Куклы Сатила. Разработка сержанта М - Страница 15
Через три дня история со светящимися окнами в пустой квартире повторилась. И снова Сток мчался по лестнице, и снова не мог попасть ключом в скважину, и снова застал в коридоре парня с пшеничными усами и обветренным, красноватым лицом, и выяснилось, что…
…Загорелся дом напротив, вернее секция: попасть в детскую, где, как сообщили обезумевшие родители, остались двое малышей, удобнее и быстрее всего оказалось с лоджии Стока.
На этот раз Сток не размахивал руками, проводил пожарного инспектора вниз и даже поболтал с Хуанитой.
И после посещения телефонного мастера, и после пожара казалось, что кукла в спальне изменила позу, одета наспех, лежит не так, как он оставлял ее утром перед работой, но уроки ревности Сток зазубрил накрепко и внушал себе, что бесится понапрасну, поделись сомнениями с посторонними — поднимут на смех.
В течение месяца несколько раз Сток заставал в своей квартире неизвестных, и каждый раз находилось вполне разумное объяснение пребыванию мужчин в квартире Стока в отсутствие хозяина, и каждый раз Сток замечал изменения в позе куклы и каждый раз убеждал себя, что сходить с ума теперь, когда уход Сьюзн скорее смешил, чем угнетал, неоправданно.
Сток обратил внимание, что визиты мужчин всегда означали дежурство Хуаниты, но… совпадений в жизни пруд пруди, и Сток не придал значения очевидной случайности.
Никогда раньше он не жил так размеренно. Прелести одиночества, разделенного с невиданно тактичной, ввиду постоянного молчания, особой все более очаровывали.
Странная жизнь Стока наладилась, изредка бередил вопрос: что предпочтительнее — неналаженная нормальная жизнь или налаженная странная? Неестественно? Ну и что. Стоку было с кем делиться наболевшим, было к кому спешить, кого обнимать и даже было кому покупать тряпки, заранее зная, что его ожидает лишь немая благодарность и ни намека на упрек.
Странная жизнь Стока наладилась…
Лейтенант Сатил слушал, покачиваясь из стороны в сторону. Этот Сток красавчик, изломанный, заблудший и все же… такие волнуют женщин, начинка у них особая, сразу видно. Сатил недолюбливал сказки в устах подозреваемых, но давно усвоил: дать выговориться, не перебивать — не зря потраченное время, человек перед лейтенантом может плести несусветное, громоздить небылицы одна на другую, но… нет-нет искорка истины сверкнет в отвале лжи, важно не нервничать, войти в ритм слушания, процеживать фразы, не торопясь перебирать каждое слово, будто сливы или вишни на ферме, когда хочешь подать к столу вазу ягод одна к одной.
Сатил лишь перемежал рассказ Стока восклицаниями: да ну!.. дела!.. ух ты!.. лихо!..
— Я остановил машину, вылез, задрал голову и… снова в окнах свет.
— Ух ты!
— Бегу по лестнице, сердце выскакивает, поверите, привязался к этой… ну, как ее, в общем, ясно, бегу, а гвоздит паскудная мыслишка, липкая, неотвязная. Неужели и эта?.. Распахиваю входную дверь, а в коридоре мужик.
— Лихо!
— Заношу кулак. — Сток повертел сжатыми пальцами перед носом. — Колотушка у меня дай бог, только собирался врезать, а визитер незваный сует бумажку под нос: «Электрическая компания ЭМКО приносит извинения за экстренный осмотр ввиду множественных неполадок на линии и необходимости быстрого обнаружения обрывов, замыканий или непредвиденных нарушений тракта подачи энергии». Мне вот больше всего запомнился этот тракт подачи. Напридумывают!.. Руки тут же повисли по швам.
Электрик забирает сумку, запихивает прибор в серебристую коробку — и к двери.
Я в спальню. Лежит. Вроде все как было, а шарф лиловый — или нет, тогда пестрый? — завязан бантом, да так, что я б в жизни не завязал. Вроде кто-то трогал ее, сразу кровь шибает в виски и все такое.
— Дела!
Сатил глянул на часы: мастерски завирает, не жалея ни сил, ни времени, прав, борется за себя как может. Лейтенант потянулся, нажал кнопку. Вошла розовощекая, излучающая приязнь мисс Рэмптон.
— Подбросьте-ка нам пожевать… и сока.
