Культурология. Дайджест №3 / 2014 - Страница 6

Нарисованная и вылепленная архитектура позднего римского стиля в конечном итоге превращается в чистый орнамент, стена исчезает за украшениями. Круглый храм Баальбека перегружен украшениями без конкретного назначения. Пилястры и арки служат только обрамлением. Все является украшением круглой стены. В храме исчезает чувство целесообразной красоты. Разрушается и структура утвари. Дно чаши, например, украшается горельефом. Серебряную чашу с изображением Афины можно рассматривать только как предмет роскоши. Характерно, что теперь так любят стекло, прозрачность которого совершенно уничтожает ограничивающую плоскость. Обратная сторона зеркала времен Империи украшена таким образом, что кажется главной. Пластика и живопись становятся все более зависимыми от сюжета, все драматичнее и сентиментальнее. Скульптурный фриз с изображением битвы гигантов на алтаре Зевса в Пергаме тянется без всякого архитектурного расчленения. В это время развитого индивидуализма портрет становится важной задачей искусства. Жест и поза характерны для этих портретов.

Орнаментальное богатство поздней готики стало неотъемлемой составляющей ее красоты, оно обращается в нестерпимо вычурную манерность. Тектонический элемент становится лишь носителем богатого оформления. Переплет окон делается все изящнее и тоньше. Свод теряет ясность своей структуры. Несущие нервюры чередуются с чисто декоративными. Внутреннее пространство храма залито светом через огромные окна. Орнамент, помимо мотивов растений, состоит из столбиков, завивающихся вокруг своей оси, загибающихся и покрытых зубчиками. Богатство, изумительное по красоте орнаментальных мотивов, служит только украшением и беспощадно разрушает всякую форму. Непрочное основание – очень характерный признак сосудов, мебели этого времени. В мужской одежде и обуви – обтянутые ноги и остроконечные башмаки, в женской – корсет. Живопись и пластика становятся свободными. Нидерландская школа живописи – самая значительная в эту эпоху. Выразительность достигается энергичным рисунком, исполненным с величайшим мастерством, передачей самых тонких оттенков, совершенства индивидуальности модели. Портреты написаны в современных костюмах и обстановке. В ландшафте достигнуто полное выражение пространства. Ювелирное дело, гобелены и другие отрасли художественной промышленности достигают пика своего развития. Миниатюра создает свои лучшие произведения. Поздняя готика, как и поздняя Античность – высшая ступень развития для живописи и пластики в те эпохи.

Рококо главным в жизни считает праздник, утонченное наслаждение, любовные утехи. Тенденция барокко расширить пространство получает в рококо окончательное развитие. Здесь все рассчитано на то, чтобы вызвать настроение. Комната превращается в волнующееся море блистающих завитков и зеркал. Стена утратила всякое подобие плоскости благодаря рельефному орнаменту и множеству картин с уходящими вдаль сентиментальными пейзажами, написанными нежными красками. Они разрушают плоскость стены, а зеркала окончательно ее уничтожают. Одной из основных тем для придворных архитекторов являются павильоны в густом саду, китайские домики, укромные гроты. В природе ищут идиллических настроений, лужаек и ручейков. Придворные кавалеры и знатные дамы воображают, что ведут пастушеский образ жизни на лоне природы в якобы пастушеских костюмах. Однако эти наряды противоречат естественному строению человеческого тела. Их противоестественность автор сравнивает с одеждой крито-микенского времени. Рококо не лишено выразительности, не одно только изящество получает развитие в нем. Музыка Моцарта и Гайдна может служить подтверждением этому. О каком-нибудь различении несущих и лежащих частей, которые еще существовали в мебели барокко, нет и речи. Художественной задачей становится исключительно грациозность формы. Например, в комоде того времени исчезло чувство целесообразности. Когда выдвигаются его ящики, разрушается рисунок. Рококо – до крайности утонченный стиль, в формах которого, однако, пропал последний остаток целесообразности. Утварь становится простым орнаментом, обращается в тонко очерченный завиток. Глядя на предмет, не знаешь, как он стоит. Предмет превращается в игрушку. После открытия тайны тонкого китайского фарфора он становится почти единственным материалом европейской керамики.

