Купец - Страница 3

А-Ка поставил быконя так, чтобы животное прикрыло Кирку от леса. Умная скотина как в землю вросла. А толстая быконская шкура с костяными наростами и защитная попона из кожи вепря-рогача, свисающая почти до земли, – не самое плохое укрытие.

Но и не самое хорошее, конечно.

Стрелец положил автоматное цевье на седло, как на упор. Замер, готовый в любой момент открыть огонь по «зеленке», вплотную подступавшей к тракту.

– Зря ты вылез, Золотой, – попенял А-Ка Виктору, когда тот тоже подбежал к раненому.

Зря, конечно. Тут Стрелец прав на все сто. Проку от Виктора здесь немного, а обозные повозки с укрепленными бортами все-таки защитят от враждебного прикотлового леса лучше, чем быконский бок. Но просто так сидеть и ждать в своей автоповозке Виктор тоже не мог. За людей он беспокоился не меньше, а даже, пожалуй, больше, чем за товар. В конце концов, без верных людей и торговли не будет. Да и вообще…

– Прикрывай, – только буркнул Виктор в ответ. Будучи начальником обозной охраны, А-Ка может приказывать любому обознику, но купцу-нанимателю Стрелец-автоматчик – не указ.

– Да прикрываю я, прикрываю, – отозвался А-Ка.

Виктор склонился над раненым.

– Как он? – Стрелец бросил быстрый взгляд в их сторону.

Кирка был весь в крови. Однако мертвым он не был. Пока, во всяком случае. Боец стонал и что-то мычал сквозь сжатые зубы. Шумно дышал длинным крюкообразным носом, давшим ему необычное прозвище.

– Живой, – ответил Виктор.

Он вставил ствол пистоля между зубами соболяка. Не без труда разжал челюсти мертвого хищника. На железе остались отчетливые отметины.

Мертвую тварь с развороченной головой Виктор отпихнул в сторону. Самое главное сделано. Зубы у соболяка нехорошие. Яда в них нет, но всякой дряни, нахватанной в Котле, – полно. Если сразу не вытащить соболячий зуб из раны – жди воспаления.

А так рана у Кирки вроде бы не смертельная. Когти лишь раскромсали доспех. Два длинных крепких клыка прошли между металлических пластин. Проткнули бы шею – труп. Но до шеи хищник не дотянулся: видимо, помешало копье Кирки. Зверь только плечо прокусил.

Правда, плечо обильно кровоточило. А когда Виктор извлек клыки – закровило еще сильнее.

Виктор придавил пальцем прокушенную жилу. Вроде бы крови стало меньше.

Подоспел Костоправ. Бухнулся на землю перед раненым. Оттолкнул Виктора: мол, не мешай, купец, раз врачевать не умеешь. Открыл лекарскую сумку. Что-то тихонько звякнуло. Булькнуло содержимое какой-то склянки.

Теперь Кирка был в надежных руках. Если Костоправ не поможет раненому, то этого уже не сделает никто.

Лекарь с недовольным видом, будто не он сам только что бежал сюда со всех ног, а его отвлекли по пустякам от какого-то по-настоящему важного дела, принялся колдовать над раной.

Кирка вскрикнул от боли.

– Не скули! – раздраженно шикнул Костоправ. – Дай рану промыть.

Еще один вскрик.

– Да не дергайся ты, мля! Считай, что тебе повезло, паря. Нос твой раскрутой не откусили, горло не перегрызли. В общем, рожа цела и жить будешь, а плечо зарастет. Тебе там только слегонца шкуру пожевали. Спокойно лежи, я сказал, мать твою, а то по шее схлопочешь! Мне перевязку затянуть нужно. Вот та-а-ак…

– М-м-м! – простонал Кирка.

– Ну-ка, вставай, симулянт долбанный! Идем к повозкам.

Костоправ бесцеремонно сграбастал раненого за шиворот и рывком вздернул Кирку – уже отошедшего от первого шока, но вновь зашуганного лекарем – на ноги. Повел к повозкам, поддерживая по пути. Со стороны, правда, казалось, что сам Кирка опасается лишний раз опереться на сварливого здоровяка-медика. А может, и не казалось, может, так оно и было.

Вроде обошлось… Виктор выдохнул с облегчением. За время похода он уже успел изучить повадки обозного лекаря. Костоправ эскулап, конечно, тот еще, и методы обращения с больными у него своеобразные, но раз говорит будешь жить – значит, будешь. Заставит, даже если сам того не захочешь. И если лекарь сказал, что плечо зарастет, значит у него, у плеча этого, просто нет другой альтернативы.

