Кукла колдуна (СИ) - Страница 49

В ту же секунду двое охранников, что стояли по краям одного из коридоров, схватили меня за ошейник, грубо ведя вдоль клеток для преступников.

Я беспокойно вертела головой, глуша отчаянно бьющееся сердце. Рассматривая пустые подстилки в камерах.

И наконец в одной из них увидела брата.

Парень стоял, прижавшись к решеткам, и напряжённо вслушивался в разговор Элеандоры. Но стоило ему увидеть меня, из горла вырвался хриплый шепот:

— Нет, Ари. И тебя?..

Его взгляд потускнел и наполнился болью. Под светло-серебристыми глазами залегли густые тени. Щеки ввалились, тело исхудало.

Я закрыла рот рукой, чтобы не закричать.

"Слишком долго меня не было, да, брат?.." — спросила глазами.

Но он ничего не ответил. Опустил взгляд, а затем упёрся лбом в руку на решётках. Словно смертельно устал.

Едва охранники пристегнули мой ошейник за цепь к стене, как дверь сырой клетки за ними закрылась. В коридоре послышались ленивые разговоры, и вскоре все затихло. Только тогда в опустившейся тишине раздались тихие шаги, и с другой стороны от решёток появился Дайрен.

Он упёр руки в железные прутья и, молча, посмотрел на меня. В голубых радужках плескалось чёрное отчаяние.

— Зачем ты это сделала? — стиснув зубы, спросил он. Еле слышно. До свиста в сдавленном горле.

И в следующую секунду решетка под его пальцами вдруг поменяла цвет на оранжевый.

Дайрен зашипел и отдернул руки.

— Так было нужно, — прошептала я в ответ, подходя ближе.

Цепь позволяла. Я коснулась прутьев, просунула руку сквозь них и опустила ладонь на щеку мужчины.

Рыцарь еле заметно вздрогнул. Он смотрел на меня голубыми глазами вечернего неба, в которых светилось слишком много непонимания и боли для человека, который должен ничего не чувствовать.

Я притянула его лицо к себе и быстро поцеловала. Отстранилась, сделав шаг назад, убрала руки за спину. Чтоб никто даже случайно не заметил, не догадался, что нас до сих пор что-то связывает.

У Дайрена своя жизнь. И я не собиралась ее портить.

— Уходи, — прошептала тихо. — И не думай обо мне.

Несколько секунд мужчина ещё смотрел мне в глаза. А затем резко развернулся и пошел прочь. Быстрым твердым шагом. Ни разу не оглянувшись.

И только плотно стиснутые челюсти и сжатые кисти могли намекнуть о том, что на самом деле чувствует первый рыцарь мрака.

Мы долго говорили с братом. Он был рад видеть меня, но осознание того, что теперь умрем мы оба, казалось, полностью его уничтожило. Поэтому все, что я пыталась сделать первый час после нашей встречи — это привести в порядок его душевное равновесие. Честно сказать, сделать это было не так-то просто. Как я поняла по отрывистым рассказам, встречи с Элеандорой очень сильно подкосили его физическое и умственное состояние.

— Ари… Ощущение от того, как из тебя высасывают эфир, не сравнить ни с чем. Это самое ужасное, что я чувствовал в своей жизни, — говорил он сбивчиво. — Но я — мужчина. Я могу потерпеть. А ты — девушка. Моя сестра. И мысль, что тебе придется это испытать, сводит меня с ума.

— Не думай об этом, прошу тебя, — говорила я в каменную стену, представляя лицо брата. — Поверь, это не главное. Главное, что мы ещё живы.

— Но как ты попала сюда? Почему? — звучал его напряжённый голос.

Говорить, что я пришла именно за ним, было явно плохой идеей.

— Я обязательно расскажу тебе. Но не сейчас. Правда. Ты должен мне верить.

Кажется, в этот момент Кэл все же начал догадываться, что я здесь не просто так. Многозначительное молчание накрыло тюремный коридор, и стало слышно, как изредка падают где-то капли воды на каменный пол.

— Мне нужно немного времени, — прошептала я почти одними губами.

Следующий час прошел в молчании. Брат не отвлекал, словно чувствовал, что мне необходима концентрация.

Я прошлась по камере насколько позволяла цепь на шее, чтобы привести мысли в порядок. Меня лихорадило.

