Кто убьет любимую? - Страница 46

Но Есехина эта вакханалия, казалось, совершенно не трогала. Он отвечал на телефонные звонки, отдавал какие-то распоряжения, смотрел по телевизору, как страна превращается в большой сумасшедший дом, а мысленно вновь и вновь возвращался к разговору с Григорьевым.

Теперь уже у Дмитрия не было никакого сомнения: все те самые чистые, самые нежные, самые необыкновенные чувства, которые он испытывал если не за всю свою жизнь, то за последние десять-пятнадцать лет, были вызваны всего лишь примитивной женской хитростью, расчетом. Это было не просто обидно, а как-то мерзко, оскорбительно. О какой любви можно говорить, спрашивал он себя, если Варя не сочла нужным хотя бы позвонить сразу после начала нового финансового кризиса. А она не могла не знать, что значат для него все эти события.

Еще через пару дней, окончательно ошалев от своих тяжелых мыслей и бесконечных телефонных звонков разъяренных клиентов, Дмитрий решил просто уехать с работы и как-то отвлечься. И раздумывая, чем бы ему заняться, он вдруг вспомнил о сыне.

Они не виделись уже почти два месяца. Правда, Есехин знал, что последние три недели Саша провел в каком-то лагере в Подмосковье — Ольга рассказала об этом во время их последнего телефонного разговора. Но все равно ему стало неловко, и он тут же позвонил жене на работу.

— Здравствуй, — настороженно ответила она, так как обычно Дмитрий звонил домой. — Что-то случилось?

— А почему обязательно должно что-то случиться? Может, я просто хотел с тобой поговорить?

Жена промолчала, показывая, что шутка была не из лучших, и она была права.

— Я, в общем-то, вот по какому поводу, — поспешил Есехин перейти на деловой тон. — У меня появилось свободное время и захотелось увидеть Сашу. Это возможно?

— С чего это у тебя днем свободное время?

— Дефолт, — коротко пояснил он.

— Да-да… Ты выстоишь? — в ее голосе послышалось неподдельное участие и тревога.

— Ты же меня знаешь. Выкручусь.

Ольга еще немного помолчала, видимо, борясь с желанием подробнее расспросить Дмитрия о его делах. Но свою гордость ей было не перешагнуть.

— Саша сейчас дома, — наконец сказала она. — Пару дней назад я забрала его из лагеря и теперь больше недели, пока не начнутся занятия в школе, будет болтаться без дела. Так что ты вполне можешь ему сейчас позвонить… Кстати, он мне все уши прожужжал какой-то автомобильной выставкой…

Есехин вспомнил, что в конце августа в Москве всегда проходит международный автомобильный салон. Он даже видел репортаж о его открытии в выставочном комплексе на Красной Пресне. В телевизионном сюжете еще говорилось, что кризис снизил интерес к салону. Но им с Сашкой это будет только на руку — меньше придется толкаться.

— Хорошо, что ты мне об этом сказала. Я с ним сейчас туда съезжу.

Возникла пауза. Она продолжалась ровно столько, сколько нужно было, чтобы оба не заподозрили друг друга в слабости и желании уступить.

— Ну, пока, — сказала Ольга и повесила трубку.

Дмитрий тут же перезвонил сыну. Понятно, что предложение поехать на автомобильную выставку никаких возражений не вызвало.

Когда Есехин подъехал к своему дому, Саша уже стоял на углу. На нем была белая майка, размера на два больше, чем нужно, выпущенная поверх таких же необъятных потрепанных шорт. А на ногах — стоптанные кроссовки.

Подчеркнутая небрежность в одежде явно свидетельствовала, что ему уже не безразлично, как он одевается. И, скорей всего, последние веяния молодежной моды были восприняты этим летом в лагере. Во всяком случае, прежде Дмитрий такого тряпья на сыне не видел.

— Привет, — влезая на переднее сидение, буркнул Саша, словно расстались они сегодня утром.

Направляясь за сыном, Есехин пытался представить, какой будет их встреча, ведь они впервые расставались больше, чем на месяц. Он не хотел, чтобы между ними возникла какая-то неловкость и надеялся, что Саша обрадуется ему. Но тот выглядел совершенно равнодушным, и это немного покоробило Дмитрия.

