Куколка - Страница 20

– Я разберусь.

– Поспрошайте обо мне, сэр, я человек известный. Был коротко знаком с мистером Геем, его покровительницей герцогиней Квинсберри и ее вельможным супругом. Имел честь пользоваться расположением генерала Чарльза Черчилля, с ним мы встречались на Гроувенор-стрит, когда была жива миссис Олдфилд. Меня знают мистер Рич из Гудменз-Филдз, поэт-лауреат мистер Сиббер, мистер Квин и добродетельная миссис Брейсгердл. Вам всякий скажет, я не позорю актерство, как иные штукари.

Стряпчий молчит.

– Скажите, я прогневил важную персону?

Ответом – пристальный взгляд.

– Так я и думал. Знать бы, где упасть…

Молчание.

– Что я должен делать?

– Принесите клятву и рассказывайте, ничего не утаивая. Все с самого начала.

Показанья Фрэнсиса Лейси, под присягой взятые на допросе августа двадцать третьего дня в десятый год правленья монарха нашего Георга Второго, милостью Божьей короля Великобритании, Англии и прочая

Меня зовут Фрэнсис Лейси. Проживаю на Харт-стрит, квартира моя возле сада, через два дома от «Летящего ангела». Мне пятьдесят один год. Родился в Лондоне, в приходе Сент-Джайлз. Я актер, внук Джона Лейси – фаворита короля Карла.

В: Прежде всего ответьте: вы знали, что мистер Бартоломью – вымышленное имя?

О: Знал.

В: Вам известно, кто под ним скрывался?

О: По сию пору не ведаю.

В: Когда последний раз видели сего джентльмена?

О: Первого мая.

В: Знаете, где он сейчас?

О: Нет.

В: Вы под присягой.

О: Клятвенно заверяю.

В: Вы утверждаете, что с того дня его не видели, не имели с ним сношений и через каких-либо посредников не получали от него вестей?

О: Чем угодно клянусь, Господь свидетель.

В: То же самое спрошу касательно двух попутчиков – вашего слуги и горничной: что об них знаете?

О: С того дня про них слыхом не слыхивал. Поверьте, сэр, все так запутано, однако дозвольте объяснить…

В: В свое время. Стало быть, вы не знаете, где сейчас те двое?

О: Нет, и до сегодняшнего дня ни сном ни духом не ведал об смерти глухонемого. Можно ль спросить?..

В: Нельзя. Пощади вас Господь, коли лжете.

О: Разрази меня гром, ежели слукавлю.

В: Хорошо. Однако напоминаю, что неведенье не смягчает проступка. Вы соучастник злодеянья. Теперь хочу услышать все с самого начала.

О: История странная, сэр. Наверное, я свалял дурака, но, в свое оправданье, поведаю об том, чем дело выглядело, а не чем обернулось.

В: Что ж, извольте. Приступайте.

О: Случилось то в середине апреля. Как вы знаете, в пьесе юного мистера Филдинга «Пасквин» я играл Фастиана – роль, в коей, отдам себе должное…

В: После разочтетесь. К сути.

О: В том-то и суть, сэр, что пьеса имела весьма благожелательный прием, а мое исполненье было особо отмечено. Как-то утром незадолго до Пасхи ко мне на Харт-стрит явился слуга, кто принес письмо своего хозяина, подписанное «Поклонник комедии». В конверт были вложены пять гиней. Автор письма просил принять их как знак восхищенья моей игрой, кою оценил изящными комплиментами.

В: Посланье сохранилось?

О: Лежит дома. Помню те выраженья… но сие несущественно.

В: Продолжайте.

О: Автор уверял, что трижды посещал спектакль единственно из удовольствия лицезреть мой талант. Далее говорилось, что он был бы чрезвычайно признателен, если б мы повидались, поскольку желательно обсудить обоюдно выгодное дело. Время и место предлагались, однако он был готов подладиться под меня.

В: Когда и где?

О: Назавтра, в кофейне Тревельяна.

В: Вы согласились?

