Лабиринт Ариадны (СИ) - Страница 47

Не могу поверить в то, как буднично и спокойно он это говорит. Он больше не смеется — лишь качает меня на руках. Он больше не пытается меня раздеть и овладеть моим телом — лишь оставляет горячие поцелуи на коже, от которых растекается тепло.

— Ты безумен… — шепчу я, утыкаясь в его плечо и касаясь загорелой кожи губами.

— Ты меня в этом уже обвиняла.

Глава пятьдесят третья. Ариадна и звезды

Со мной в постели темноволосый бог.

Совершенно точно — Дионис.

Он запрокидывает голову, и его спутанные кудри рассыпаются по подушке. С припухших губ срывается гортанный стон, а ресницы отбрасывают тени на смуглую кожу, когда он прикрывает глаза и сглатывает. Острый кадык дергается, и я не могу удержаться — наклоняюсь и прикусываю гладкую кожу зубами.

Он хмурит густые брови — на запрокинутых за голову руках, связанных лентой от букета, мышцы сплетаются в изумительный узор, от которого замирает сердце.

Если он напряжет их чуть сильнее — то легко порвет свои путы.

Но ему нравится лежать вот так, пока я скольжу по его телу своим телом, глажу ладонями широкие плечи и наклоняю бутылку с розовым вином, позволяя ему литься на грудь и живот Диониса.

Оно растекается по четко расчерченным дорожкам его пресса, и я слизываю ароматные капли, повторяя завораживающий паттерн.

— Нравится вкус? — спрашивает он, приоткрывая потемневшие глаза цвета моря. — Гармоничный букет? Чувствуются нотки нектаринов и черешни?

Вот так, вперемешку с его вкусом — очень. И нектарин, и черешня, и терпкий запах мужской кожи, и морская соль на кончике языка, и шум волн в голове…

Увы — никто не будет разливать по бутылкам розовое вино с нотками Диониса.

А зря.

Мы вроде бы закончили спорить и начали кое-что поинтереснее, но все-таки не закончили. Даже обездвиженный, в моей власти, со связанными руками — он все равно мужчина. А мужчины опасны. Они обманывают, используют и уходят. Поэтому я иногда вздрагиваю и смотрю на него недоверчиво. Отшатываюсь и пытаюсь успокоить участившееся дыхание.

Дионис чутко ощущает эти моменты. Замирает и ждет, пока меня отпустит, не проявляя ни капли нетерпения и, что самое интересное, не теряя энтузиазма и готовности к продолжению.

— Почему тебя не раздражает это все? — не выдерживаю я. — Возиться с моими тараканами вместо…

Сглатываю и прижимаю руку к горлу, ловя сбившееся с ритма сердце.

— Почему это должно меня раздражать? — удивляется он. — Тебе было плохо, тебе было страшно. Я сам виноват, что не нашел тебя раньше. Ты должна привыкнуть и поверить, что со мной безопасно. Даже когда тебе страшно и плохо.

Вытягиваюсь поверх его тела, пытаясь завернуться в его тепло и надежность.

Шепчу жилке на шее, пульсирующей в такт его сильному сердцу:

— Почему ты вообще меня искал?

— Потому что ты красивая, — отвечает он без паузы.

Замираю, прислушиваясь к своим чувствам.

Да нет же! Я… обычная.

Как любая женщина, я красива по случаю — в шелковом платье, на каблуках, с прической и глянцевой помадой на губах. В такие моменты я чувствую себя Еленой Троянской и готова наблюдать за войной, развязанной в мою честь.

Но сейчас… Я ненакрашенная, зареванная, со спутанными волосами.

И раненая.

Какая же я красивая?

— Потому что ты дерзкая, — продолжает он, не дав мне закончить возражать ему даже в мыслях. — Обожаю, когда ты со мной споришь.

— Я не спорю! — взвиваюсь я и ловлю его хмельную предвкушающую улыбку.

И даже чувствую, каким он становится твердым между моих бедер.

— Потому что ты такая… увлеченная, — не переставая улыбаться, он приподнимается, не помогая себе связанными руками, напрягая лишь мышцы на животе до каменного состояния.

— А еще умная и креативная? — спрашиваю я, глядя на его закусанные моими поцелуями губы.

Он пожимает плечами и улыбается. Невозможно удержаться, и я снова впиваюсь зубами в припухшую виноградную мякоть.

