Кузницы Марса. Трилогия (ЛП) - Страница 248

Котов покачал головой:

– Вряд ли. И даже если что-то осталось от госпожи Тихон, то оно скоро исчезнет. Это прискорбно, но её жертва и помощь будут записаны.

Челюсть Сюркуфа застыла от гнева, и на долю секунды Котову показалось, что вольный торговец может даже напасть на него. Момент прошёл, и Котов снова посмотрел на экран обозрения. С помощью Блейлока он добрался до поста астронавигации, где решётчатое тело магоса Азурамаджелли всё ещё оставалось подключённым множеством проводов мысленно-импульсной связи.

– Азурамаджелли?

Потрескивающий поток примитивного бинарного кода сказал ему, что Азурамаджелли сохранил функциональность, правда, только на самом базовом уровне. Блейлок выдвинул несколько инфоконнекторов и подключился к загрузочным разъёмам магистра астронавигации.

– Что там происходит, Азурамаджелли? – спросил Котов.

Статика протрещала из-под капюшона Блейлока, переводя примитивный бинарный код Азурамаджелли:

– Чёртов адский шторм эпических масштабов, и мы находимся прямо в его центре, архимагос, – ответил скрипучий искусственный голос.

Стандартный способ передачи речи, но слова явно принадлежали Азурамаджелли.

– Проще говоря, Экснихлио разрывается и падает в первичный котёл временных сингулярностей, словно в сердце сверхмассивной чёрной дыры. Как только она достигнет временной критической массы, ткань пространства-времени разорвётся. И поверьте мне, нам не стоит здесь находиться, когда это произойдёт.

– Просто интересно, насколько далеко от чего-то подобного нам стоило бы находиться? – спросил Сюркуф.

Аугмиты под капюшоном Блейлока передали язвительный и резкий код Азурамаджелли:

– Позвольте мне так сформулировать ответ, господин Сюркуф. Через два часа эта система и всё, что в ней находится, перестанет существовать.

Хокинс вскарабкался на башенку “Мести Маккана” и спустился на палубу около переднего защитного щитка гусениц “Гибельного клинка”. За исключением искорёженного спонсона и многочисленных опалин от взрывов “Месть Маккана” закончил бой невредимым.

Он присоединился к Кархе Крид посреди моря разбитых кристаллов возле воссозданных главных ворот Вогена. Лейтенант опустилась на колено и просеивала сквозь пальцы горстку тёмных, как уголь и твёрдых частиц.

– Вы и ваши взводы хорошо сражались, Карха.

Она встала и вытерла угольную пыль на руках о серую униформу.

– Спасибо, сэр. Какие сообщения от полка?

– Почти всё одно и тоже, – ответил он, вытаскивая бусинку из уха и позволив ей повиснуть на пропитанном потом воротнике. – С каждой палубы докладывают, что враги застыли на месте, а затем потрескались и рассыпались в пыль. Всё закончилось.

– Что, по-вашему, произошло?

Хокинс сложил кулаки за спиной и со стоном потянул мышцы. Ехать в битву в открытом башенном люке танка – в этом есть определённый героизм, но теперь всё его тело от таза до лопаток покрывали синяки.

– Чёрт, его знает, – ответил он. – Возможно, убийство Даханом альфа-зверя запустило таймеры этих существ, возможно, большим шишкам удалось убить Телока или то, что управляло ими. Я не знаю. Но если полк и научил меня чему-то, так это тому, что дарёному коню в зубы не смотрят. Они мертвы, а мы живы. Сейчас для меня этого вполне достаточно.

Она кивнула и пнула потускневший осколок кристалла.

– Вот вам и безнадёжный бой.

– Он едва таким не стал, – ответил Хокинс, хлопнув ладонью по “Мести Маккана”. – Думаю, мы все должны поставить выпивку Яну Коллинсу в “Плевке в Око”.

– И, возможно, Гуннару Винтрасу.

Хокинс поморщился и повернулся посмотреть, как высокие боевые машины легио Сириус возвращались по разрушенному городскому пейзажу Вогена. “Лупа Капиталина” и “Канис Ульфрика” уже углубились в город, но оба “Пса войны” задержались недалеко от дворца Мира. “Амарок” обернулся к полю битвы и приветственно поднял оружие.

– Винтрас с легио, – сказал Хокинс. – Он и сам может проставиться.

