Куявия - Страница 15
– Ну что там? – раздался из темного зева пещеры недовольный голос. – Играй сам!
– Иггельд! – крикнул Апоница. – Это я! Принимай гостей!
Из темноты показалась согнутая фигура, на свету разогнулась, рука метнулась к глазам, защищая от прямых солнечных лучей.
– Апоница?.. Как я рад!
– А как рад я, – ответил Апоница, – что ты вовремя… Или что дракон у тебя дурак…
Они обнялись, Иггельд отстранился, всматриваясь в покрытое морщинами лицо старого наставника.
– Почему дурак?
– Да все еще не сожрал меня, – ответил Апоница. – Если бы я знал, что он у тебя вот так свободно… можно сказать даже, непривязанно бегает, ни за что не рискнул бы вот так…
Черныш посмотрел укоризненно, взвизгнул, в нетерпении ударил лапой по земле. Брызнули искры, в твердой земле остались глубокие следы, будто прорезанные бороздой.
– Он тебя знает, – пояснил Иггельд. – И уже с тобой дружит. А кто же друзей ест?
Апоница с сомнением смотрел на дракона. Тот улыбнулся в ответ, показав два ряда зубов, способных сразу размолоть в муку любую кость.
– Не знаю, не знаю, – ответил Апоница. – Наши драконы все злобные и недоверчивые. Возможно, это все твое содержание на воле? Ты не слишком рискуешь?
Иггельд хотел возразить, но краем глаза ухватил пролетающих над горами диких гусей. Он быстро указал на них Чернышу, сказал:
– Вверх!.. Добыча!.. Третий во втором клине…
Черныш прыжками понесся навстречу ветру, прыгнул, растопырил крылья, отчаянно заколотил ими по воздуху и по крутой дуге взмыл в небо. Настолько крутой, что Апоница не поверил глазам. Хоть и против ветра, но все-таки почти отвесно вверх.
Иггельд подвигал руками, словно что-то вязал в воздухе. Сказал вслух:
– И последний, что замыкает в левой ветке…
Дракон – Апоница не верил глазам – схватил гуся, именно третьего во втором клине, а затем последнего. Гуси разлетелись в ужасе, а он кругами опустился, распахнул жуткую пасть, и к ногам Иггельда вывалились два измятых гуся.
– Невероятно, – прошептал Апоница. – Такого еще не было… Никто и никогда… Как ты этого добился?
– Играючи, – ответил Иггельд с гордостью. – Нет, в самом деле, играя. Я относил гуся по дороге, а когда Черныш находил, хвалил и чесал. Потом приучил приносить. Ну, а от этого до гусей в небе – рукой подать.
Апоница не находил слов, качал головой. Как бы Иггельд ни хорохорился, за этим обучением стоит колоссальнейший труд, но ясно и другое: он добился такого в обучении, чего не смог еще ни один драконопастух.
– Все получилось очень удачно, – сказал он наконец. – Все одно к одному: ты сумел вырастить очень сильного и здорового дракона, а только здорового можно к чему-то приучать, а с больного какой спрос? К тому же ты постоянно рядом, а это установило между вами какие-то иные отношения, чем между хозяином и работником. Но самое удивительное, ты даже не замечаешь…
– Что?
– Котлованные драконы в этом возрасте даже не пробуют летать.
Апоница отбыл, Иггельд повернулся и свистнул. Черныш резво выбежал из пещеры, глаза влюбленно отыскали Иггельда. Тот поспешно отступил, вскинул руки, защищаясь от огромного горячего языка.
– Ты меня залижешь до смерти!.. Перестань!
Черныш в нетерпении запрыгал на всех четырех. Земля дрогнула, в недрах протестующе застонало. Иггельд опустил руки, и Черныш тут же ловко лизнул его прямо в нос. Иггельд поперхнулся, замахнулся рассерженно, а Черныш вроде бы в смертельном испуге прижался к земле и заскулил, делая вид, что ну прям умирает от страха.
– Перестань, – повторил Иггельд. – Сегодня мы с тобой попробуем самое важное.
Что, молча заорал Черныш, что? Говори скорее, какой ты медленный, я же помру от нетерпения! Вот сейчас прямо упаду и умру, что ж ты меня мучаешь, черепаха бестолковая, засыпающая на ходу?