Мисс Рэмптон ничего себе, излишне скромна, но пообтешется в полиции, и тогда — держись. Лейтенант думал о новехоньком «мерседесе», о поездках на природу, об отпуске.
— Слушайте, Сток, у озера Слезы Марии есть кемпинг или мотельчик какой-никакой?
— Не припоминаю. — Сток машинально перебирал листки бумаги, положенные перед ним Сатилом. Лейтенант глянул на машинку, за которой обычно пулеметом тарахтела мисс Рэмптон, составляя протокол со слов подозреваемого, но… до машинки еще далеко. Сатил хотел послушать Стока, затем предложить вкратце записать сказанное, а с листочками отправиться домой и, завалившись на диван с банкой пива, перечитать хоть сто раз показания Стока, неофициальные, сумбурные, не приобщаемые к делу, а потому более искренние, чем подпертые снизу подписью-закорючкой допрашиваемого.
Впорхнула мисс Рэмптон с подносом: четыре банки сока, на картонных тарелках булки с запеченными котлетами, масло в крохотных коробочках, ножи, вилки.
Сатил дождался, когда мисс Рэмптон вышла, промазал булку маслом, смачно откусил, пережевал, запил соком, обтер рот салфеткой:
— Номер телефона так и не вспомнили?
Сток как раз протянул руку к банке.
— Какой номер? А?.. Не вспомнил.
— Жаль. — Сатил принялся за вторую булку, покончив с трапезой, кивнул на стопку бумаги: — Написали бы, как все было. А вообще не пойму, как вас угораздило? С куклой? Амуры крутить…
Сток пролил сок на штанину, попытался стереть пятно — бесполезно, — махнул рукой:
— Вот если человек потерял руку или ногу, приходится пользоваться протезом, выбирать-то не из чего.
Лейтенант усмехнулся:
— Кукла вроде как протез целого человека, подруги, значит? Лихо! Вообще-то я не осуждаю. Осуждать последнее дело, от осуждения до крови рукой подать, но… — Сатил почесал за ухом. — Вы-то как раз кровь пролили невинную, вот что скверно…
Сток не понимал, куда клонит Сатил: кровь пролил! Сказал же — кукла! Неживая! Как же кровь?..
— Здорово нарезались в тот вечер? — Полицейский крутил вилку.
Сток пожал плечами. Сатил решил помочь:
— Перечислите подряд… конечно, виски…
— Полбутылки, перед этим джин-чистяк, два раза по двойной, после вино, легкое, кажется матеус, португальское, и пива четыре жестянки.
— Большие? — уточнил Сатил. — Банки по ноль пять?
Сток кивнул: мальчишество, будто старший брат устраивает выволочку младшему.
Лейтенант отодвинул поднос:
— Прилично набрались, выходит, соображали не ахти, это ж болтовня, будто у кирных реакция обостряется. — Прикрыл глаза: — Значит, номер телефона не всплыл… а что за человек дежурная, пуэрториканка, Хуанита, кажется?..
Сток устал, внезапно ощутил бесполезность выяснений, жуть создавшегося положения: в его кровати женщина с перерезанным горлом.
Сатил умел пользоваться оружием выжидания, достал пачку зубочисток, предложил Стоку, принялся ковырять в зубах деревянной палочкой, уронил между прочим:
— Пластиковые зубочистки хуже деревянных. Точно!..
Сток кивнул. Лейтенант улыбнулся, будто сообщая: видите, восхитительное единодушие, будь то зубочистка, будь что другое…
— Хуанита красивая, — неожиданно ожил Сток. — Без дураков, точеная девчонка, цвет кожи — редко увидишь, глаза сияют. Вроде дрыхнет сутками и ест сплошь овощи, а я-то знаю: куролесит по ночам, пьет, курить может и ширяется, не веришь собственным глазам.
— Молодость, — смиренно заметил Сатил, вряд ли отметивший тридцатипятилетие. — А деньги любит?
— Кто ж не любит.
— Не так спросил. Все любят, точно, но некоторые просто шалеют, полыхают адским пламенем из-за денежек…
— Иммигрантам деньги всегда нужны. — Сток не желал догадываться, чем руководствуется Сатил, задавая вопросы. Сток сломался, смирился и лишь радовался, что не нарожал детей.
Из окна пахнуло жаром, солнце с утра сошло с ума, над городом клубилось марево, лейтенант закатал рукава рубахи, выгреб из морозильника кубик льда, провел по лбу и шее.