Куриный бульон для души. Я победил рак! Истории, которые дарят надежду, поддержку и силы для самого - Страница 3

Сухость, небольшая вспышка на радаре менопаузы, ни в какое сравнение не идет с ночной потливостью и приливами. Женщины от начала времен придумывали милые эвфемизмы и вежливые фразы для описания побочных эффектов менопаузы. Мне совсем не кажется милым потребность остужаться под промышленным вентилятором, когда температура в помещении – всего 10 градусов тепла.

«Мое персональное лето» или «моя взрослая жизнь». Эти выражения совсем не кажутся изящными и остроумными, когда ты насквозь пропотела новую шелковую блузку на встрече с красивыми двадцати-тридцатилетними женщинами по имени Эмбер или Скай, которые никак не возьмут в толк, почему мне каждые пятнадцать минут приходится выходить подышать воздухом.

Я вся горю!

Но они не виноваты. Надеюсь, их менопауза будет плавной и спокойной.

Я признаю, что стала немного сильнее и мудрее, и уж точно храбрее! Но я не могу в полной мере приписать эту заслугу менопаузе. Опыт болезни во многом научил меня ценить отведенное мне время и показал, что жить нужно на полную. Я стала сильнее, потому что нельзя быть слабым и проявлять слабость, если хочешь полностью выздороветь.

Я стала мудрее, потому что нашла интересные способы мотивировать себя вставать по утрам и идти на работу.

Большую часть дней мне хочется сидеть в кровати и смотреть канал CNN. Я лихо научилась рассказывать о том, как пережила рак, при этом не плакать и не врать, но и не пугать людей до полусмерти. А если мне приносят не то блюдо, я прошу его забрать. Жизнь слишком коротка, чтобы есть непрожаренный стейк за кучу денег.

Менопауза, без всяких сомнений, изменила меня.

– Зазетт Скотт

Я заметил на шее шишку, когда брился, и решил, что это просто киста, которую надо удалить. И пришел в ужас, когда оказалось, что это рак шеи и головы.

Когда со мной случается что-то плохое, я первым делом ищу виноватого, чтобы выместить на нем свой праведный гнев. Но рак – не тот случай. Вначале я думал, что он появился из-за пассивного курения, потому что у моей мамы всегда при себе была зажженная сигарета. Или я подвергся влиянию канцерогенных химикатов, когда семь лет работал у деда в химчистке, пока учился в старших классах и колледже.

К счастью, я сразу понял, что эта обожаемая мной парочка, которая, возможно, стала причиной моего рака, ответила бы: «Рак? Подумаешь. Разберись и живи дальше». И они были бы правы. Неважно, как и почему.

Рак быстро научил меня смотреть вперед и отважно решать неизбежные проблемы. В конце концов я подумал, разузнал детали и понял, что причина рака нисколько не важнее способа от него избавиться.

Как и многие люди в подобных обстоятельствах, я облазил весь интернет в поисках всевозможной информации и сделал очень много подсчетов. В итоге вышло, что всего треть людей с таким диагнозом может прожить пять лет. Не очень хорошая новость для сорокалетнего мужчины с женой, пятилетними близнецами (девочкой и мальчиком) и кучей счетов, которые потом придется оплачивать. Мне повезло, что болезнь обнаружили рано и что я отправился лечиться в мемориальный онкологический центр имени Слоуна-Кеттеринга, статистика которого, как я потом выяснил, существенно лучше, чем в среднем указана в интернете.

Мне сказали, что мне удалят кусок шеи – одну мышцу, вену и шестьдесят один лимфоузел. Моя левая рука должна была потерять пятьдесят процентов подвижности. Конечно, врачи не давали никаких гарантий, но, по крайней мере теоретически, я должен был выжить.

Поскольку мои дети были очень малы, я хотел сделать все возможное, чтобы побороть рак – победить или проиграть. Даже если они запомнят только то, что я не сдавался, этого будет достаточно. Я очень боялся оглянуться и обнаружить, что сделал не все, что было в моих силах. Поэтому я легко согласился на более агрессивный из двух предложенных методов лечения моего рака. Все остальное означало бы слабину. Поэтому мне легко было выбрать, удалить только опухоль и подождать, или отрезать половину шеи, а потом пойти на радиацию и химиотерапию.