О: Да, сэр. Не скрою, подарок впечатлил.

В: И вы учуяли запах денег.

О: Честных денег, сэр. Мои труды вознаграждаются не столь щедро, как ваши.

В: Вы не удивились? Ведь в вашей среде этакие позолоченные приглашенья чаще делают женщинам, не так ли?

О: Не удивился, сэр. Не все разделяют ваше низкое мненье об театре. Многие господа отнюдь не презирают наше общество и находят удовольствие в беседах об сценическом искусстве. Некоторые мечтают об драматургических лаврах и в осуществленье своих дерзновений не брезгуют нашим советом и помощью. Я полагал, дело именно такого свойства. Уверяю вас, подобное мне не впервой. Я успешно перекладываю с французского на английский. Мой «Преображенный мещанин», переделанный из мольеровской вещицы, имел…

В: Ясно. Росций отправился на халтуру. Что потом?

О: Слуга, тот безъязыкий Дик, ждал у дверей кофейни. Меня препроводили в отдельный кабинет. Там я встретил мистера Бартоломью.

В: Так он представился?

О: Да, именно так.

В: Он был один?

О: Да, сэр. Мы сели, он повторил комплименты, сделанные в письме, потом стал расспрашивать об моей жизни и ролях, какие я играл.

В: Мол, он из тех знатоков, коих вы поминали?

О: Нет, без всякой претензии, сэр. Сказал, что в столице недавно, прежде театралом не был, увлекался иным.

В: Откуда он?

О: Из северных графств, сэр. Даже скорее из северо-восточных. Выговор у него йоркширский.

В: Что за иные увлеченья?

О: Естественные науки. Дескать, после окончанья университета искусствами особо не интересовался.

В: Об семье не обмолвился?

О: Сейчас скажу. Я вежливо осведомился, какого он роду, ибо уже много порассказал об себе. Господин этак поморщился и ответил, что он младший сын баронета, но не желает об том распространяться, поскольку мы подошли к более важной теме нашей беседы. Однако все, что потом он наговорил, оказалось ложью.

В: Рассказывайте по порядку.

О: Я б не хотел тратить ваше…

В: Насчет времени я сам рассужу. Говорите.

О: Начал он с «ежели да кабы», сэр. Позже я узнал, что сей господин частенько прибегает к этакой манере. Да вы сами поймете. Так вот, он спросил, как я бы отнесся к тому, чтоб за достойное вознагражденье сыграть для него одного. Я интересуюсь: что за роль? Та, что я поручу, отвечает. Ага, вот в чем дело, думаю: он накропал пьеску и хочет, чтоб я ее продекламировал. Всегда, говорю, к вашим услугам. Чудесно, молвит он, но что, ежели представленье состоится не здесь и займет пару-тройку дней иль больше? Занавес, говорит, надобно поднять в конце месяца, ибо я весьма ограничен временем. Мол, понимаю, говорит, есть ангажемент с Малым театром, но все хлопоты будут возмещены. Не скрою, я растерялся, особливо когда он спросил, сколько я там получаю. Я растолковал, как мы делим выручку – в среднем выходит пять гиней в неделю. Прелестно, говорит он, а затем интересуется, не унизят ли мой талант пять гиней в день, независимо от сбора. Я прям обомлел от этакой щедрости, ушам своим не поверил. «Изволите шутить?» – спрашиваю. Вовсе нет, отвечает. Я безмолвствую, а он продолжает: поскольку антреприза может занять около двух недель, связана с разъездами и прочими неудобствами, он готов прибавить еще тридцать гиней, округлив мой гонорар до ста монет. Мистер Аскью, я не настолько обеспечен, чтоб воротить нос от неслыханного предложенья. За этакую сумму я б согласился без продыху пахать полгода, а тут – две недели. К тому ж я знал, что «Пасквин» почти, как мы говорим, отыгран – сборы падали, да и сезон завершался. Намедни я занемог, и мой приятель мистер Топэм меня подменил – довольно успешно, хоть…