Лабиринт искажений (СИ) - Страница 24

Они поднялись по лесенке и увидели паутину дорожек окутывающих дома. Под зажигающимся светом в окнах дорожки было хорошо видно.

— Вон там он ушёл, — Ткачёв показал на тропинку в снегу, уходящую вдаль под окнами первого этажа дома, стоящего слева от них. — Пять минут быстрым шагом и тебя не видно. А потом под деревьями и на восточную окраину. Ладно, — он вздохнул с сожалением, — пойдём по квартирам.

Опрос жильцов ничего не дал. Да, в трех квартирах проходящего мужчину видели мельком, но описать внешность детально никто не смог.

Опера вернулись к Уазику и застали спящего сержанта. Ткачёв устал и не выговаривал патрульному своё неудовольствие. Ему хотелось спать, да пустой желудок болезненно напоминал голодными спазмами.

— Александр Владимирович, давай со следователем потом поговорим. Утром обсудим наши планы, и поговорим. А сейчас отвези меня к булочной…

Добравшись до дома, Ткачёв кинул полено в печку, наскоро перекусил и упал на диван, сбросив пальто и ботинки. И уже засыпал, как его толкнули в плечо и над ухом раздался шёпот Хмеля:

— Полковник, не спите. У нас ещё много дел.

Ткачёв открыл глаза и зажмурился от света лампы.

— Какого чёрта?..

— Не ругайтесь, Андрей Викторович. Я тоже не спал.

Агент грузно опустился в кресло, кинув на стол огромный конверт.

— Здесь результаты экспертизы по сравнительному анализу фотографий Шмелёвой. Да, вы правы. На фото две разные женщины.

— Я и не сомневался, — вздохнул полковник и потер глаза ладонями. — Вы хоть установили личность убитой?

— К сожалению, нет. Но начальство приказало службам сделать это в течение дня. Хотя толку будет мало…

— Почему?

— Если это агент западной спецслужбы, то только случайность позволит это выяснить. Или вы думаете, что у нас есть досье на всех жителей планеты Земля?

— Ладно, — Ткачёв помотал головой, чтобы развеять остатки так и не начавшегося сна. — Зачем вы тогда срочно меня будили?

— В конверте есть несколько любопытных документов и разрешение самого Андропова на предоставлении вам на время следствия допуска четвёртой категории. А также разрешение Прокурора СССР на опрос первого секретаря горкома Зареченска. Вы документы почитайте, потому что дать вам их «на вынос» я не могу.

Пришлось полковнику вставать, умываться холодной водой и садиться за чтение.

Козырев Алексей Семёнович — первый секретарь городского комитета партии в Зареченске был выдвиженцем самого Михаила Суслова — главного идеолога СССР. В Зареченск был направлен в начале 1980 года, как один из самых молодых и перспективных.

Это было понятно, так как Суслов был из числа тех руководителей Политбюро СССР, кто принимал решение об отправке советских войск в Афганистан. И при создании «форпоста» в Зареченске ему был нужен свой человек.

Алексей Семёнович не был женат и имел склонность к выпивке и слабость к женскому полу. Чем мог понравиться Суслову этот самоуверенный и развязный человек, было неясно. Но при нём город довольно вырос как в размерах, так и в уровне жизни. Скорее всего, Козырев был просто наблюдателем за реализацией планов Суслова.

Тогда почему Шмелёва так близко к нему подошла? Что было надо ей от него? Тут может быть совокупность двух факторов — близость с Козыревым могла обеспечить ей перевод в Москву вместе с ним, и, выводя бандитов на инкассаторов, она могла особо не остерегаться. Ну, кто подумает на фаворитку первого секретаря. А если бы она стала женой, разведясь со Шмелёвым? Нет, женой не совсем удачно. Жена дома, вдали от дел, а тут нужно постоянно быть в курсе происходящего.

Возможно, была тонкая комбинация, например Козырев, постоянно обсуждал с ней какие-то дела, касающиеся расширения города. И выделение средств на разработки радиотехнического завода мог с ней согласовывать. А значит, давать ей направление, в котором могли действовать бандиты. И наверняка банда получила информацию по приезду группы КГБ с чертежами из уст Козырева.

