Курский излом - Страница 18

109‑й исб базировался в станции Прохоровка и прикрывал прохоровское направление. Он располагал 3500 ПТМ, 500 ППМ, 300 кг взрывчатых веществ (ВВ),5 автомашин, 10 подвод.

47‑й исб располагался в г. Короча и имел приказ на прикрытие корочанского направления. Для выполнения задач его подразделения получили 4700 ПТМ, 500 ВВ, 3 автомашины и 10 подвод.

105‑й исб был развернут в районе ст. Ржава, он занимался оборудованием КП Воронежского фронта и был в готовности усилить действия других батальонов или действовать на непредусмотренных направлениях. Он имел 2000 ПТМ, 500 ВВ, 5 автомашин и 10 подвод.

Особенно интенсивно развернулась работа по созданию сплошного заграждения переднего края обороны с мая, когда фронт начал получать большие партии мин. До начала операции «Цитадель» эта работа на главной оборонительной полосе была полностью завершена. Данные о числе установленных мин и фугасов по армиям на 5 июля 1943 г. приведены в таблице 4.

Учитывая значение, которое командование Воронежского фронта придавало укреплению фронта 6‑й гв. А, в ее соединениях эта работа развернулась в особенно большом масштабе. Причем, предполагая, что противник будет вводить для прорыва обороны одновременно значительное число танков, упор делался на противотанковые средства борьбы, и прежде всего мины. Их особенностью были относительная дешевизна и простота в эксплуатации. При прорыве противником рубежа обширные поля, нафаршированные «тихой смертью», как именовали мины экипажи немецких танков, давали обороняющимся жизненно важное время для перегруппировки сил и подтягивания тактических резервов. По количеству установленных противотанковых мин и специальных «сюрпризов» ее полоса заметно выделялась среди остальных объединений фронта.

«Армейские инженерные части в апреле — мае в основном были заняты постройкой, ремонтом и усилением мостов, [77] поддерживали в проезжем состоянии дороги, строили командные и наблюдательные пункты для штаба армии и командиров соединений корпусного звена, помогали дивизионным саперам в минировании главной полосы обороны, несли службу подвижного противотанкового резерва, имея в каждом батальоне по одной инженерной роте и 600 мин на автомашинах, С окончанием распутицы они усилили помощь войскам в установке взрывных заграждений.

Инженерные части РВГК выполняли аналогичные задачи в оперативной глубине и использовались главным образом на строительстве дорог и мостов, вели подготовительные работы по созданию сети оперативных заграждений, минировали и охраняли мосты, а частью сил помогали войсковым саперам в минировании. По одной роте от каждого батальона находилось в подвижном противотанковом резерве».

Только в системе заграждения главной полосы 6‑й гв. А были установлены специальные радиоуправляемые минные поля и фугасы. Этой работой занималась приданная армии 42‑я инженерная бригада специального назначения РВГК под командованием полковника В. П. Краснова. Два месяца — апрель и май ее батальоны еженощно в полосе 52‑й гв. и 67‑й гв. сд ставили осколочно–заградительные мины (ОЗМ‑152), взрываемые электрическим способом, а также трофейные немецкие тяжелые снаряды, приспосабливаемые как мины натяжного действия. Большой склад таких боеприпасов был захвачен войсками 40‑й А в ходе зимнего наступления.

«На переднем крае главной оборонительной полосы 6‑й гв. А, — отмечается в отчете инженерных войск фронта, — были применены средства «ТОС». Приборы устанавливались на важнейших направлениях вероятного движения противника в сочетании с другими взрывными заграждениями.

Всего установлено 31 прибор ФТД, посредством которых приводилось в действие: 135 ОЗМ‑152 и 107 фугасов весом от 50 до 250 кг.

Средства «ТОС» были установлены в пяти районах:

1. Село Черкасское: три управляемых минных поля, перекрывающих танкопроходимую местность на направлениях: Бутово — Завидовка, Бутово — шоссе Белгород — Курск. Всего в этом районе было установлено 8 приборов ФТД, приводящих в действие 20 фугасов и 46 ОЗМ‑152.

