Куда боятся ступить ангелы - Страница 7

Это было уже чересчур, и Филип отчеканил:

-    Нет, я бы хотел повидаться с вами сейчас же, у меня в комнате, я приехал в такую даль исключительно по делу.

Он услышал, как мисс Эббот ахнула. Синьор Карелла, закуривав­ший вонючую сигару, ничего не заметил.

Как Филип и ожидал, оставшись наедине с Лилией, он перестал нервничать. Знакомое ощущение интеллектуального превосходства придало ему сил, и он гладко начал:

-    Дорогая Лилия, не будем устраивать сцен. До приезда сюда я думал, что мне придется расспрашивать вас. Теперь такая необходи­мость отпала. Я знаю все. Кое-что мне рассказала мисс Эббот, ос­тальное я видел собственными глазами.

-   Собственными глазами? - повторила Лилия и, как он вспоминал позже, залилась краской.

-    Да, что он, вероятно, хам и, уж во всяком случае, плебей.

-    В Италии нет плебеев, - быстро возразила она.

Филип прикусил язык. Это были его собственные слова. Она до­конала его, прибавив:

-    Он - сын зубного врача. Ну и что тут такого?

-    Благодарю за сообщение. Как я вам уже доложил, мне это изве­стно. Мне известно также, что такое зубной врач в захудалом про­винциальном итальянском городке.

Ему не было это известно, но он предположил, что зубной врач - звание достаточно низкое. Лилия, как ни странно, не стала противо­речить, однако ядовито заметила:

-    Вы меня удивляете, Филип, я всегда думала, что вы за равенст­во и все такое прочее.

-   А я так думал, что синьор Карелла - представитель итальянской аристократии.

-    Ну, мы просто написали это в телеграмме, чтобы не шокировать дражайшую миссис Герритон. Но это правда. Просто его семья - младшая ветвь. Всегда ведь семьи разветвляются. В вашей, напри­мер, есть кузен Джозеф. - Она как нельзя более находчиво помяну­ла единственного нежелательного представителя клана Герритонов. - Отец Джино - сама любезность. Карьера его идет очень успешно. В этом месяце он как раз переезжает из Монтериано в Поджибонси. Что касается меня, то мое ничтожное мнение таково: важно, каков чело­век. Но вы, конечно, со мной не согласитесь. Кстати, дядя у Джино, должна вам доложить, священник, все равно как пастор в Англии.

Филип прекрасно знал, чего стоят итальянские священники, и так долго распространялся на эту тему, что Лилия прервала его:

-    Ну, хорошо, а его кузен - адвокат в Риме.

-    Какой еще адвокат?

-    Такой же, как вы, с той разницей, что у него уйма работы и он не может брать отпуск в любое время, когда захочет.

Она ужалила больно, но Филип постарался не показать виду. Он переменил тактику и мягким, примирительным тоном произнес сле­дующую тираду:

-     Происходящее мне кажется скверным сном. Таким скверным, что дальше некуда. Если бы в этом человеке была хоть одна благо­родная черта, я бы еще мог тревожиться. А так - я возлагаю надеж­ды на время. Сейчас, Лилия, он вас опутал, обманул, но скоро вы его раскусите. Ведь не может быть, чтобы вы, леди, привыкшая к благо­воспитанному обществу, могли долго выносить человека, чье поло­жение не выдерживает сравнения даже... даже с положением сына зубного врача королевской челяди в Англии. Я вас не виню. Винова­ты чары Италии. Вы знаете, я сам не раз им поддавался. И еще ви­новата мисс Эббот.

-    Каролина? Почему? При чем тут Каролина?

-    Мы ждали, что она... - Филип сообразил, что ответ повлечет за собой неприятное объяснение, и, махнув рукой, продолжал: - Поэто­му я уверен, и вы в глубине души согласитесь со мной, что помолв­ка долго не продлится. Подумайте о своем доме, об Ирме! Я даже скажу: подумайте о нас. Вы же знаете, Лилия, вы для нас не просто родственница. Если вы на это пойдете, я потеряю сестру, а моя мать потеряет дочь.

Она как будто была тронута, во всяком случае, отвернулась и ска­зала:

-    Я уже не могу разорвать помолвку.

-    Бедная Лилия, - сказал он, искренне растроганный. - Я знаю, как вам больно. Я приехал спасти вас, и хотя я человек кабинетный, но не побоюсь выступить против наглеца. Он просто-напросто на­хальный мальчишка. Думает, будто сможет заставить вас угрозами сдержать слово. Он спасует, когда увидит, что имеет дело с мужчи­ной.