Вот все и случилось. Я по собственной воле оказалась там, куда так боялась попасть. И теперь пора приступать к делу.

Дернула рукой железное кольцо на шее. Звякнула цепь. Магия внутри меня отозвалась глухим рычанием. Словно мурлыкающего кота вдруг накрыли подушкой и душат.

Но, надеюсь, это ненадолго.

Руки немного дрожали. То, что я задумала, было страшно, но сейчас это казалось единственным выходом. Пускай это перечеркнет всю мою прошлую жизнь. Главное, чтобы в результате мы с братом оказались на свободе.

Я знала, что завтра наступит праздник Черного солнца. Редкое фуриянское торжество, когда солнце исчезает, а день превращается в ночь. Целые сутки небо будет полно тьмы, увеличивая природные силы фурий и уменьшая эфир фей. Только на закате появится светило, окрашивая горизонт в небывалый огненно-кровавый цвет. И вновь опустится мрак.

И я собиралась воспользоваться магией этого дня.

Идея пришла в голову совсем недавно, когда Дайрен рассказывал о железе, созданном из крови фурий. Еще тогда стало ясно, чем закончится мое заключение в тюрьме. Вряд ли в казематах дворца феям оставили бы шанс воспользоваться магией. А значит, я в короткий срок должна была найти возможность разрушить чары магического металла.

Для феи, которую и колдовать-то никто не учил, это невыполнимая задача. У меня не хватит сил ни сломать кольцо ошейника, ни уничтожить заклятье, лежащее на нем. Казалось бы, я в ловушке. Выхода нет.

Но решение пришло само, стоило вспомнить, что завтра за день. Теперь осталось лишь не испугаться и дойти в задуманном до конца.

Ночь пролетела незаметно, но восхода солнца так и не настало. В маленьком окошке над самым потолком не золотился утренний свет. Ничто не освещало унылую камеру.

Но мне и не нужен был свет. Я села на стог грязной соломы в углу помещения и глубоко вздохнула. Прошлась взглядом вокруг, ища какой-нибудь подходящий для моей задумки предмет. Ничего нужного не нашлось, но я становилась на одном участке собственной цепи, где звенья оказались отлиты не слишком ровно.

Восход солнца я всегда чувствовала безо всяких часов. Привычка вставать рано играла свою роль. Поэтому мне не нужно было видеть свет в окне, чтобы знать: утро наступило.

Как только это произошло, я постаралась взять себя в руки. Глубоко вздохнула и закрыла глаза.

Сегодня мне предстояло попрощаться с большей частью того, что было дорого, надеясь, что удастся сохранить оставшиеся крохи. Через несколько минут, если все пройдет хорошо, я забуду старые привычки, забуду все, что мне нравится. Предам память своих родных и близких. Перестану чувствовать природу, слышать цветы, ощущать настроение ветра. Бабочки уже никогда не прилетят ко мне на ладонь.

Это может показаться не так уж страшно. Что с того, что я потеряю себя, если взамен спасу жизнь брата?

Собственное благополучие — пустяк, когда на другой чаше весов лежит чье-то дыхание.

Но на самом деле от страха у меня дрожали даже губы.

Дальше тянуть было нельзя. Скоро день войдёт в свои права, а я не знаю, как решит отпраздновать Чёрное солнце проснувшаяся царица фурий. Потому, мысленно попрощавшись с прошлым, я оставила его далеко позади. Как можно сильнее полоснула по ладони кривой стороной цепи, добившись того, что торчащий осколок распорол кожу.

Больно.

Кровь такая красная. Пугающая.

Руки тряслись, когда я обмакнула палец в краску из собственного тела и нарисовала на стене лист Рен. Священного дерева фей, которое считается символом нашей богини.

Набрала в грудь воздуха и произнесла, отчаянно боясь, что не получится.

И, наверно, ещё сильнее боясь, что наоборот, все выйдет так, как нужно.

— Я отрекаюсь от тебя, Флора, мертвая богиня фей, — голос охрип, на глаза навернулись слезы. И я перечеркнула лист Рен, быстро начертив рядом сову — древний символ Фауны. — И отдаю свою кровь твоей сестре.

Ещё до того, как символом фурий стал бог-скорпион, они поклонялись Фауне. Ещё до того, как они отреклись не только от фей, своих кровных братьев, но и от собственных корней.