Вся историческая последовательность развития европейских стилей показывает, что всякий раз за конструктивным стилем следует декоративный, а затем орнаментальный стиль, последний снова вытесняется конструктивным и т.д.: «За греческими стилями следует эллинистическо-римский, за древнехристианским и романским – готический, за ранним Ренессансом – высокий Ренессанс, барокко и рококо» (с. 213). Развитие стилей в прикладных искусствах является движением, колеблющимся между конструктивной и декоративной тенденциями, каждый стиль постепенно развивается из предыдущего. Так, пластика и живопись конструктивного стиля всецело подчинены законам целесообразности, они лишь украшают архитектуру и стоят на равных правах с орнаментом. Пластика связана с плоскостью, это фигурная декорация или плоский рельеф; живопись является линейной стенописью. Они зависят от архитектуры, подчеркивают ее конструктивную ясность. Группа в этом случае – лишь ряд стоящих обособленных фигур, затем отдельные фигуры становятся свободнее в своих движениях. Образуется связь между отдельными частями группы. И наконец, горельеф и пластика, изображение в живописи пространства разрушают последние остатки тектонического чувства плоскости. Вместе с тем повышается выразительность сюжета. Возникает принцип чистого искусства как основной принцип всякой эпохи с отсутствием тектоники. Перед этим «царствует» прикладное искусство, а затем господство переходит к искусству высокому. Причем это господство продолжает существовать даже тогда, когда в архитектуре и художественной промышленности начинают прорываться конструктивные тенденции (начало дорического стиля, романского и Ренессанса). Последнее автор объясняет тем, что прикладные искусства стоят в более тесной связи с культурными тенденциями самой жизни. Именно на этой стадии развития появляется реализм, путь которого ведет к утраченному чувству целесообразности.

Автор считает, что не духовные, а материальные движения жизни народа оказывают на перемену стилей почти решающее влияние. По нашему мнению, основой изменения стилей является двойственная природа человека; его материальное и духовное начало. Борьба этих двух начал, их компромисс и определяют в данное время в данной культуре и конкретной ситуации стиль и тенденцию его изменения. По мнению автора, тектонический стиль создается всегда самым сильным народом своего времени. В стилях, лишенных тектонического чувства, заложена, наоборот, нивелирующая, интернациональная тенденция. Возможно, что такие стили и возникают именно благодаря этой тенденции. Всякому тектоническому стилю присуще нечто демократическое. Простота его форм делает его доступным для любого члена общества: «Стиль не создается сознательно, но зависит от закономерных движений созидания и разрушения, от общего закона развития. Этот закон и является, быть может, сам по себе последней причиной» (с. 216).

В заключение отметим, что в монографии представлена и иная, несколько расширенная и терминологически отличная система стилей, которая включает четыре основных течения развития изобразительных искусств: спокойно-тектоническое, тектонически-члененное, патетически-подвижное и подвижное без определенного направления. В античном мире эти тенденции нашли свое выражение в египетском, дорическом, ионийском и коринфском, а также в эллинистически-римском периодах; в Средневековье – в древнехристианском, романском, готическом и позднеготическом стилях.

Поздний символизм, натурализм, акмеизм, эго- и кубофутуризм, имажинизм, дадаизм, сюрреализм – все эти течения, точнее, их немецкие аналоги, вобрал в себя экспрессионизм. Немецкий экспрессионизм – явление в истории мировой культуры уникальное. Он стал мощным литературно-художественным движением первой трети ХХ в. В «экспрессионистское десятилетие» (1911– 1921) это течение создало новый тип художественного мышления и мироощущения и нашло для него – особенно в поэзии, в драматургии и живописи – адекватную форму.