“Пёс войны” шагнул в город, и рёв его военного горна разнёсся по всей палубе, отражаясь эхом от ближайших стен.

– Я ставлю Яну первый напиток, – сказала Крид.

– Вставайте в очередь.

Они направились от работавшего на холостом ходу сверхтяжёлого танка к центру площади, где полковые знамёна красного, золотого и зелёного цветов развевались в неистовых порывах воздуха из вентиляционных систем. Хокинс остановился, чтобы отдать честь знамёнам, которым он и столь многие другие посвятили жизни. Изображения Императора смотрели на него в ответ, и Хокинс почувствовал прилив гордости, увидев всё их сияющее великолепие.

Бригады медиков неистово работали над ранеными, а проповедники Муниторума распевали молитвы над мёртвыми. Дребезжащий голос раздался из вокс-бусинки на воротнике, но он проигнорировал его, потому что приближался магос Дахан.

Как и все они Дахан не закончил бой без шрамов. Было очевидно, что секутор с трудом сохраняет равновесие, а одна его рука свободно свисала вдоль тела. Он перекинул кебренианскую алебарду за спину, её клинок по всей длине покрывали зазубрины и сколы.

– Капитан Хокинс, – произнёс Дахан. – Ваша вокс-бусинка отключена.

Даже при том, что лицо Дахана почти полностью было металлическим, а его голос – искусственно воспроизведённым, что-то в неожиданном приветствии насторожило Хокинса.

– Мне нужно было перевести дух, – сказал он.

– Вам следует вернуть её.

Хокинс вздохнул и поместил очерченный бутон в ухо. Он слушал несколько секунда, а затем закрыл глаза.

– Сэр? – спросила Крид. – В чём дело? Что случилось?

– Похоже, они были правы, – ответил Хокинс – В конце концов, это оказался безнадёжный бой.

– Что вы хотите сказать?

– Полковник Андерс, – произнёс Хокинс, присев и положив локти на колени. – Он погиб в бою.

Робаут понимал, что мрачное заявление Азурамаджелли должно было сильно испугать его. На самом деле оно должно было испугать его до кончиков ногтей на ногах. В конце концов, они так много сделали для победы, и всё только для того, чтобы в самом конце она ускользнула от них. Это должно было заставить его прийти в ярость на воистину космическую несправедливость происходящего.

Вместо этого он полез в нагрудный карман кителя и произнёс:

– Вы ошибаетесь, магос Азурамаджелли.

– Ошибаюсь? Не будьте смешны, – огрызнулся Азурамаджелли через аугмиты Блейлока. – Доказательства, что я прав находятся прямо передо мной.

Робаут достал компас и положил на панель астронавигации. Стрелка мгновенно перестала дрожать и безошибочно уставилась вдоль точного курса, который Галатея проложила назад на Марс.

– Что это? – спросил Блейлок.

– Талисман, – ответил Робаут, продолжая прижимать руку к бронзовой оправе компаса. – Вещь, которая всегда вела меня домой. Он никогда раньше не подводил меня, не думаю, что подведёт и сейчас.

– Не будьте глупцом, Сюркуф, – возмутился Азурамаджелли. – Проблема не в курсе, я отлично знаю путь на Марс. Проблема в том, как покинуть систему, прежде чем разорвётся ткань пространства-времени!

– Просто следуйте компасу, – произнёс Робаут, чувствуя, как предмет нагревается под кончиками пальцев, словно образовывая мост между своим владельцем и чем-то невозможно далёким, но всё же глубоко знакомым.

– Я буду помнить вас, – сказал Робаут.

Он закрыл глаза…

…и открыл в месте, которое он уже видел раньше, но не мог вспомнить. Инстинктивно он понимал, что на самом деле его здесь нет, и он просто является гостем в чужой душе. Душе, к которой он прикоснулся, когда их руки и разумы встретились на Экснихлио, когда она использовала его любовь к друзьям, чтобы открыть портал на “Сперанцу”.

Бьеланна умерла, по крайней мере, в том смысле, который был доступен Робауту. Но её дух ещё жил, превратившись в искрившую иглу света, которая летела со скоростью мысли в мире, который мало кто из смертных когда-либо видел или хотя бы знал о его существовании. Всё здесь говорило о великой красоте и великом горе. Красота исходила из поразительного потенциала будущего всего, что он видел, горе – от понимания в глубине души, что этот мир был когда-то намного больше.