Зная это, я должен был как можно быстрее найти наилучший выход. Кому-то нужна поддержка, кому-то – нет. Я всегда разбирался с трудностями в одиночку. Много лет я бегал на длинные дистанции. Это больно и одиноко. Так вот рак – это тоже больно и одиноко. Поэтому я прекрасно понимал, что к концу пути мне может стать совсем худо, зато я буду знать, что боролся изо всех сил и чего-то достиг.

Мое лечение включало в себя две операции, семь недель радиации и несколько суточных сеансов химиотерапии – как сказал мой сын, «не прикольно». Целых полгода я не мог спать лежа. Я пережил наркотическую ломку, когда поспешил слезть с лекарств и вернуться на работу. Я исхудал с 81 килограмма до минимальных 52.

Только моя жена и несколько человек с работы знали, что происходит, пока не прошло шесть недель с прекращения радиации. Я даже не признался братьям или родителям. Дома были маленькие дети, требующие и заслуживающие внимания, поэтому мне меньше всего хотелось, чтобы мою жену каждый день донимали телефонными звонками с вопросами о том, как у меня дела. Плохо у меня дела! И мне совершенно не хотелось по сто раз говорить об этом всем подряд.

Моя жена поняла, что мне нужна возможность пресечь любой шум от семьи и друзей, даже если они желают только хорошего. Я должен был сконцентрироваться на лечении. Держать под контролем все возможное, а остальное доверять другим. На четыре месяца я переехал в другую комнату – переживать радиацию, химиотерапию, ночную потливость и в целом неспособность спать по ночам. Благодаря этому моя жена смогла высыпаться, а дети – жить нормальной жизнью, насколько это вообще было возможно.

Несколько лет назад я сделал самый лучший выбор из возможных – женился на очень сильной женщине, которой не требовалась группа поддержки, которая уважала мое желание быть в одиночестве и справлялась с детьми и жизнью без моего участия. Мы боролись с моим раком каждый своим способом, но как команда. Сильный партнер жизненно необходим любому, кто оказался на этом пути.

Наши дети знают, что я болел. Сейчас им девять, и они ничего особенного не помнят и не переживают. Однако все это время они были моими мотиваторами. Каждый день я думал о том, что хочу им сказать на их жизненном пути от детского сада до свадьбы. Я понимал, что, возможно, не смогу их поругать или подбодрить в нужный момент, а значит, нужно было успеть это сделать, пока они растут. Я составил список ситуаций, в которые они, скорее всего, попадут на каждом году их жизни, и записал свои советы для них. Люди должны сами делать выбор, и даже из ошибок им стоит извлекать максимум пользы. Я понял, что слова, которые я хотел бы сказать им в шестнадцать лет, могут быть полезны уже в четырнадцать. Но надеюсь, что теперь у меня есть шанс высказать им все это лично.

Три года назад я закончил лечение и теперь несколько раз в год хожу на осмотр. Хотя у меня сохранилась стопроцентная подвижность, шея постоянно заклинивает и хронически болит, но для меня это фантастический результат. Рак всегда будет частью моего прошлого, но с тех пор я стал смотреть на жизнь по-новому и изо всех сил стараюсь не думать о нем каждый день. Теперь меня не так беспокоит то, что могут подумать другие люди. Меня больше заботит мнение жены и детей. Я не считаю себя религиозным, но верю в Бога – в Высшее Существо. Испытание, которое я прошел, сделало мою жизнь полнее, и в конечном счете я думаю, что стал лучше как муж, друг и отец.

– Роберт Гелнау

– Я умру и не вырасту?

Когда наша шестилетняя дочка Сара задала этот неожиданный и невыносимый вопрос, у меня весь воздух вышел из легких. Я не представляла, что происходит в ее милой лысой головке, пока она безмятежно отправляла хлопья ложку за ложкой себе в рот, не зная, что ее подбородок украшает капля молока.

Пытаясь держать себя в руках, я ответила: