Культурология. Дайджест №3 / 2016 - Страница 9
Духовная антропология восходит к христианской, религиозной антропологии, «но имеет широко раскинувшиеся ветви, крону в культуре, в семейных традициях, в национальной психологии, в образовании, и потому необходимо внимательно выявить возможности духовной антропологии в современном образовании» (5, с. 3). Духовность рассматривалась в русской религиозной философии как метафизическое ядро человека. Самое существенное в духовной жизни – искание Бесконечного, Абсолютного, Идеального. Автор напоминает, что Владимир Соловьёв объяснял любовь как способность открыть в себе и в другом высоту неба, способность боготворить. «Какие бы понятия ни употребляла русская философия… она неустанно искала идеальные основания бытия человека в мире. Отсюда – всегдашний утопизм русского сознания и самосознания, запечатленный в философских текстах» (5, с. 4).
Человечество издавна знало кризисы, вызывавшиеся стихийными силами природы, как то: землетрясения и наводнения, засухи, эпидемии и т.д. «Однако кризисы эти порождались внешними для человека причинами, и сам он был лишь их жертвой. Кризисы же, с которыми пришлось столкнуться современному человечеству, являются уже результатом деятельности самого человека», т.е. имеют антропогенный характер (9, с. 14–15).
Вывод напрашивается сам собой – должна меняться природа человека, в частности его ментальность. Таинственность и загадочность человеческой природы останутся с ней, тем человек и интересен. Только бы не потерять в этой таинственности светлый лик человека духовного, сверхчеловека.
1. Бердяев Н.А. Избранные произведения. – Ростов н/Д: Феникс, 1997. – 542 с.
2. Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека: Опыт персоналистической философии. – Paris.: Ymca-press s.d., 1939. – 224 c.
3. Губин В.Д., Некрасова Е.Н. Философская антропология. – М.; СПб.: Университетская книга, 2000. – 240 с.
4. Дробжев М.И. Проблема человека в русской религиозной философии ХIХ – первой половины ХХ века. – Тамбов: Изд-во ТГУ, 2000. – 320 с.
5. Корольков А. Духовные основания русской школы. – Бийск: НИЦ БПГУ им. В.М. Шукшина, 2004. – 165 с.
6. Любутин К.К. Философия в современном мире // Философская антропология: Историко-филос. анализ. – Екатеринбург; Нижневартовск: Изд‐во Уральского ун-та, 1997. – С. 3–11.
7. Мамардашвили М.К. Мысль в культуре // Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. – М.: Прогресс, 1992. – С. 143–154.
8. Мамардашвили М.К. Проблема человека в философии // Мамардашвили М.К. Необходимость себя: Введение в философию. – М.: Лабиринт, 1996. – С. 351–359.
9. Мищенко В.И. Человек у «ящика Пандоры»: (Глобальные проблемы современности) // Человек: Грани филос. рефлексии. – М.: МГУ, 1996. – С. 12–20.
10. Некрасова Е.Н. Проблема человека в русском экзистенциализме (Этический аспект) // Человек как философская проблема: Восток – Запад. – М.: Изд-во УДН,1991. – С. 106–117.
11. Самохвалова В.И. Сверхчеловек: Образ, метафора, программа: Монография. – М.: Ваш формат, 2015. – 400 с.
12. Свендсен Л. Философия зла: Пер. с норв. – М.: Прогресс-Традиция, 2008. – 352 с.
13. Франк С.Л. Непостижимое: Онтологич. введение в философию религии. – Paris: Ymca-press, 1939. – 72 c.
14. Франк С.Л. По ту сторону правого и левого. – М.: Худ. лит., 1965. – 614 с.
15. Франк С.Л. Реальность и человек: Метафизика человеческого бытия. Paris: Ymca-press, 1956. – 416 c.
Сверхчеловек: Образ, метафора, программа 43
В настоящей монографии представлено исследование понятия и проблемы сверхчеловека – как они присутствуют в традиционных учениях, различных религиозных системах, мифах, в современных культурных представлениях.
Книга состоит из предисловия, введения, пяти глав и заключения.
В кратком предисловии автор отмечает, что исходит в своем исследовании из такого понимания сверхчеловека: сверхчеловек – это «человек, способный последовательно, ответственно и действенно сопротивляться возможной инволюции в себе, варварству в обществе; он способен грамотно работать с самим собой, изживая в себе негатив разнообразной природы и содержания, корректируя тенденции к деградации (нравственной, духовной, волевой…). Он обладает способностью к творчеству, создает образ должного и желаемого будущего; он обладает волей к последовательному осуществлению этого будущего» (с. 4).
В монографии рассматриваются правомерность и актуальность современной постановки проблемы сверхчеловека. Отмечается, что и у проблемы, и у самого этого термина весьма неоднозначная «репутация». Кроме того, «в каком‐то смысле наше время, не без сожаления и уже не без основания называемое некоторыми безвременьем, в самом деле может показаться не самым удачным моментом для постановки проблемы сверхчеловека» (с. 5). Однако в то же время это – «момент уже более неотодвигаемый, когда становится уже просто необходимо говорить о человеке, о самом содержании, смысле и потенциале этого понятия, о смысле и перспективах самого человеческого бытия, которое не хотело бы исчезнуть» (с. 5). Автор с сожалением отмечает, что из сферы современной науки оказалась почти полностью элиминирована традиционная этическая проблематика – даже в вопросах, непосредственно затрагивающих перспективы существования человека. «И, кроме того, совсем уходит из обсуждения проблема должного, проблема идеала. Отсутствие героя, без которого общество становится безликой, не имеющего духовного измерения и человеческой перспективы толпой…» (с. 8). Эта бесформенная текучесть бездумно функционирующей массы, отмечает автор, как бы по определению не подразумевает самой возможности появления исключительных личностей. «Мир маленьких людей с маленькими интересами и мелкими проблемами, с мелкими ценностями и устремлениями, маленькими мечтами и желаниями, мелкими играми и целями все чаще становится как непосредственно окружающей реальностью, так и предметом современного искусства» (с. 8–9). В свое время, подчеркивает автор, в условиях подобной же пошло-монотонной атмосферы современного ему буржуазного общества с его бездуховностью и лицемерной моралью, перед лицом растекания качественного содержания человека, в неподготовленное сознание филистерского мещанского большинства «буквально вбрасывает свою идею и свой образ сверхчеловека Ф. Ницше» (с. 9).
Ницше создает образ, ставший как бы вызовом обществу, в котором «многие были склонны с некоторым опасением усматривать определенные черты античеловека» (с. 10). Однако истинный смысл его идеи был направлен против подобного неадекватного понимания созданного им образа. «Желая создать образ человека активного и ответственного, Ницше в некой эпатирующей, хотя как бы и в неявной, непрямой форме ставил вопрос о качестве современного ему человека, о его способности быть и оставаться человеком в сложных обстоятельствах и неблагоприятных… условиях, имея в себе и являя миру внутреннюю твердую духовную основу к сопротивлению и действию» (там же). Созданный им образ есть, полагает автор, как бы общая характеристика представления о человеке, опредмеченная проекция желаний и представлений самого Ницше о действительных человеческих ценностях. Здесь автор считает важным указать на существенное различие между понятием «сверхчеловек», ницшевским образом сверхчеловека и фрейдистским термином «сверх-Я». Фрейдистский «сверх-Я» авторитарен и самоцентрирован, «этот термин из всей внутренней природы человека главным образом выделяет и учитывает отнюдь не сверх-, но как раз бессознательные и предсознательные побуждения и обусловленности» (с. 11–12). Все такие и подобные им аспекты создают, по мнению автора, определенные трудности для адекватного понимания проблемы. Определенную трудность в трактовке проблемы сверхчеловека представляет также и то, что «в самом значении этого понятия, кроме необходимо конститутивных этических коннотаций, присутствует и ощутимая смысло-понятийная двойственность…» (с. 12). В одном случае понятие «сверх» означает высшую степень присутствия какого-либо качества внутри тех рамок, что определяют идентичность объекта. В другом случае понятие «сверх» означает как бы преодоление самого этого качества «через превосхождение его в устремленности к иному, более высокому одновекторному качеству, уровню или состоянию; в этом случае качество выходит за рамки, за пределы идентифицирующего его определения…» (там же). Проблема во многих отношениях оказывается достаточно сложной, ибо предполагает необходимое приобретение человеком и многих качеств, которые в определенной степени изменяют его прежний статус, «но одновременно важно, чтобы чаемый многими поколениями мыслителей-мечтателей, романтиков и максималистов, высший человек, сверхчеловек не оказался при этом неким вышедшим за пределы всего человеческого созданием…» (там же). В связи со всем этим представляется важным и актуальным разговор об аутентичной природе человека и о конститутивных ее составляющих.