Кузницы Марса. Трилогия (ЛП) - Страница 249

Робаут и Бьеланна вместе летели сквозь пряжу, хотя смысл этого слова оставался для него неясным – и тянули за собой нити прошлого. Он понял так много, потому что Бьеланна хотела, чтобы он это понял.

Они погрузились в варианты будущего, узкие тропинки совершенной геометрии, кривых и линий, которые уходили вдаль золотыми параболами. Пути простирались за пределы временного горизонта событий, и даже Робаут понял, что увиденное являлось частью того, что должно быть.

Варианты будущего разрушались, распадались в случайный хаос, но он ясно видел, что стремилась сделать Бьеланна.

Азурамаджелли сравнил пространство-время с тканью, боясь, что оно разрывалось. Аналогия оказалась подходящей, потому что дух Бьеланны стал иглой, и золотыми нитями прошлого она заново сшивала пространство и время.

Ощущение скорости было невероятным, и Робаут скорее чувствовал, чем видел повсюду, куда бы ни бросил взгляд, сжатую природу времени. Возможность всего, что могло когда-либо существовать, не была потеряна. Пряжа всё ещё сохраняла всё, что когда-либо было, а то, что когда-то было, всегда могло произойти снова.

Картины былых времён проносились размытым пятном, древние войны, мечты об Объединении и некогда казавшиеся бесконечными эпохи обращались в прах. Всё прах – это был известный в прошлом афоризм или Робаут просто придумал его? Ни в чём нельзя быть уверенным здесь. Возможность содержалась во всём, определённость становилась достоянием истории, где – даже там – оно могла быть изменена объединённым давлением памяти и времени.

Вот, что пыталась сделать Бьеланна, перекроить вселенную, какой та была, в то, что ей было нужно. Изображение Робаута взлетело, сверкающая игла вернулась к нему, и они помчались вперёд по скрытым коридорам времени.

Он видел триллионы и триллионы жизней, больше, чем человеческий разум мог представить, которые проживали свои судьбы за мгновение ока. За ними стояли другие жизни, чьё количество не поддавалось подсчёту, безликие судьбы, которые могли появиться, но так никогда и не появились. Неоплодотворённые яйца, нерождённые дети, не выбранные пути.

Так много…

Робаут заплакал призрачными слезами, глядя на них, их мучительное желание быть почти сокрушило его тяжкой ношей скорби. Впереди безликой массы стояли два ребёнка, эльдары, судя по изящным сужавшимся подбородкам и медовым глазам. Они стояли так близко, что он почувствовал, что может протянуть руку и дотронуться до них. Их нерождённые лица перемещались почти в пределах досягаемости, как и отступавшие в туман фигуры.

Это всё ради них.

Робаут и Бьеланна взмыли ещё выше, переплетавшиеся и сжимавшиеся нити натянулись, потому что импульс разрыва угрожал опередить их скорость. Казалось, что они замедлились, и Робаут почувствовал боль Бьеланны, как свою собственную, словно яростно разрывали сами связи между молекулами его тела.

Возникло чувство, что всё его тело разваливалось.

Держитесь, мы должны выдержать!

Робаут подавил ощущение, что всё его тело было готово разлететься на составляющие атомы, и сосредоточился на всём том, что делало его тем человеком, которым он был. Честности; чувстве долга и чести, которые бились в нём с рождения; верности; непокорности; безрассудной любви к неизвестному и – больше всего – любви к друзьям и желании видеть их счастливыми.

Он был хорошим человеком или, по крайней мере, ему нравилось так думать. Как и у всех, у него были и недостатки, он бывал жестоким и порой не считался с нуждами других. Все эти вещи делали его человеком, достойным, чтобы о нём помнили, и в этом он был не одинок.

Робаут вспоминал жизни, которые он знал, жизни, которых он коснулся, и жизни, которые ему ещё только предстояло узнать.

Да, никогда не стоит забывать то, о чём можно мечтать.

Его воспоминания были рассеянными, несосредоточенными или неструктурированными. Бьеланна же обладала строго упорядоченным разумом, она веками обучалась управлять воспоминаниями, её мысли были строго направлены к единственной цели. Его образ мышления являлся проклятием для неё, дико непредсказуемым и опасным.

