Кукла (сборник) - Страница 15

Наконец удалось отделаться от досадного собеседника. Повел себя невежливо, ну и что с того? Ведь парень, похоже, разрушил его жизнь. Вскочив в такси, он крикнул:

– Жми что есть силы! Нет, стой! – Вдруг захотелось купить для нее подарок: дорогое украшение или меха, все самое прекрасное, что есть на свете. И бросить к ногам. Но сейчас для этого нет времени. Да, лучший выход – купить цветы. Когда же он в последний раз дарил цветы? О, очень давно. Какой стыд! Выбор пал на огромную роскошную азалию с розовыми завитками нежных бутонов.

– Если часто поливать, будет цвести месяц или дольше, – заверила продавщица.

– Неужели?

В волнении он вышел из магазина, сжимая в руках вазон. Ей понравится. Целый месяц! И по такой доступной цене. Сейчас бутоны совсем крошечные, но с каждым днем они будут постепенно раскрываться, и растение превратится в маленький кустик, «символ моей любви», – подумал он в приливе сентиментальных чувств.

А что, если она ушла или покончила с собой? Тогда он просто сойдет с ума, с безутешными рыданиями станет осыпать покойную лепестками азалии. Эффектная сцена для последнего действия. Надо запомнить. Да нет же, больше не напишет ни строчки и посвятит всю жизнь ей, ей одной. Господи, какие страдания! Если бы она только знала, какие муки приходится терпеть. Сердце разрывается на части. Кому еще довелось пережить такой кошмар? За какие грехи это страшное наказание? Он не сомневался, что у дверей дома стоит карета «скорой помощи». И вот уже выносят на носилках бездыханное тело. Представил, как выскакивает из такси и покрывает поцелуями мертвую белую руку.

– Моя любимая, любимая…

Нет, на улице пусто. И дом с виду ничуть не изменился с момента его ухода. Расплатившись с таксистом, он тихо, словно вор, открыл парадную дверь и бесшумно проскользнул наверх. Встал у дверей ее комнаты и притаился. Внутри слышится движение. Слава Богу! Значит, ничего страшного не случилось. Захотелось кричать от радости. С глупой улыбкой на лице он распахнул настежь дверь.

Бедняжка, неужели так и строчит письма целый день напролет? И лицо бледное, измученное. С чего такой несчастный вид? Или не рада его возвращению?

– Вот, посмотри, купил тебе азалию, – робко пролепетал он, чувствуя себя последним глупцом.

В ответ она даже не улыбнулась, едва взглянула на цветок.

– Спасибо, – поблагодарила безжизненным голосом. Опять он в своем амплуа! Какая черствость и бездушие! Неужели так никогда и не поймет ее чувств? Решил, что можно вот так уйти, разбив сердце, нагуляться вдоволь, а потом явиться с цветком, чтобы загладить вину и предложить мир? Наверное, говорит себе: «Ах, цветов и поцелуя достаточно, чтобы забыть утреннюю сцену».

Если бы все было так легко и просто. Подобное отношение жестоко ранило и безмерно огорчало. Полная неспособность сопереживать. Да у этого человека просто нет сердца!

– Неужели не нравится? – спросил он тоном избалованного ребенка.

И зачем он только купил этот мерзкий цветок? Ей наплевать на пережитые за обедом терзания и страдания в такси. Полный провал. В огромном вазоне азалия выглядит глупо и напыщенно. А ведь в магазине смотрелась совсем по-другому. Теперь вот словно глумится над ним. Да и цвет вульгарный, слишком уж много розового. И вообще отвратительный цветок. К тому же без запаха. Так и хочется грохнуть об пол.

– Собираешься в будущем превратить это в традицию, как напоминание о каждой обиде? – небрежно бросила она.

И тут же возненавидела себя, проклиная в душе за сорвавшиеся с языка слова. Ведь собиралась сказать совершенно другое. Обстановка становилась невыносимой. Почему нельзя снова стать самими собой? Ему всего лишь нужно сделать первый шаг. Но ее слова обожгли сердце нестерпимой болью. Надо же, по-прежнему пропускает мимо ушей все, что ей пытаются втолковать!

– Господи! – выкрикнул он. – Да не будет другого раза! С меня довольно! Хватит! Все, кончено! Поняла?

И вылетел из дома, громко хлопнув дверью.

