Культы генокрадов (ЛП) - Страница 2
— Да, госпожа.
Но они обе понимали, что это неправда, что это не может быть правдой. Уж слишком жаркое пламя пылало в сердце тринадцатилетней девочки.
За пятьдесят пять лет служения её огонь ослабел, но не угас окончательно. Несмотря на ужасы, пережитые ею, и праведные ужасы, творимые ею во имя веры, сердце канониссы Веталы Авелин так и не обратилось в кусок льда. Только Бог-Император был вправе решать, стала она от этого лучше или хуже своей наставницы.
«Скоро узнаю», — подумала Авелин, ощутив, как медленный убийца в её легких снова сжал когти. На сей раз её потянуло кашлять, но женщина издала лишь влажный лающий звук. По чертам бронзового Императора прыгали отблески свечных огоньков, и казалось, что Он смотрит то ли с сочувствием, то ли с ухмылкой.
«Жалея или высмеивая меня за жизнь, растраченную в благочестии…»
Выйдя из транса, Ветала раздражённо нахмурилась: в покоях стоял полумрак, сбоящим машинным духом так никто и не занялся за время долгого обряда. Энергопитание отказывало в третий раз за три недели, и сёстрам приходилось полагаться на свечи и жаровни, но сейчас свет им был нужнее, чем когда-либо. Хранители аббатства уже несколько дней ощущали чьё-то мрачное присутствие, некое психическое давление, которое словно бы следовало за ними.
— Это не наш старый враг, — объявила настоятельница. Она изящно поднялась с молитвенной циновки, ничем не выдав мучительную боль. — Можешь прервать бдение, целестинка. Я осталась собой.
Из занавешенной ниши позади неё выступила высокая женщина. В отличие от канониссы, носившей простую рясу, целестинка была облачена в полный боевой доспех из элегантно сработанных пластин. Отполированный до жемчужного блеска, он мерцал в полутьме. Лицо сестры скрывалось за скошенным забралом, но Ветала без лишних подсказок чувствовала беспокойство старой соратницы.
— Знаю, Феста, ты не одобряла идею с церемонией, но я пошла на необходимый риск, — сказала Авелин. — Следовало убедиться, что демон не вырвался на свободу.
— Другая сестра могла бы взвалить такое бремя на себя, канонисса.
— Но я — сильнейшая из них.
«По крайней мере, духом, — подумала Ветала. — Я оставила душу беззащитной на долгие девять часов. Любой демон клюнул бы на подобную приманку, даже зная, что идёт в ловушку…»
— Ты думаешь, что тебе меньше всех терять, — поправила Феста. Как и всегда, целестинка видела самую суть проблемы. Они с Авелин почти три десятилетия были сёстрами по оружию и вместе преодолевали тяжелейшие испытания в подземельях мрачного мира, но иногда прозорливость Первой сестры утомляла настоятельницу.
— Чёрное Дыхание покончит со мной в течение месяца. Воздух этой планеты убил меня, чего не удалось ни одному демону, — беззлобно произнесла Ветала, — но я отвечу на его отраву очищением.
— Значит, Конвент Санкторум удовлетворил твой запрос, — догадалась Феста.
— Подтверждение пришло вчера, — холодно улыбнулась Авелин. — Витарна больше нет. Планета переродилась как Искупление.
Канониссе не хотелось упоминать, что за именем следует номер 219. К сожалению, «Искупление» было достаточно распространённым названием в Империуме, но Ветала твердо верила, что немногие миры заслуживают его больше, чем её собственный.
— Ты никогда не говорила мне, какое имя выбрала, — тихо сказала целестинка.
— А тебе оно не по душе? — спросила Авелин.
Феста помедлила перед ответом.
— Это благочестивое название, канонисса.
— Это название, которое сделает нашу планету благочестивой! — пылко заявила Ветала. — Но дело не только в нём! Конвент признал безгрешность Шпилей, моё прошение о смене категории принято.
Она положила морщинистую руку на плечо сестры.
— Витарн — Искупление — объявлен миром-святыней Империума. Такое наследие я оставляю сестринству.
«Такое наследие я оставляю тебе, моя Первая сестра, — добавила про себя Авелин, — ибо вскоре ты наденешь мою мантию».
— Это тёмная планета, при всех её храмах, — возразила Феста. — Новое имя ничего не изменит.
