Культурология - Страница 129

Итак, привычное деление на «досуг и серьезные занятия», о котором писал еще Аристотель, на «обычную и эстетическую реальность» быстро уходит или используется в самом искусстве как материал для пародии или ностальгических сюжетов. Современное искусство вошло в обычную жизнь, потеснило и трансформировало ее. Современный человек оказался в новом, странном мире, где реальности искусства образуют полноценный ее план. Но ведь эти реальности — виртуальны и символичны? Но разве не такова и модернити? Разве события нашей жизни существуют сами по себе, а не как истолкованные и представленные (воссозданные) совершенно по-разному и противоположно в средствах массовой информации и современном искусстве? И разве само искусство не идет на поводу у обыденности модернити?

Все это закономерно, и тому было много причин. Современная техника и технология, позволившие ввести искусство или его суррогаты, которые, кстати, сегодня часто невозможно отличить от подлинников, прямо в дом и обычную жизнь. Современная жизнь и экономика, образование и эстетическое воспитание, подключившие к искусству человека «массовой культуры» (т.е. любого), а не только знатоков. «Уроки» искусствознания и экспериментирования в искусстве, «техники» интерпретаций, позволившие распредметить произведения искусства, обнаружить в них новые, постоянно умножающиеся смыслы и содержания. И многое другое, входящее в понимание модернити (современности).

К модернити я отношу эпоху, постепенно возникающую после Второй мировой войны, когда, с одной стороны, стало складываться ощущение Земли как единого пространства (экономического, коммуникационного, ноосферного), с другой — уже больше нельзя было игнорировать глобальные мировые проблемы (экологические, экономические, религиозные, культурные), с третьей — складывающуюся жизнь еще нельзя было отнести к истории. Модернити — это также наше отношение ко всем этим моментам. Указанная здесь характеристика современности обусловливает стремление к пониманию и общению на самых разных уровнях и горизонтах человеческого существования, а также потребность в осуществлении совместных проектов и социальных действий.

Тенденции к планетарной общности в модернити противостоит не менее мощная, противоположная тенденция — к обособлению разных культур, мировых религий, наций, образов жизни и т.п. В результате наряду с ощущением единой планетарной реальности для современного человека характерна вера в существование многих самоценных реальностей, соответствующих обособляющимся формам социальной или индивидуальной жизни. Эта вера находит свое выражение в культурологическом мироощущении и осознании, столь значимых для нашего времени. Но также в манифестах постмодернизма, настаивающих на невозможности создания «глобальных метанарративов», выдвигающих «несогласие» в качестве нового критерия истины.

Масло в огонь подлили и современные технологии, в рамках которых сегодня удается создавать интерпретации, технику и виртуальные реальности (телевизионные, компьютерные, аудиовизуальные), предельно сблизившие обычную и символические реальности. Любой текст научились истолковывать не только по-разному, но и так, что становится неясным его содержание (оно тонет во множестве интерпретаций, которые сами многообразно истолковываются). Любое мыслимое и воображаемое содержание теоретически может быть сначала воплощено как виртуальное событие, а затем и как вещественный артефакт. Достаточно вспомнить идеи освоения космоса или клонирования. Начинались они в области искусства и научной фантастики, затем перешли в сферу науки и инженерии, сегодня — это техническая и социальная реальность. И одновременно, наука и инженерия давно уже не рассматриваются как основная практика и реальность. Современный человек все больше приходит к пониманию, что практика и реальность многообразны, причем вклад в них наряду с наукой и инженерией вносят искусство, проектирование, общественная и культурная деятельность, религиозные и эзотерические формы жизни и проч.