«Но я же совсем не то имел в виду, – вертелась в голове мысль. – Не то, совсем не то…»

Помолвка растянулась на семь лет, и жених чувствовал, что ждать дольше невозможно. Человеческому терпению наступил предел. В течение семи лет он держал нареченную за руку, стоя на приступках у изгороди, и это занятие стало изрядно ему надоедать.

Ведь полноценная жизнь не может ограничиваться такой малостью.

Да, было время, когда одного взгляда, брошенного исподтишка, хватало, чтобы он несколько недель пребывал в лихорадочном возбуждении, а нечаянное прикосновение на теннисном корте доводило едва ли не до состояния нервного срыва.

Подобные безумства остались в далеком прошлом. Теперь ему не восемнадцать лет, а двадцать четыре, и в приливе ироничного настроения он порой размышлял, как поступил бы Наполеон, предложи кто-нибудь полководцу взамен армии коробку с оловянными солдатиками. И тут ему приходило в голову, что знаменитая теннисистка Сюзанна Ленглен, в свою очередь, тоже возмутилась бы, если бы ее заставили играть ракеткой для бадминтона и воланом.

Молодой человек был искренен в своих чувствах, доведен до отчаяния и очень сильно влюблен.

Расставание в половине десятого вечера с пожеланием спокойной ночи представлялось современным аналогом пыток, изобретенных испанской инквизицией. В такие моменты ноги сами собой подкашивались в коленях, пальцы бессильно хватали воздух, а язык прирастал к гортани. Потом из груди вырывался глухой стон, и хотелось лезть на стену. Супружество виделось единственным решением проблемы… И вот, стиснув зубы и краснея от смущения, со сжатыми в кулаки пальцами, он пришел к отцу невесты, чтобы объявить о своем намерении.

– Сэр, – начал он, – так дольше не может продолжаться. Мне необходимо жениться.

Отец посмотрел на гостя сверху вниз.

– Охотно верю, – согласился он. – Только ко мне это не имеет ни малейшего отношения. Что же касается молодых людей вашего типа, лично я убежден, что длительная помолвка им только на пользу. Вы помолвлены семь лет, почему бы не составить договор еще на такой же срок?

– Сэр, мы не можем больше ждать. Стоит взглянуть друг на друга, и мы чувствуем…

Старик бесцеремонно оборвал его признание:

– Ваши чувства меня не интересуют. Ответьте-ка лучше, способны ли вы содержать жену?

– Нет… то есть да. Я найду работу.

– А что вы умеете?

– Могу чинить автомобили.

– Понятно. И полагаете, этого достаточно, чтобы обеспечить счастье моей дочери?

– Ну, в некотором роде…

– Так. Значит, вы рассчитываете сделать девушку счастливой, не имея ни денег, ни работы, ни профессии? Только орудуя гаечным ключом?

– Сэр, я…

– Чудесно. У меня нет слов. Дочери двадцать четыре года, и она вольна поступать как пожелает. Свадебные расходы я беру на себя, но потом вы оба не получите от меня ни пенни. Стало быть, вы утверждаете, что можете работать? Чутье подсказывает мне, что ваш брак будет удачным.

– Сэр, позвольте мне… могу я…

– Разумеется. Можете убираться прочь!

Свадьба прошла хорошо, как и полагается. В церкви звонили колокола, невеста была в белом платье и фате с флердоранжем, звучал гимн «Голос, пронесшийся над Эдемом».

У жениха от волнения заплетались ноги, потом он долго возился с обручальным кольцом, забыл свои слова и смотрел на невесту, как пекинес на плитку шоколада.

Пили шампанское, произносили тосты, а в завершение осыпали молодых дождем из конфетти и бросили на счастье старый башмак. Новобрачные покинули торжество во взятом напрокат малолитражном автомобиле «Остин-7» всего с пятью фунтами в кармане и парой чемоданов.

Из мебели в наличии имелась только палатка.

– Любимая, – обратился он к молодой жене, – я не могу отвезти тебя в отель на берегу моря даже на уик-энд. Придется провести ночь под звездами.

Супруга оказалась более практичной.

– Мы поедем на машине в Лондон, снимем комнату и найдем работу. Но сначала должен быть медовый месяц. Давай проведем его в палатке, которой я пользовалась, когда ходила в скаутах.