства. Правда, за её деньги. Хорошо ещё, что охрана была бесплатно — трое угрюмых и неразговорчивых мужчин старались держаться от неё на расстоянии, и только самый старший приносил ей раз в неделю кипу документов и журналов. С ними она потом работала, составляя отчёты. Куратор появлялся редко, давал задание и быстро уезжал. Задания, в основном, касались описания работы советской системы Госбанка и выводов Елены Петровны по выявлению различных слабых мест в этой системе.

Елену Петровну одиночество не тяготило — она всю жизнь была одиночкой, но, обретя спокойствие и возможность работать, она стала задумываться и о своих потребностях. Как-то, краснея от стыда, она сбивчиво объяснила куратору, что мужчина раз в месяц ей бы не повредил.

Куратор, выпятив губы и оглядев её фигуру сверху вниз, сказал «ОК». И в следующий приезд привёз ей каталог солидного агентства.

Шмелёва, теперь уже Элен Моуди, внимательно и пристрастно рассмотрела предлагаемые агентством услуги, и ткнула пальчиком с безупречным маникюром в мужчину средних лет с крепкой фигурой.

— Окей, — повторил куратор, — но за ваш счёт.

— А ещё мне надо купить несколько нарядов, — Элен кокетливо улыбнулась.

— Есть каталог «Квелле», мадам. По нему вы сможете заказать любой наряд.

Элен прикупила себе несколько легкомысленных нарядов и с нетерпением стала ждать первого свидания.

Прибывший на моторной лодке мужчина не обманул её ожиданий. Был любезен, нежен и ласков. Но Элен, войдя во вкус, захотелось более страстных ощущений. Она выбрала мужчину моложе и с озорным взглядом голубых глаз. И на этот раз ожидания её не обманули. Такого вулкана страсти Элен никогда не испытывала и Фредерико, так звали мужчину по вызову, стал её постоянным партнёром. Его привозили на лодке и увозили. И пока Элен развлекалась, лодочник играл с охранниками в карты.

Во время развлечений Элен отрывалась вовсю. Она давала волю всем своим несбыточным мечтам и фантазиям, и Фредерико понимал её с полуслова.

В конце января она ждала очередного посещения и, лежа на шезлонге в весьма откровенном бикини, придумывала очередную забаву. Фредерико приехал в немного мрачном настроении.

— Что случилось мой милый? — ворковала Элен. — Что тебе не нравится?

— Очень жарко, — пожаловался он.

Действительно, было жарко, и солнце не думало опускаться за горизонт, в отличие от «инструмента» Фредерико. А Элен просто сгорала от нетерпения.

— Ну что я могу сделать, милый? — с мольбой вопрошала Элен.

Фредерико подумал и загадочно предложил:

— А давай в море попробуем! Там не жарко.

— В море?! — Элен никогда в голову не приходила такая мысль. — Но нас будет видно!

— А мы нырнём, — и он с воодушевлением стал объяснять преимущества и технику этого развлечения.

Элен, недолго думая, согласилась. Все её мысли были только об одном, а тело уже пылало от предвкушения. Она забыла об охране, о работе, о своих обещаниях куратору… Знала бы Елена Петровна, что три охранника уже лежат закопанные в песок…

Ощутив прохладу небольшой глубины, Элен расслабилась и попыталась расстегнуть бикини. Но тут… легкий укол в плечо, а потом затуманился разум, и загубник акваланга стал вываливаться из онемевших губ…

Очнулась она на дребезжащем полу, на грязной подстилке из промасленной тряпки. Жутко хотелось пить. Маленькая каморка из железных стен угнетала ржавыми заклепками и дверью с колесом. Елена Петровна подползла к двери и из последних сил постучала кулаком. Через минуту дверь открылась, и перед ней присел мужчина в белой форме офицера.

— Ну что, Елена Петровна? — по-русски сказал он. — Едем обратно — в СССР…

Ткачёв тщательно записывал рассказ бармена, пока Хмель и Топтыга грелись у электрического самодельного обогревателя. Чистые листы бумаги и карандаш нашлись в комоде, а также несколько пачек с купюрами по пятьдесят рублей.

— Может, я возьму? — кивнул на пачки Мишин. — Гладышеву уже всё равно без надобности. А у Ирки итак денег валом.

Ткачёву было всё равно. Хмелю тоже.

— Вот спасибо, начальник! — обрадовался Топтыга. — Век не забуду.

— Ловлю на слове, Мишин, — Андрей Викторович закончил писать и оглядел комнату. — Теперь хватайте бармена и ховайте его в багажник. Потом отвезём Топтыгу, а потом… доложим наверх.

Так и сделали. Топтыга с Хмелём упаковали тело бармена в багажник машины, потом отвезли Мишина домой.

— Для полноты ещё бы в доме Марии покопаться, — сказал Ткачёв, когда они отъезжали от дома «авторитета» Зареченска. — Сейчас приедем, ты доложишь и постережешь пленника, а я быстро к соседке забегу. А завтра с утра мы на ОКБ смотаемся.

— Не думаю, что мы завтра попадём на завод, — возразил Хмель. — Группа приедет ночью, если я доложу всё, как есть. Бармена заберут, и сами на завод двинут. Так что, по моим расчётам, я завтра уже «вне игры». Да и тебя, наверное, отзовут.

— Стой! — крикнул полковник. — Поворачивай назад.

Хмель без слов развернулся и подкатил обратно к дому Топтыги, благо они отъехали недалеко. Мишин заметил их возвращение и вышел к машине.

— Ты это, — полковник запнулся, но потом все же сказал. — В кафе «Ландыш» есть заначка — сто тыщ. Пока не опечатали, сходи — возьми деньги. Но пообещай мне, что поможешь семье Поплутина. И чтобы могилки Нодия и Румянцева всегда были убраны. Проследи за этим сам.

— Начальник, — Топтыга понимающе кивнул, — не беспокойся. Я присмотрю.

Машина уехала, а Мишин ещё долго стоял и смотрел ей вслед. Для него ещё не было выхода из лабиринта…

Бармена пришлось принести в сарай, и положить к теплой стене. Андрюха равнодушно смотрел перед собой и не произносил ни слова.