Но тут возникает вопрос. Зачем Шмелёва так рисковала, направляя инкассаторов в третьем эпизоде в ловушку банды? Это выглядит не совсем логично.

— Хмель? — позвал полковник.

— Что? — тут же ответил агент, хотя казалось, что он крепко спит.

— Что бы ты сделал, если бы узнал о перевозе в твоём городе секретной информации, но при этом имеющий два нападения на инкассаторов? Будь ты на месте первого секретаря…

— Я бы позвал начальников силовых ведомств и дал указание усилить охрану машины.

— Вооот! — Ткачёв поднял палец. — Если первый секретарь так сделал, значит мы имеем круг подозреваемых.

— Так мы уже подозреваем всех начальников. В чём новость?

— Новость в том, что мы не учли маленький нюанс — мы не знаем, почему твои бойцы поехали именно той дорогой, а не другой. К тому же они явно не ожидали нападения, хотя были готовы к нападению бандитов. Ты же сам говорил, что бежал по лесу на другую дорогу.

— И что? — Хмель окончательно проснулся и сел на диване.

— А то, что твоих бойцов по дороге встретили. И встретил кто-то не вызывающий опасения. И привели их в засаду, которую они не ожидали. И где у них не было манёвра. А кто это мог быть?

— Гаишники или менты… О, прости.

— Не страшно. Но, заметь, гаишников мы в расчёт не брали…

— Да, ты прав. Но не уходи в сторону, полковник, пока не поговоришь с первым секретарём. И посмотри ещё документ.

Ткачёв отложил справку по первому секретарю и прочитал второй лист. Это было распоряжение Зареченскому отделу КГБ о прекращении контроля над разработками инженеров-радиотехников. Было предоставлено заключение экспертной комиссии о бесперспективности этих разработок. Экспертное заключение было подписано тремя академиками АН СССР и ректором Томского института радиоэлектроники. Но была и копия письма замначальника радиотехнического института имени Минца по линии Минрадиопрома к Андропову с просьбой передать разработки инженеров из Зареченска.

— Я ничего не понимаю, — недоумевал Ткачёв.

— А что тут понимать, — Хмель забрал у него бумаги. — У нас сутки, чтобы доложить Трефилову. Он доложит Андропову. Но в любом случае опытную лабораторию перевозят в Москву.

— Значит, бандиты пойдут на штурм лаборатории всеми силами?

— Не знаю, Андрей Викторович. Москва, не Зареченск — третье управление выставит такую охрану, что мышь не пролезет.

— Но здесь Главарь явно растерян, он уже начинает зачищать своих бойцов.

— Не понял?

— Ночью был убит шофёр банды. Я перед твоим приходом только с розыска. Исполнителя догнать не удалось, но он потерял свой пистолет, когда убегал.

Хмель вскочил с дивана и нервно стал мерить шагами комнату.

— За сутки мы не вычислим бойцов банды. И скорее всего Главарь пойдёт в лабораторию один. Всех зачистит и устроит взрыв с пожаром. Если будет трое, то совсем беда. Двое с автоматами отвлекут, а Главарь сделает свое дело.

— Но тогда же ему хана!

— Кто тебе сказал?! Такого приказа не было, ты же помнишь.

Хмель резко остановился.

— А откуда Главарь может узнать об эвакуации лаборатории? Правильно — от первого секретаря. И что это будет означать? Опять правильно — ему отказывают в переводе в Москву.

Ткачёв не успевал следить за мыслями агента.

— А это означает, что из Зареченска не будут делать «форпост» для наших войск в Афганистан. То есть, Главарю здесь вообще делать нечего. Он быстренько покрошит лабораторию и смоется. Но гаишник, Андрей Викторович, у него точно должен быть в этом случае! Факт! Через пост ГАИ только гаишник может проехать без досмотра, если «включат» перехват. И гаишник будет ждать Главаря где-то недалеко от завода радиотехники.

Хмель воодушевленно остановился и взглянул на Ткачёва.

— У тебя есть надёжный человек?

Вопрос поставил Ткачёва в тупик. Он и сам недавно задавал его Поплутину и не получил ответа.

— Хмель, я взаимодействую тесно только с Сашей Поплутиным. Мне он кажется надёжным. Ещё Михаил Ильич — из прокурорских, ну, и местный чекист — Гриша.