Кто защитит защитника - Страница 3

…Особенно угнетает мысль, что подорвана вера в торжество справедливости у моих дочерей. Я не в силах их успокоить. Как же теперь им жить и работать?

Член партии с 1944 г. — подполковник запаса, имею 12 правительственных наград…»

«…Бесконечные мои скитания, конфликты с браконьерами и судебные тяжбы стали невыносимыми Для жены. С целью вынудить меня уволиться из рыбоинспекции, в 1972 году жена перевелась в Свердловск на должность зам. главного инженера института «Свердловскгражданпроект». Однако признать себя побежденным и уехать я решительно отказался. Тогда начались гонения на мою жену. Пришлось пойти на компромисс; я выполнил условие жены и уволился из инспекции рыбоохраны, после чего она вернулась в Тагил. Я перешел на работу в Северо-Уральскую бассейновую инспекцию.

Долго рассказывать — напомню лишь, что беспощадная Вырубка уральских горных лесов рано или поздно должна была привести к обмелению рек и мелководью. Уже будучи руководителем Н.-Тагильского филиала бассейнового управления, я представил в вышестоящие органы доклад об ожидаемом дефиците воды. Доклад был воспринят с недоверием. Однако мой прогноз подтвердил паводок 1975 года — он оказался катастрофически малым. Знакомство с гидрологическими характеристиками водоисточников (результат долголетних наблюдений) позволило мне разработать и представить «Схему развития системы промышленного и питьевого водоснабжения Н.-Тагильского промузла на 1975–1980 гг.»

Схема была одобрена в горкоме и исполкоме горсовета, но отклонена специалистами Свердловского института «Союзводоканалстрой» и начальником бассейнового управления как «неприемлемая». После вмешательства т. Рябова (работавшего в это время первым секретарем Свердловского обкома партии. — Б. Р.) все оказалось приемлемым. За два месяца выполнили изыскательские и проектные работы (на 1-й этап). Совет Министров СССР отпустил 3 миллиона рублей. Решением бюро ГК КПСС я был назначен заместителем начальника штаба партийного руководства стройками.

За разработку «схемы» и участие в стройках решением ГК КПСС и исполкома горсовета я награжден Почетной грамотой, памятной медалью «За строительство источников водоснабжения г. Н.-Тагила» и настольными часами в хрустальной оправе. Кроме того, решено установить обелиск на канале «Европа — Азия» с именами инициаторов и ударников стройки.

Таким образом, из опального инспектора рыбнадзора я Превратился в уважаемого гражданина города…

Да, еще не сказал: в результате разбора жалобы комиссией обкома КПСС все обвинения с меня сняты».

Можно добавить, что ныне не у дел многие бывшие противники и недоброжелатели инспектора Абусова.

Все хорошо, что хорошо кончается, если считать это концом и если, конечно, спустя какое-то время все не начнется сначала. Ведь говорят же про Абусова, что он «неуживчивый», этим словом подменяется иногда «принципиальный» и «честный».

Справедливость восторжествовала, к чему же мы все это рассказываем? Да хотя бы к тому, что выводы высокой Комиссии Не оглашались широко, с ними мало кто был ознакомлен, и, таким образом, пусть хоть наша публикация снимет всякий намек на подозрение и недоверие. Ибо и по сию пору кой-кто хотел бы «набросить тень на плетень», поворошить старое, толкуя его по-своему. Пусть все знают, чем все кончилось — на страх браконьерам всех мастей, на радость друзьям и справедливому делу.

«Не хотелось бы беспокоить и без того занятого человека, однако обстоятельства вынуждают. Как говорилось на фронте, головы поднять невозможно…

Возможно, Вы не забыли Виктора Александровича Куркина. Вы встречались с ним. Так вот он, уволившись по болезни из органов, устроился работать в охотоинспекцию. Работал отлично… А сейчас уже в третий раз «уволили» с должности, засылают, куда Макар телят не гонял, где и охотохозяйства никакого нет и охранять нечего… Ходит по ступенькам судов и прокуратуры. Преследуются даже все сочувствующие Куркину, В охотоинспекции восемь человек сидят у порога и ждут своего восстановления на работе. Все в положении Куркина… При этом, конечно, гремят выстрелы браконьеров. Ваш приезд в Уральск не только желателен, но необходим…»

Все письмо в том же духе, в конце — подпись старого моего знакомого, известного в тех дальних местах охотоведа.