Для того, что за этим последовало, требуется подобрать сравне­ние - удар, взрыв порохового склада, землетрясение... Филипа под­няло в воздух, хлопнуло о землю и утянуло в бездну. Лилия поверну­лась к своему доблестному защитнику со словами:

-    Я буду благодарна вам, если вы, наконец, оставите меня в покое. И ваша мать тоже. Двенадцать лет вы меня воспитывали и мучили, больше я терпеть не желаю. Вы думаете, я дурочка? Думаете, бес­чувственная? Как же, помню, когда я пришла в ваш дом совсем мо­лоденькой новобрачной, и смотрели-то вы на меня свысока, доброго слова ни разу не сказали, каждый шаг обсуждали, а потом решили, что бывает и хуже. Ваша мать меня исправляла, ваша сестра делала мне выговоры, вы отпускали шуточки на мой счет, чтобы показать, какой вы умный! Даже когда Чарлз умер, мне все равно пришлось ходить в постромках, чтобы поддерживать честь вашего надутого се­мейства. Меня заперли в Состоне, заставили вести хозяйство, отня­ли всякую возможность снова выйти замуж. Нет уж, спасибо! Хва­тит! «Наглец»? «Нахальный мальчишка»? Сами вы наглец и нахаль­ный мальчишка. Нет, благодарение Богу, я теперь не боюсь никого, у меня есть Джино, и на этот раз я выхожу замуж по любви!

Эта грубая и одновременно справедливая отповедь потрясла Филипа. Но нестерпимая дерзость Лилии взвинтила его, и он тоже взо­рвался:

-   А я запрещаю вам выходить за него! Вы, верно, презираете ме­ня, считаете слабым, ничтожным! Ошибаетесь! Вас, неблагодарную, дерзкую, презренную женщину, я все равно спасу, чтобы спасти Ир­му и наше доброе имя. Тут в городе я устрою такой скандал, что вы оба пожалеете, что встретились. Я не остановлюсь ни перед чем, кровь во мне кипит. Не советую смеяться. Я запрещаю вам выходить замуж за Кареллу и сейчас же скажу ему об этом.

-   Ради Бога! - закричала она. - Скажите ему сейчас же, объясни­тесь с ним! Джино! Джино! Иди сюда! Фра Филиппо против нашего брака!

Джино явно слушал под дверью - так быстро он появился.

-   У фра Филиппо кипит кровь. Он не остановится ни перед чем. Ах, осторожнее, берегись его!

Она вульгарно раскачивалась, изображая походку Филипа, потом, с гордостью взглянув на широкие плечи своего нареченного, вы­порхнула из комнаты.

На драку она их подбивала, что ли? Филип и не думал драться, да и Джино, видимо, тоже: он стоял посредине комнаты, нервно моргая и кривя губы.

-   Пожалуйста, сядьте, синьор Карелла, - сказал Филип по-италь­янски. - Миссис Герритон очень возбуждена, но я не вижу, почему бы нам не соблюдать хладнокровие. Могу я предложить сигарету? Пожалуйста, сядьте.

Но Джино отверг сигарету и стул и остался стоять, ярко освещен­ный лампой. Филип укрыл лицо в тени, обрадованный таким пре­имуществом.

Долгое время он молчал. На Джино это могло произвести впечат­ление, а ему давало время собраться с мыслями. На сей раз он не со­вершит ошибки, не станет бушевать, он просто заразился скандаль­ностью от Лилии. Он даст почувствовать свою силу, оставаясь сдер­жанным.

Почему же, когда он поднял голову, Джино корчился от внутрен­него смеха? Гримаса тотчас исчезла, но Филип стал нервничать и за­говорил еще напыщеннее, чем хотел:

-    Синьор Карелла, я буду с вами откровенен. Я приехал, чтобы помешать вашему браку с миссис Герритон. Вы оба будете несчастливы, если поженитесь. Она англичанка, вы итальянец. Она привык­ла к одному образу жизни, вы - к другому. И, простите мои слова, она богата, а вы бедны.

-   Я женюсь на ней не потому, что она богата, - последовал серди­тый ответ.

-   Я не предполагал этого ни на одну минуту, - учтиво возразил Фи­лип. - Вы честный человек, я в этом уверен. Но правильно ли вы по­ступаете? Позвольте мне напомнить - она нам нужна дома. Ее малень­кая дочь останется сиротой. Наша семья распадется. Если вы согласи­тесь исполнить мою просьбу, вы заслужите нашу благодарность... и не останетесь без вознаграждения за понесенное разочарование.