2. Село Триречное: четыре минных поля, перекрывающих [78] местность между двумя оврагами: лог Лапин и оврагами северо–западнее выс. 233, 6 на направлении Драгунское — Ольховка. Всего в этом районе было установлено 8 приборов ФТД, приводящих в действие 25 фугасов и 19 ОЗМ‑152.

3. Выс. 228, 6: одно минное поле, на северных скатах высоты были заминированы траншеи, блиндажи, бомбоубежища на направлении Томаровка — Быковка. Всего было установлено 2 прибора ФТД с 40 фугасами и 21 ОЗМ‑152.

4. Село Каменный Лог: три минных поля, перекрывающих танкопроходимую местность: Лог Каменный, роща, что юго–восточнее Лога Каменного, на направлении Томаровка — Быковка. В этом районе было установлено 8 приборов с 19 фугасами и 47 ОЗМ‑152.

5. Села Шишино — Беломестная: заминированы три моста на дороге Шишино — ст. Беломестная, из них один мост через р. Сев. Донец. Всего было установлено 5 приборов ФТД с пятью фугасами. Каждый район обслуживался специальной командой, состоящей из 31 человека. Расчет команды состоял из 4 телефонистов, 5 радистов, 3 наблюдателей, 18 сапер–радистов и начальника команды».

Работа саперов была не только физически тяжелая, даже изнурительная, но и очень опасная. Минировать приходилось на нейтральной полосе перед передним краем противника без освещения, соблюдая и профессиональную аккуратность, и очень тихо. За ночь саперной роте в среднем удавалось поставить 100–150 мин, иногда даже 250. Но нередко были ночи, когда немцы вообще не давали работать. И тогда приходилось пережидать.

Слабой стороной всех мин была их низкая живучесть. При обстреле заминированной территории или попадании на нее бомб происходила их детонация. Прокладывание коридоров в минных полях при помощи пикирующих бомбардировщиков было отмечено в первые два дня наступления. На Курской дуге, в частности в полосе 4‑й ТА. Но затем немцы отказались от него. Во–первых, к этому моменту они уже прошли главную полосу и действовали на второй, где сплошного минирования не было. Во–вторых, это отвлекало авиацию от ударов по более важным и укрепленным опорным пунктам нашей обороны, которые без ударов с воздуха уничтожить было труднее. И, в-третьих, чтобы все мины сдетонировали, требовалось использовать значительное число боеприпасов.

Кроме того, у советских противотанковых мин, таких как [79] ЯМ‑5, был серьезный недостаток — они обладали малой мощностью. При подрыве танка наносился ущерб лишь его ходовой части, причем незначительный, а корпус боевой машины оставался невредимым. При наличии у противника хорошо отлаженной системы ремонта эти боевые машины быстро вводились в строй. Зная эту особенность, на некоторых ответственных участках главной полосы в одну лунку ставили сразу две мины или мину усиливали крупнокалиберным снарядом, чтобы при подрыве силу ударной волны увеличить в два–три раза. Но так минировались незначительные участки и только главной полосы, создавать «двойные» минные поля не было возможности. Поэтому командование фронта уже в первые дни летних боев, оценив ситуацию, потребовало от войск обязательно расстреливать вражеские танки до их воспламенения. Значительная часть танков комплектовалась дымовыми шашками, а в начале наступления их имели все экипажи, поэтому, если танк был обездвижен в ходе атаки, танкисты быстро выбрасывали имитационную шашку в район моторного отделения или просто под днище, и наши артиллерийские расчеты в первое время это вводило в заблуждение. Кстати, этим приемом пользовались широко и наши танкисты, но в основном при налете немецких штурмовиков и истребителей танков.

Помимо сплошного минирования, на всем участке перед передним краем главной полосы была натянута колючая проволока в три кола. Она использовалась как противопехотное средство, а также в качестве примитивной, но тем не менее достаточно действенной сигнализации, особенно в ночное время. На проволочных нитях в разных местах развешивались различные металлические предметы: банки из–под консервов, пробитые котелки, части гильз и т. д. При попытке пройти через заграждение или снять его эти «колокольчики» издавали звон, сообщая дежурившим круглые сутки в «секретах» пулеметчикам о намерении противника.