Насчет «слегонца пожеванной шкуры» Костоправ, конечно, загнул. Иные от такого «слегонца» сознание теряют. Но рана у Кирки, похоже, и в самом деле не очень серьезная.

Успокоившись немного, Виктор встал возле А-Ка – прикрывать эвакуацию раненого. Положил ствол пистоля на быконский круп. Животное по-прежнему не шевелилось. Только вздымалась ороговевшая кожа на боках и шее. Защитная попона то поднималась, то опадала в такт дыханию.

– Эй, кто там! – раздался сзади раздраженный голос Костоправа. – Хреном вас об оглоблю пять раз!

Виктор улыбнулся. «Хрен» вообще было любимым бранным словечком лекаря.

– И по две оглобли каждому в зад, мать вашу!

Наряду с прочей экспрессивной лексикой…

– Быконягу страдальца нашего гребанного к телеге привяжите, дармоеды! И его самого поднять помогите! А то двигается еле-еле! Как в штаны наложил! Больным себя, мля, воображает!

Кроме бухтения Костоправа и суеты обозников, принимавших раненого, ничего слышно не было.

Лес хранил тишину. Никто на обоз больше не нападал. Судя по всему, подстреленный соболяк все же оказался одиночкой.

Виктор еще раз глянул на мертвого зверя. Крупный экземпляр…

Гибкое и сильное тело. Когти – как загнутые кинжалы. Клыки с палец. Широкий пушистый хвост – парус и руль одновременно: прекрасное подспорье в прыжках и полете. Мех мягкий, густой, с отчетливой прозеленью и легким сероватым оттенком. Сейчас, когда хищник валялся неподвижной бесформенной кучей, он был особенно похож на оторвавшийся кусок кронового мха.

Неудивительно, что никто не заметил мутанта. Обнаружить соболяка, затаившегося в листве и замшелых ветвях, не просто. Его пушистую шкуру и вблизи-то не отличишь от толстой моховой губки, покрывающей древесные кроны.

Мех-мох, мох-мех… Похожи, заразы.

Кроновые мхи – порождение Котлов, распространившееся далеко за их пределы. Ветер разносит легкие моховые споры на многие километры. Споры быстро прорастают. Мох из Котла приживается всюду, где есть леса, и образует новые колонии.

Собственно, от самого мха вреда нет. Скорее польза: из мягкой, прочной и непромокаемой мшистой массы получаются хорошие, хотя и недолговечные подстилки и кровли домов. Мох питается соками деревьев, но, как и подобает предусмотрительному паразиту, – в разумных пределах, не иссушая и не убивая дерево-носитель. Беда тут в другом: вслед за кроновыми мхами рано или поздно приходят соболяки, идеально приспособившиеся к охоте в замшелых лесах. Используя котловой мох как естественное укрытие, хищники часто нападают на людей и скотину.

Впрочем, и от них тоже имеется польза. Лютой сибирской зимой нет ничего лучше, чем одежда из соболячьего меха. Такая пушнина – теплая и практически вечная – ценится очень высоко. Вот только добыть соболяка трудно. Промысловики-охотники гибнут чаще, чем возвращаются домой с добычей. Потому и платят хорошо за шкуру хищника-мутанта.

Хотя есть товар, на который и соболяков не напасешься.

– Патрон пришлось потратить! – посетовал А-Ка, все еще державший лес под прицелом. – Арбалетчики наши сплоховали.

Виктор понимающе кивнул. Патроны сейчас – дело такое. Они ценятся не меньше, чем золото или соболяки. А в некоторых случаях гораздо выше. Вот в их ситуации, например, полный магазин к калашу – это не просто богатство, это лишний шанс на выживание. Да только где ж его взять, полный магазин-то?

У обозного Стрельца – только один рожок и тот початый. Если в Приуральске удастся выгодно сбыть товар ордынским купцам, можно будет прикупить еще немного патронов. Но до Приуральска добраться сначала надо. Причем ехать нужно вдоль Хребтового тракта. По-над границей с Большим Котлом.

– Ладно, А-Ка, не расстраивайся, – сказал Виктор. – То на то и вышло. Соболяк в Приуральске патрон стоит. А повезет – так и два выторговать можно. А ты, вон, шкуру, считай, не попортил. Специально, небось, в голову целил?