Посмотрим теперь, что дает современное искусство. По меньшей мере, две вещи . Во-первых, у человека возникает особая оптика, которую можно назвать «художественной», т.е. он начинает видеть жизнь (и свою, и чужую, и мир в целом) с помощью произведений и текстов современного искусства. Конечно, и раньше эстетическое восприятие меняло видение человека, но, так сказать, отчасти, по принципу противоположности, например мадонны совершенны, а земные женщины или несовершенны или могут лишь бесконечно приближаться к мадоннам. А вообще-то, всегда сохраняется дистанция между событиями художественной и обычной реальности. Современное же искусство дает человеку художественную оптику буквально на все случаи жизни и, напротив, как бы приглашает его сблизить, отождествить обычные события с художественными. Во-вторых, художественная оптика и установки современного искусства посредством специальных практик (поп-арт, дизайн, мода, СМИ, современная промышленность) и личных психотехник (образовательных, эзотерических и др.) оказывают разнообразное конституирующее воздействие на жизнь современного человека, наряду с другими воздействиями меняют ее. И опять же, и раньше искусство влияло на жизнь, но это влияние по масштабу и последствиям было не столь значительным и к тому же узко направленным.

Войдя непосредственно в современную жизнь, став частью обыденности, искусство становится моментом социальности, но так сказать, рассеянной, неопределенной социальности. Действительно, с одной стороны, искусство как семиотическая система («семиозис искусства»), как особая психотехника («психотехника искусства») участвует в формировании культурных сценариев и через них социальности (социальных и властных отношений). С другой — современные художники понимают свое творчество как самовыражение и ответ на неясные запросы тех, к кому они обращаются. Потеряв четкую культурную ориентацию, современное искусство осознает себя уже не как мимезис, а как представитель самой жизни, как сама жизнь в ее многообразных тенденциях. Но ведь художник в своем творчестве может артикулировать самые разные стороны модернити, способствовать самым разным ее тенденциям. В том числе и тем, которые разрушают культуру. Правда, как понять, что культуру разрушает, а что является всего лишь культурной адаптацией и компенсацией? А также не является ли эта культура, которую многие художники поддерживают изо всех сил, уходящей с исторической сцены? Но тогда какая культура придет взамен? Поскольку средний художник не является мыслителем и этиком, он и не берется отвечать на эти трудные вопросы, а просто творит на своей ниве, способствуя самым разнообразным тенденциям модернити. Рассмотрим в связи с этим два примера.

В известном жанре эротических фильмов нас весьма часто приобщают к следующим событиям: вместо принятых в культуре относительно длительного знакомства, ухаживания и постепенного сближения влюбленных герой сразу, практически мгновенно, укладывает женщину в постель. Конечно, можно возразить, сказав, «но ведь это не любовь, а секс», однако как их различить, к тому же сегодня в кино и любовь часто разворачивается именно по такому сценарию. Другой сомнительный момент — постельные сцены на грани мягкого порно. Опять же, можно сказать, что и первое и второе кому-то необходимо для реализации, что художник волен изображать все, что он хочет. Но ведь есть еще так называемый неподготовленный зритель, а это в массовой культуре чуть ли не каждый второй-третий (подросток или наивный, простодушный взрослый, принимающий за норму все, что он видит в кино или на экране ТВ); есть и реальный массовый негативный эффект подобных фильмов. Я имею в виду, что подобные фильмы разрушают культурные сценарии любви и снижают любовную потенцию населения, поскольку ослабляют и ликвидируют границы и тайну, без которой любовь и эротическое влечение не существуют.

Не меньше, если не больше сегодня фильмов (и картин), где зрителю предъявляются патология и ужасы в самых разных вариантах и степенях. Здесь жестокие убийства, пытки, изнасилование, трупы, разнообразные извращения, какие только можно вообразить и помыслить, нападение на людей космических чудовищ и так далее и тому подобное, каждый сам может вспомнить массу примеров и вздрогнуть от страха или омерзения. Все эти произведения художник создает в поисках новизны, интересных событий (реальности), отвечая на запросы определенных зрительских аудиторий, но при этом он вступает в серьезный конфликт с другими аудиториями и в целом с культурой. Дело в том, что артикулируя и эстетизируя патологию, современное искусство, во-первых, способствует увеличению и так уж немалого клубка психических проблем и напряжений, во-вторых, приучает человека к социальной патологии, тем самым подталкивая к асоциальному поведению. Но может быть, все это уже не искусство? Тогда что? И как обнаружить границу между искусством и очень похожими на произведения искусства суррогатами? И как все же быть с проблемой ответственности современного искусства?