– Это попробуем без Апоницы, – сказал Иггельд нервно. – Все равно ничем не поможет, а опозориться могу… Сиди смирно! Нет, лучше ляг. И не дергайся, пока я закреплю все ремни. Сегодня их надо закрепить как следует… Попробуем взлететь. Оба. Но машешь крыльями ты один, понял? Такие вот мы, люди, коварные… И полетаем только чуть-чуть! Понял?
Черныш в восторге затрубил, завизжал, едва не вывихнул шею, пытаясь дотянуться до всадника и лизнуть его в обожаемое лицо.
– Сидеть! – строго повторил Иггельд.
Черныш с готовностью плюхнулся на зад, Иггельда бросило поясницей на крохотный, пока еще остренький шип, из таких вырастет гребень, сейчас же сцепил зубы от боли, сказал зло:
– Лежать!
Черныш с великой поспешностью бросился на пузо, замер, только косил благодарным глазом на родителя: ну, прикажи еще что-нибудь! Прикажи! Ты увидишь, какой я послушный, как люблю тебя, как делаю все, что только пожелаешь!
– Молодец, – наконец проговорил Иггельд. Он перевел дыхание, копчик ноет, сказал уже громче: – А теперь бегом, понял? Лапами, лапами. И – взлет! Понял? Вверх, вверх!
Он указал на пролетевших птичек. Дракон проводил их непонимающим взглядом, оглянулся на Иггельда, в глазах недоверие, потом вспыхнул восторг. Спина затряслась, скачки все ускорялись, прыжок, похолодевший Иггельд ощутил, что оторвались от земли, впереди выход из долины, навстречу бьет тугой холодный ветер, просто режущий, Черныш растопырил крылья, бестолково колотит ими, темные скалы не приближаются, ветер даже вроде бы относит обратно… зато поднимает, поднимает!
Черныш покачивался на растопыренных крыльях, Иггельд застыл, боясь шевельнуться и тем самым обрушить неустойчивого в воздухе молодого дракона. Свирепый ветер тугой волной бьет в грудь, отталкивает, но долина резко пошла вниз, скалы справа и слева начали укорачиваться, а когда совсем опустились, Черныш сделал осторожный поворот, ветер сразу подхватил их и погнал над долиной. Внизу быстро прошли зазубренные пики.
Он бросил осторожный взгляд вниз, в глазах потемнело. За его долиной, окруженной стеной скал, сразу бездна, темный провал, конец света…
Черныш в растерянности растопырил крылья, ветер нес его, как сорванный лист. Иггельд чувствовал, как там, в глубине, колотится большое совсем не драконье, а детское сердечко, ему страшно, ему жутко, закричал громко:
– Чернышка!.. Все хорошо!.. Я тебя люблю!.. А теперь возвращаемся!
Черныш от счастья перестал махать крыльями, они провалились в воздухе так, что зад Иггельда начал отрываться от спины дракона, а во всем теле появилось странное ощущение, которое никогда в жизни не испытывал. Черныш тут же отчаянно замахал крыльями, взлетевший к гортани желудок не только опустился, но и попытался протиснуться в кишечник, тело потяжелело.
– Домой! – прокричал Иггельд, лицо налилось свинцом, нижняя челюсть и язык едва двигались. – Домой!
Черныш тут же, словно ждал, развернулся и понесся обратно. К счастью, ветер утих сразу же, едва поднялись над вершинами гор, долину не искать, вот она, облепленная почти со всех четырех сторон отвесными скалами.
Едва скалы начали уходить вверх, появился ветер, разросся, по земле, отполировывая до блеска, скользили тугие воздушные струи. Черныша трепало, бросало из стороны в сторону, он растерялся, Иггельд орал, перекрывая ветер, чтобы развернулся против ветра, Черныш едва успел повернуть прямо перед стеной, где зиял широкий темный туннель, ветер попытался снова скинуть, поднять, почти удалось, но Черныш все-таки исхитрился подвигать крыльями, их наконец прижало к земле.
– Молодец, – похвалил Иггельд, едва двигая застывшими от страха губами. – Ты… молодец…
Черныш посмотрел на него круглыми от ужаса глазами. Его трясло от страха и усталости, лапы подогнулись, он сразу лег, вытянул шею и закрыл глаза. Бока вздымались часто, из груди доносились хрипы.
– Ты молодец, – повторил Иггельд. – Не лежи на ветру, простудишься. Пойдем, пора обедать.
Черныш кое-как поднялся и затрусил за ним, огромный и в то же время маленький и жалобный. Иггельд уложил его в пещере, хвалил, чесал, сам запихнул в пасть большой ломоть хорошо прожаренного мяса с диким луком.