«Оно изменит всё! — хотела крикнуть Ветала. — Имена формируют суть вещей».
Но она знала, что целестинка никогда не согласится с таким мнением. Возможно, даже назовет его еретическим, хотя Авелин была уверена, что Бог-Император, которому служили они обе, точно понял бы эту мысль.
— Тьма под Искуплением посажена на цепь, сестра, — пошла в наступление Ветала. — Мы сковали её верой и пламенем два десятилетия назад!
— И всё же зло вновь простерлось над Шпилями. Иногда порча залегает слишком глубоко, канонисса, и её уже не вычистить.
— Ты ошибаешься, — объявила Авелин. У женщины горели лёгкие, и ей хотелось поскорее закончить спор. — Мы одолели старого врага и одолеем нового.
На шестой день внутреннего странствия в разуме Искателя выкристаллизовалось истинное самосознание. С ним явилось понимание перспектив, отдалённых во времени и пространстве, далее хлынул целый поток абстрактных идей и образов. На переднем плане мелькало настойчивое видение — спираль, которая непрерывно вращалась и медленно разворачивалась. Вожак не понимал значения этой картины до наступления сумерек, когда её суть внезапно обрела резкую чёткость. Спираль символизировала великую цель, к достижению которой стремился его род.
Сороритас назвали бы её «символом».
Охваченный ледяной страстью, Искатель быстро перебрал фрагменты суждений, которые украл у врагов, проникнув в их цитадель. Понятия, прежде бессмысленные для ничего не значившие для него, теперь озарились смыслом, и в одно из мгновений вожак назвал великую цель святой.
На седьмую ночь повелитель снизошёл с этим откровением к своим рабам, и они вырезали Священную Спираль в реальности, на дереве и камне, некоторые — на своей плоти. Последние, выказав такое поклонение, возвысились от рабов до учеников, а их благоговение, в свою очередь, вознесло Искателя в Пророки.
К девятой ночи путь вожака был ясен, но сияние Спирали омрачала тень: женщина-воин, что невольно вдохнула в неё жизнь.
Вооружившись верой, Пророк ещё раз направил свой разум в крепость врагов на неприступной скале, желая испытать новый внутренний взор. Теперь ему удалось отыскать трещины безумия в духовной броне неприятелей. Как правило, оно лишь укрепляло сплав, но в немногих случаях разъедало его, и наиболее сильно это проявлялось у существа, называемого «сестрой Этелькой». Волю её ослабляли мрачные сомнения и ещё более мрачные сожаления.
Ночь за ночью Пророк одарял воительницу нашептанными вопросами, которые она полагала своими, исподволь проникал ей в голову и направлял её взгляд, пока женщина не увидела тайные ереси сестёр. Тогда её верность рухнула, обернувшись сначала отвращением, затем ужасом и, наконец, ненавистью. Так сестра Этелька, вовлечённая в Священную Спираль, стала её первым апостолом.
На девятнадцатую ночь Пророк собрал паству и огласил приговор: «Те, кто отвергает Божественную Цель, да будут очищены».
В тот же час канонисса Ветала Авелин вырвалась из увитого шипами лабиринта лихорадочного сна и пробудилась в святилище аббатства, распростёртая перед Мучением Нескончаемым. Искажённый пыткой бронзовый лик Императора был забрызган каплями крови и чёрной мокроты из лёгких женщины.
— Что есть истина в имени? — спросил кто-то из ниоткуда.
Затем Авелин услышала крики.
Грохот стрельбы и свист пламени, что разносились по сводчатым коридорам цитадели, вплетались в какофонию рыков, гортанных песнопений и нескончаемых бессловесных шёпотов, которые словно бы сочились из воздуха.
Пылали настенные гобелены огромного нефа, озаряя всё вокруг адским сиянием, и в их свете целестинка Феста с тремя выжившими сёстрами обороняла от захватчиков алтарь аббатства. Судя по саже, въевшейся в кожу, и кроваво-красным глазам, еретики были обычными заблудшими жителями Витарна — добытчиками магмы, рабочими очистительных заводов и мелкими чиновниками, благодаря которым ещё держалась чахлая прометиевая индустрия Плиты. Столь блеклые личности всегда служили Архиврагу пушечным мясом, но Феста горько сожалела об их падении.