Куркин? Отлично помню его по тем временам, когда занимался выяснением обстоятельств браконьерства на реке Урал и приезжал в Уральск, в результате чего появилась статья «Осетры и щуки». Интеллигентный, моложавый, человек квалифицированный, знающий следователь, он произвел на меня чрезвычайно хорошее впечатление, а интуиция ни разу не обманывала меня. Именно от Куркина я получил объективное освещение всех событий: позднее ни один факт не был опровергнут.

Значит, вот оно что: следователь Куркин стал охотоведом-инспектором. Для него, похоже, ничего не изменилось, он по-прежнему на страже интересов народа, государства, но изменилось отношение к нему: он стал гонимым. За что же?

Я вылетел в город Уральск.

Из жалобы В. А. Куркина на имя первого секретаря областного комитета Партии.

«До июля 1974 года главным госохотоинспектором Уральской области работал Широких В. С., который решением бюро обкома снят с занимаемой должности и ему объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку за разбазаривание государственных средств и многие другие неблаговидные поступки. Короче говоря, в 1973 году Главное управление охотничьего хозяйства республики выделило Уральской госохотоинспекции 100 000 рублей для постройки четырех егерских кордонов по 22 800 руб. каждый, а в конце года оказалось — деньги израсходованы, а кордонов нет…».

Егеря простуживаются, болеют, их семьи тоже — жить-то негде. Зато появились комфортабельные «отели» для заезжих «гостей» — охотников. Много еще желающих поживиться за счет бесплатных даров природы, погреть руки у ее костерка… Куркин начал разматывать клубок, и потянулась ниточка.

Куркин, в прошлом сотрудник ОБХСС, борется с браконьерством с 1967 года. Теперь ему пришлось столкнуться с браконьерством куда более изощренным: с браконьерами и потатчиками в своей среде. Однако после письма охотоведа о разбазаривании государственных средств началось: сперва придирки, потом — прямое обвинение: отбирал, мол, у браконьеров дичь и присваивал. Человек с вышим юридическим образованием оказался беззащитным перед такой формой «борьбы», как клевета.

Да, труднее всего разоблачить тайные козни-оговоры, преследование, прикрываемое внешней формой благопристойности, соблюдением формальных служебных норм. Чтобы избавиться от нежелательного сотрудника, издали приказ о переводе его в глухой отдаленный район, мотивируя производственной необходимостью (в нарушение Устава службы госохотоинспекции, утвержденного Советом Министров Казахской ССР, согласно коего старший егерь должен находиться в областном центре). А у него семья, жена работает, дети учатся; переезжать — бросить квартиру. Был расчет — не поедет, откажется, и тут же уволить. Но он заявил, что поедет, только сперва обжалует приказ. Тогда, не откладывая в дальний ящик, уволили. По справке, по которой можно уволить. (После заместитель городского прокурора признает, что подписал справку не читая.) А Куркин — еще и секретарь партийной организации. Парторг без должности. Парадокс, но факт! К моменту моего приезда в Уральск над Куркиным нависла угроза исключения, начались хождения по партийным инстанциям. Против него на собрании голосовали те, кого он уличал в браконьерских действиях.

«Я в Коммунистической партии 22 года, — писал В. А. Куркин. — Работая в госохотоинспекции, последние два срока, несмотря на мои просьбы и объяснения, что я болен и мне очень трудно, избирался секретарем первичной парторганизации рыбинспекции, Общества охотников и рыболовов, охотоинспекции. Я пенсионер органов внутренних дел, до 1970 года работал старшим инспектором ОБХСС УВД Уральской области, при выходе на пенсию награжден ценным подарком. Имею правительственные награды. Работая в охотоинспекции, Главным управлением награждался денежной премией…»