Вместе они двигались на самом гребне растущего пути золотого света, стены которого напоминали молочно-белый мрамор с красными прожилками. Он чувствовал едва заметную вибрацию, точно слабую дрожь в надстройке капитального корабля. Позади него нити прошлых жизней и событий становились всё толще, всё больше и больше их тянулось к стремительно летевшим сквозь разорванную пряжу фигурам.

Похоже, он и Бьеланна приближались к сверкающему горизонту, сиявшему возможностью. Робаут хотел увидеть тот далёкий берег, узнать его тайны и шагнуть на тёплые пески.

Затем они пролетели над его сверкающей границей, и взгляду Робаута предстал бесконечный мир света, простиравшийся во все стороны, насколько только можно было вообразить. Бьеланна выпустила нити прошлого, позволив им упасть там, где раскинулась ткань света. Они падали, словно пряди золотистых волос, разделяясь и разветвляясь, как растущая сеть нервов новорождённой жизни.

Куда бы он ни посмотрел, то видел протянувшиеся в будущее нити, сложность которых росла по экспоненте, ускоряясь в будущее со скоростью возможности.

И затем пришло ужасное чувство разлуки, отторжения.

Он боролся, чтобы удержаться, испуганный мыслью остаться здесь в ловушке. Это не был его мир, он не принадлежал ему. Увидеть такое место было чудом, даром, который он всем сердцем надеялся не забыть, но существовать здесь?

Это станет безумием для смертного.

Откройте глаза, возвращайтесь домой. Живите.

Присутствие Бьеланны отдалилось от Робаута, исчезая в сотканных ею бесконечных золотых нитях. Она исправила то, что разорвал Телок, но такой подвиг имел свою цену.

Он наблюдал, как падал её дух, рассеивался, смешивался с основными и поперечными нитями прошлого, настоящего и будущего. Он отчаянно хотел сказать что-нибудь на прощание, но как слова могли передать глубину того, что каждое живое существо вновь обрело шанс на существование только благодаря ей?

Бьеланна Фаэрэлль исчезла в пряже, чей золотой свет окутал её дух и души остальных эльдарских воинов, защищая от Той Кто Жаждет. За мгновение, перед тем как вернуться на “Сперанцу”, Робаут мельком увидел нерождённых эльдарских детей.

Их лица всё ещё оставались нечёткими, но он знал, что они улыбались.

Приветствуя свою мать.

Смотровой купол Кватрии оказался пуст, как и ожидала Линья. Пленённые Галатеей магосы исчезли, они, наконец, обрели свободу и вернулись к свету Омниссии. Казнь гексаматическим убийственным кодом, как и сказала Сиристте, была необратимой и беспощадной.

Она скучала по ним.

Стены стали туманными и размытыми, напоминая отражения в окнах с закопчёнными стёклами. Бронзовые и золотые наблюдательные инструменты мерцали призрачными воспоминаниями о самих себе. Но звёзды за пределами кристафлексового купола горели ярко, ярче, чем она когда-либо помнила.

Линья улыбнулась последнему виду небес.

Её сила сохранять это воображаемое место уменьшалась с каждой секундой. Скоро убийственный код проникнет в разум и всё исчезнет навсегда.

Она сдерживала его достаточно долго.

Осталось сделать всего одну вещь, прежде чем уступить наступающей тьме.

Линья вытянула руки и подняла на уровень плеч.

Пол также поднялся в форме сплошного купола, образованного из таких же крошечных геометрических кубов, из которых она создала защитные программы для сдерживания Галатеи.

Именно там находилась последняя часть Галатеи/Телока, мерцающий тлеющий уголёк сознания, который был нужен, чтобы приказать геоформерам запустить двигатели.

Глянцевые стороны чёрных кубиков сложились сами в себя и пролились водопадом.

Тюрьма оказалась пустой, от жалкого утробного создания, которое она заперла здесь, осталась только мелкая чёрная зола. Золотой меч архимагоса Котова настолько полно исполнил своё предназначение, что уничтожил саму сущность Телока до самой мельчайшей части? Или, скорее, Телок покончил с собой перед лицом справедливого возмездия?