Культурология - Страница 126

он не преувеличивает. Не освоив музыкального наследия классической музыки, нельзя в полной мере войти в европейскую культуру. Ведь культура — это не только техника или наука, но и культура чувств, переживаний, сопереживаний.

Но личность XVII — XVIII вв. по сравнению с современной была относительно проста — одномерна, Я человека было целостным; идеи разума и просвещения пока еще работали согласованно, не разрушая друг друга. Может быть, поэтому классическая музыка для современного человека кажется прибежищем красоты, разума, ясных и чистых переживаний и в то же время выглядит немного упрощенной, наивной относительно наших сложных проблем, нашего трагического бытия.

Усложнение и кризис личности, происходившие в XIX и XX вв., превращение ее в многомерное образование, множество Я (разные формы личностного бытия человека, столкновение противоположных ценностей и желаний и т.п.), кризис и распад сознания европейского человека сопровождались стремительным усложнением современной музыки. Ясность и четкость организации классических форм музыки ушли на второй план, на первый же в творчестве Веберна, Прокофьева, Шостаковича, Дебюсси, Скрябина, Шнитке и многих других современных композиторов выдвинулись многообразие и плюрализм выбора и организации выразительных средств, импрессионистическая и символическая выразительность, космизм содержания, усиление трагических и эсхатологических мотивов. К подобной музыке уже не может подключиться человек, не освоивший классического наследия, не разделяющий трагических переживаний времени. Может быть, поэтому современная классическая музыка стала элитарной, понятной относительно небольшой аудитории.

Но вот вопрос, обеспечивает ли современная классическая музыка новый синтез человека, в состоянии ли она, подобно музыке Глюка, Моцарта или Бетховена, не только выразить эмоции и переживания человека, но и воссоздать его, т.е. восстановить утраченную целостность, равновесие души, возможность быть самим собой, а не множеством противоречивых существ? В состоянии ли она помочь нам справиться с сомнениями и страхом, указать иные, положительные чувства и переживания?

Вслушиваясь в музыку современных композиторов, мы нередко еще больше погружаемся в пучину Наших проблем и противоречий, не можем выбраться из них, сознанию не за что ухватиться, слишком мало положительного материала. Поэтому мое отношение к серьезной современной музыке неоднозначное: она выражает проблемы и сложности современной мятущейся души человека, развивает тенденции, заложенные в классической музыке, однако пока не сумела создать музыкальную реальность, в которой бы человек не просто выражал, но и обретал бы себя, находил новые силы, энергию и опору жизни.

Но сегодня классическая европейская музыка вовсе не единственный законодатель моды, и сложная личность не так уж часто встречается. Чаще, значительно чаще., перед нами подросток, юноша, обычный средний человек так называемой массовой культуры, и чаще сегодня звучит иная музыка. Почему кумиром молодежи стали, скажем, не Прокофьев или Шнитке, а «Битлз» и Гребенщиков (какого-нибудь ценителя музыки, вероятно, может покоробить сама постановка подобного вопроса, несовместимость этих имен)? И все же почему? Что такое вообще «рок» или «металл»? Музыка ли это в традиционном классическом понимании? Не пытаясь судить о всей современной молодежной музыке, попробую остановиться лишь на одной из многих тенденций ее развития. Как-то в телевизионной передаче «Музыкальный ринг» один молодой человек сказал: «Важнее всего для нас энергия, ритм, протест, отличие».

И точно, в современных аудиториях фанатов эстрадной музыки часто все пространство не просто пронизано звуковой энергией (иногда на пределе слуховых возможностей), но, что более существенно, — энергиями психическими, энергиями ненависти и любви, разрушения и реже — созидания. В христианском храме звуки церковного хора или органа, пространство собора, лики святых, сама служба (литургия) соединяют души верующих, превращают их в одно целое, просветленное, обращенное к небу. В современной эстрадной аудитории выступления кумиров молодежи или популярных музыкальных ансамблей, идущие как будто на фоне взрыва сверхновых звезд, также соединяют, сводят в одно целое. При этом как раз и происходит обмен энергиями, концентрация энергий, извержение энергий, взрыв энергий. Энергий, накопившихся в человеке, не находящих выхода, не облагороженных верой или работой разума, энергией отрицания официальной идеологии и, порой, самой культуры. Этот шквал, бушующий на сцене и в зале, естественно, поглощает человека целиком, вместе с его чувствами и сознанием. Но подчеркнем, мы говорили здесь лишь об одной из тенденций развития современной «молодежной» музыки, в ней есть и другие (серьезная лирика и размышления, глубокие чувства, ирония и т.д.), есть в ней и свой «музыкальный ширпотреб» (обусловленный низкой музыкальной культурой людей), есть и свои музыкальные гении (например, тот же Гребенщиков).

Здесь возникает серьезный вопрос: разве искусство, музыка не должны облагораживать человека, работать над его душой, вести к свету, а не просто облегчать ему жизнь, давая выход его переживаниям? Не становится ли тогда музыка (аналогично — живопись, кино, литература) просто средством, музыкальной психотехникой? Может быть, все же стоит прислушаться к Булату Окуджаве:

Счастлив тот, чей путь недолог, пальцы злы,

смычок остер,

Музыкант, соорудивший из души моей костер.

А душа, уж это точно, ежели обожжена,

Справедливей, милосерднее и праведней она.

Но облагораживает ли человека современная молодежная или эстрадная музыка, делает ли она его праведней, милосерднее — вот в чем вопрос. Или другой, не менее сложный — что делать, когда человека разрывают на части отрицательные эмоции и энергии? Почему не дать им выхода в музыке и тем самым помочь человеку, уберечь его психику от стресса или депрессии?

Культурологические исследования последних лет показывают, что искусство и, в частности, музыка выполняют две разные функции. И сегодня, и в середине XX в. музыка, с одной стороны, погружает, вводит человека в реальность, отвечающую его высшим идеалам (религиозным, эстетическим), с другой — позволяет ему реализовать свои неизжитые желания и энергии. Конечно, вторая функция музыки может приходить в противоречие с первой, но это противоречие самой личности и культуры. Другое дело, когда музыку сознательно используют в утилитарных целях, причем как раз для того, чтобы подавить другого человека или провозгласить пришествие своеобразного антихриста (как это было, например, в период фашистского третьего рейха).

Подводя итог, можно сказать следующее. К современной молодежной и эстрадной музыке нужно подходить не только с эстетическими критериями, но и с психологическими и ценностными. Такая музыка есть способ музыкального и социального бытия, через нее человек выражает свое отношение к миру прекрасного, общественной жизни и другим людям. В одних случаях перевешивают собственно музыкальные моменты, в других — ценностные и социальные.

Наконец, отношение к неевропейской музыке. Сегодня в эфире и в концертных залах все чаще звучит непривычная для нашего слуха музыка Востока — раги, мугамы, китайская и японская музыка и т.д. Даже если к ней привыкнешь и почувствуешь ее очарование, все же не покидает ощущение чуждости, инаковости мира, в который тебя погружает такая музыка. И дело вовсе не в формальных особенностях ее строя. Эта музыка про что-то другое, неевропейское. Рискну высказать одну гипотезу: музыка Востока выражает не переживания личности (что характерно, как мы говорили, для западной музыки), а путь («до» — по-японски), ведущий душу к раскрытию ее истинного бытия.