Культурология. Дайджест №2 / 2014 - Страница 8

В 1830 г. в «Повестях Белкина» А.С. Пушкин изобразил в «Гробовщике» мелкого русского частника Адрияна Прохорова, который производит, продает и сдает в аренду гробы. При этом он не всегда честен, первый проданный им гроб был сосновый, хотя он обещал сделать гроб из дуба.

Н.В. Гоголь во втором томе «Мертвых душ» (1843–1845) вывел хозяйственника Константина Костанжогло, которого больше всего интересует «законность» деятельности его мануфактур, производящих сукно. «Он прагматичен и целеустремлен, но он не зарабатывает деньги ради денег, он зарабатывает их ради дела» (с. 69). В 1852 г. Н.В. Гоголь сжег рукопись второго тома «Мертвых душ».

И.А. Гончаров в романе «Обломов» (1859) упоминает толкового бизнесмена Андрея Штольца, одного из акционеров и управляющих директоров компании, экспортирующей в Европу российские товары. Хотя Штольц толковый бизнесмен, но он «обделен какими‐то важными человеческими качествами», полагает К. Мильчин (с. 70).

Н.С. Лесков в пьесе «Расточитель» (1867) описывает купца Фирса Князева в большом торговом городе, «который задавил всех конкурентов» (с. 70). Он захватывает бизнес купца Ивана Молчанова, заключив того в сумасшедший дом. «Князев – первый демонический олигарх в русской литературе», – заключает К. Мильчин (с. 70).

В одном коротком эпизоде романа «Анна Каренина» (1873–1877) Л.Н. Толстой вывел купца Михаила Рябинина, который за бесценок покупает лес у Степана Облонского. Купец Михаил Рябинин вступает в сговор с другими купцами, чтобы обмануть Облонского.

В пьесе А.Н. Островского «Бесприданница» (1878) крупнейший бизнесмен города Мокий Кнуров является первым всесильным купцом в русской литературе. «Впрочем, его всесильность объясняется разумностью его требований», – пишет К. Мильчин (с. 70).

Д.Н. Мамин-Сибиряк в романе «Приваловские миллионы» (1883) изображает наследника богатого промышленника Сергея Привалова, который является бизнесменом-бессребреником, вокруг которого плетут интриги «нечистоплотные местные менеджеры и предприниматели» (с. 71).

А.П. Чехов в пьесе «Вишнёвый сад» (1904) рассказывает о бизнес-плане Ермолая Лопахина, который собирается срубить вишневый сад и сдавать участки под дачи. Но Ермолай Лопахин – это «самый трагический из всех бизнесменов русской литературы» (с. 71).

Максим Горький в пьесе «Васса Железнова» (1935, 2‐я ред.) вывел «первый яркий образ русской бизнес-леди», который «вышел одновременно и негативным, и трагическим» (с. 71).

Наконец, И.С. Шмелёв в автобиографической повести «Лето Господне: праздники, радости, скорби» (1933) показал идеального патриархального бизнесмена, своего отца Сергея Ивановича Шмелёва, который соблюдает «божьи законы» (с. 71).

Золотой век британского детектива 18

Реферируется предисловие к сборнику детективных рассказов первой половины ХХ в., созданных британскими писателями. В аннотации к сборнику сказано, что творчество авторов рассказов пришлось на 20–30-е годы ХХ в., хотя предисловие доводит золотой век британского детектива до 50-х годов прошлого столетия.

Ранним предвестником золотого века британского детектива стал роман Эдмунда Клерихью Бентли (1875–1956) «Последнее дело Трента», который был опубликован вначале в США, а затем в Великобритании. В 1928 г. в Англии несколько писателей решили создать Детективный клуб (Detection Club). В первые годы своего существования клуб объединял около трех десятков писателей, а к началу Второй мировой войны «в него вступили еще человек десять» (с. 16). Это был клуб избранных, узкая компания единомышленников и друзей. Прием новых членов в него был чрезвычайно сложным.

Первым председателем клуба, («правителем») избрали Гилберта Кита Честертона (1874–1936). В 1937 г. его сменил Э.К. Бентли, а в 1949 г. председателем Детективного клуба была избрана Дороти Сэйерс (1893–1957). Агата Кристи (1890–1976) стала председателем клуба в 1957 г., поставив условие, что публично она выступать не будет. До 1976 г. Детективным клубом правили его основатели. Многие члены клуба имели университетское образование. Только Агата Кристи формального образования не имела.

Члены клуба сочиняли не только детективные рассказы, но и коллективные романы. Так в 1931 г. был написан роман «Плавающий адмирал». Авторами романа стали 14 участников, каждый из которых написал одну главу. Общих произведений было сочинено еще несколько: «Сенсация», «За ширмой», «Спроси полисмена», «Анатомия убийства». Члены клуба изобрели новый вид детективного произведения – университетский детектив, где разгадка преступления зависела от оксфордских или кембриджских реалий.

Члены клуба также сформулировали ряд правил написания детектива. Так, например, запрещалось делать убийцами слуг19 и вводить «любовный интерес» (с. 17). Убийство должно было совершаться вполне «загадочным, изощренным, невиданным способом» (с. 29). В детективе золотого века главным оказывалось не кто убил, а как это сделано. А. Борисенко приводит в реферируемом предисловии целый перечень способов совершения убийства (с. 29–30).

Авторы детективов золотого века стремились оставаться «в рамках четкой и логичной игровой структуры» (с. 32). Они вводили в свое творчество живых людей, колоритные наблюдения, не допуская излишней сентиментальности или серьезности. В их детективах царили логика и порядок, закон и правосудие.

Дмитриевский собор во Владимире как итог развития архитектурной школы20

Историки средневекового искусства в своих попытках реконструкции эволюционного процесса обычно вынуждены исходить из весьма ограниченного круга сохранившихся произведений. Время и люди беспощадны к созданиям прошлого, и чем дальше оно от нас, тем чаще мы вынуждены заменять недостающие звенья гипотезами и догадками. Не так много построек сохранилось и от замечательной архитектуры второй половины XII в. во Владимиро-Суздальском княжестве; от эпохи Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского, Всеволода Большое Гнездо уцелело лишь три церкви и еще две не полностью. Однако волею счастливого случая они оказались размещены во времени настолько равномерно, отражая каждый этап развития архитектуры, что создается редкая возможность проследить сложение и эволюцию общих композиционных принципов и приемов декорации владимирской архитектурной школы.

Дмитриевский собор можно рассматривать как совершенное, само в себе замкнутое произведение искусства, и безупречная гармония его облика делает подобный взгляд вполне правомерным. Но не менее интересна благодаря сохранности предшествующих построек возможность увидеть процесс творчества и сложения критериев зодчих XII в., постепенность и поступенность формирования идеала.

Замечательными свойствами Дмитриевского собора являются гармонический покой, свобода, соразмерность в соотношении всех форм. Спасо-Преображенский собор в Переславле-Залесском (1152–1157) кажется рядом с ним слишком приземистым, церковь Покрова на Нерли (1165) – вытянутой и хрупкой.

Оба эти памятника обнаруживают разные этапы поисков пропорциональных соотношений. В Спасо-Преображенском соборе Переславля-Залесского хоры находятся на высоте, определяемой размером стороны подкупольного квадрата вместе с толщиной столба. Еще раз отложенная вверх, эта величина определяет высоту основного кубического объема. Снаружи уровню хор соответствует горизонтальный отлив, ясно отмечающий на фасадах равномерное соотношение верхней и нижних зон.