— Умная и креативная ты в работе. Я это ценю. Но люблю не за это.

Несмотря на то, что он уже говорил мне о свадьбе, знакомстве с родителями, переезде…

Несмотря на то, что он нашел меня по одной заявке на игру, одному заказанному букету и преодолел ложь Ника…

Несмотря на все его терпение и нежность…

Эти слова шокируют меня.

А он как будто не понимает, что такого сказал. Приподнимается, почти садясь, выпутывается из ленты, чтобы запустить пальцы в мои волосы и слегка оттянуть голову назад, ловя поплывший взгляд в свои глубины синего моря.

Мои бедра обнимают его — твердые, напряженные. И весь он твердый, напряженный, горячий — наполняющий меня до краев.

Меня сотрясает захватывающая дух дрожь, пока я медленно насаживаюсь на него, не спеша вынырнуть на поверхность.

— В прошлый раз на тебе были золотые босоножки, и мне понравилось…

Его голос вибрирует на той же частоте, что и его тело.

— Что?.. — замираю, пытаясь сообразить, что означает эта фраза. — Мне найти их? Без них тебе не нравится?

— Нет, зачем повторяться?

Он встряхивает головой, отбрасывая со лба упрямый темный завиток и тянется к сумке на полу, не выходя из меня. Все его мышцы напрягаются — и те, что остались внутри. Выдыхаю непроизвольный стон и ловлю уже привычную и любимую хмельную усмешку. А потом Дионис выпрямляется и протягивает мне в ладонях…

Корону?

— Что это?

— Северный венец. Корона из «Меркури стоун». Высшая награда, которую может получить игрок. Конечно, в том мире она сделана из ледяных звезд и паутинного ветра, но в нашем пришлось заменить на платину и бриллианты.

— Это… мне?

Корона кажется невесомой, и если бы меня спросили, на что больше похожи тончайшее плетение металла и сияющие камни, то я бы поставила на ветер и звезды, а не на банальные драгоценности.

— Это венец, в котором ты выйдешь за меня замуж. Но пока я хочу тебя в нем. Тебе идут драгоценности, Ариадна. Только драгоценности — и твое тело.

Он поднимает корону и благоговейно водружает ее мне на голову. Венец совсем легкий, но я могу встряхнуть волосами — он держится. Хочется выпрямить спину, чтобы соответствовать такой чести. А еще — увидеть себя в зеркало.

Я даже оглядываюсь по сторонам, но мой дешевый номер в отеле, не предполагает таких извращений, как зеркало напротив кровати.

Дионис с легкостью понимает, о чем я думаю. Обнимая меня так, что наша кожа сплавляет нас воедино, он гортанно мурлычет мне на ухо:

— Как только захочешь, отправимся ко мне в отель. Там есть зеркало на потолке. И огромная ванна, человек на десять. Тоже окруженная зеркалами.

— Человек на десять? Мы еще кого-то ждем на вечеринку? — не могу удержаться от подколки.

— Если захочешь… — в его глазах сверкают опасные искры.

— Нет! Хочу, чтобы ты был только мой! — сама не понимаю, как эти слова срываются с моих губ.

Не рано ли становиться капризной и требовательной? Что я вообще о нем знаю? Может быть, у его предложений — Крита, короны, виноградников — есть условия?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Только твой… — искры оборачиваются бликами солнца в глубокой синей воде.

И мне кажется, что я знаю его лучше, чем себя. Знала всегда.

До ночи еще далеко, но с каждым вдохом, с каждым движением и стоном она все ближе.

Гемера уходит в свои золотые чертоги, и на холодную землю наших суровых краев ступают босые ноги Никты. Она бродит вокруг отеля, не видимая в нашем убежище без окон.

Пока мы принимаем душ, и капли воды разбиваются об острые грани бриллиантов, а капли света пронизывают их, отбрасывая радужные блики на черный кафель.

Пока мы собираем вещи, прерываясь на поцелуи, вновь сплетаясь на мятых простынях и разбрасывая по крошечной комнате только что надетую одежду.

Пока мы перетягиваем толстые стебли протей многое повидавшей лентой — и Дионис сжимает мою руку в своей и выводит из полутемного номера в коридор, где я вдыхаю свежий воздух, в котором чувствуется запах снега и ночи.