По пути в автомобильный салон он искоса поглядывал на сына, отмечая произошедшие в нем перемены. А они были очень заметны: в течение нескольких летних месяцев Саша еще больше вытянулся и превратился в карикатурное подобие взрослого человека — большая голова, длинные, но тощие руки и ноги. Просторная одежда только подчеркивала его худобу. А облупившийся на солнце нос, коротко подстриженные, выгоревшие волосы придавали ему вид уличного босяка.

— Как ты провел время в лагере? — спросил Дмитрий.

Саша пожал плечами и рассеянно бросил:

— Хорошо.

— С кем-то подружился?

Худые плечи поднялись и опустились еще раз.

— Скоро в школу?

— Да, — последовал очередной короткий ответ.

Только когда они приехали на выставку и, купив билеты, прошли в павильоны, Саша оживился. Он облазил чуть ли не все автомобили, сопровождая свои исследования лаконичными, но очень эмоциональными комментариями: «Класс! Клевая машина! Супер!» И то, что Дмитрий активно поддерживал такие оценки, наконец-то расположило к нему сына.

Потом они сидели в одном из летних кафе, во множестве разбросанных по территории выставки. Их столик находился на краю открытой площадки, откуда хорошо просматривались высотное здание гостиницы «Украина» и излучина Москвы-реки. Было жарко, но иногда надвигалось курчавое облачко, и из-под него начинал дуть ветерок. Тогда по воде бежала легкая рябь и хлопали парусиной стоявшие в кафе зонтики.

Себе Есехин взял чай, а сыну — апельсиновый сок и пирожные. Какое-то время они делились впечатлениями о выставке, но потом у них произошел разговор, которого Дмитрий боялся и к которому готовился уже давно.

— Вы с мамой будете жить отдельно? — неожиданно, вне всякой связи с предыдущей темой, спросил Саша.

— Пока, да.

— Почему?

— На то есть целый ряд причин. — Есехин взвешивал каждое слово.

Саша задумался.

— У тебя будет другая жена?

— Ну… возможно.

— И другие дети?

— Послушай, мы с твоей мамой еще не развелись, и я не хочу отвечать на гипотетические вопросы. — Дмитрий шумно передвинул пластиковое кресло по бетонному полу и сел так, чтобы ему в глаза не било солнце.

Сын опять задумался. Ему, видимо, нелегко давалась логика взрослых людей.

— А когда вы женились, вы говорили, что любите друг друга?

— Уф-ф-ф… Ну, как это обычно бывает, — промямлил Дмитрий.

— Значит, вы обманывали друг друга?

Сашины глаза хитро блеснули. Возможно, он давно приготовил эту логическую ловушку.

— Почему обманывали? Чувства могут приходить и уходить. — Есехин вдруг испугался, что он может быть непонятным или неубедительным. — Послушай, то, что произошло между мной и твоей мамой, вовсе не означает, что никому нельзя верить. Есть люди, которым ты должен верить всегда! Запомнил? Всегда! И в первую очередь, это твои близкие: мама, бабушка, я… Понимаешь, обстоятельства бывают разные, жизнь порой все так закручивает… но ты должен нам верить…

Часам к семи, когда Ольга уже возвращалась с работы, Дмитрий привез сына домой. Он проводил Сашу до подъезда, а потом поехал на дачу.

На дорогах опять были пробки. Медленно продвигаясь в потоке машин, Есехин вспоминал разговор с сыном и его вопрос: «Значит, вы обманывали друг друга?» Но думал он при этом не о жене, а о Варе. Он вообще в последнее время думал только о ней.

Мысли были путаными, обрывистыми. К тому же Есехин чувствовал себя плохо: тело знобило, на лбу выступал холодный пот. Возможно, его просквозило в машине — он любил ездить с опущенным стеклом. В такую жару это было небезопасно. И болезненное состояние Дмитрия только усиливало мешанину в голове.

«Как же я могу учить сына верить близким людям, когда сам не верю дорогому мне человеку?! — думал он. — Пусть у меня будет тысяча косвенных доказательств неверности Вари, но все равно не может быть обманом тот поцелуй на краю обрыва, тот порыв страсти в заснеженном лесу. Ну и что из того, что до меня у нее был Григорьев?! Мы не дети, у каждого из нас кто-то был. А все его разговоры, обвинения в коварстве — это лишь сопли мужчины, получившего отставку. Он просто ревнует и пытается ей мстить!»