Кто-то мне должен деньги - Страница 42

Она приподняла голову ровно настолько, чтобы увидеть мое лицо.

— Свихнулся ты, что ли? Когда тебя уже пристрелят, психа такого…

— Послушай. Мы спустимся с другой стороны. Их теперь только двое, и оба на этой стороне, а мы спустимся с другой, спрыгнем с поезда, и они нас не поймают.

— Ага,— сказала она.

— Тогда давай.

С той стороны лестницы не было, но был выступ над окном и много всяких штучек, за которые можно держаться. Слезать оказалось нисколько не труднее, чем падать с крыши.

Когда мы с Эбби оказались внизу, я потратил немало времени, инструктируя ее, как прыгать с поезда. Я объяснил ей, что надо полностью расслабиться, не напрягаться ни в коем случае, после падения катиться, ни за что не хватаясь, и постараться угодить в сугроб, и дал еще немало полезных советов. Она тупо кивала, и я видел, что она совершенно меня не слушает. Оставалось только надеяться, что хотя бы что-то из того, что я сказал, просочилось в ее подсознание, и это все-таки поможет ей при прыжке.

Я огляделся по сторонам. Мы проезжали мимо пустынной улицы, и прямо от рельсов начинался пологий склон, в конце которого виднелись хозяйственный двор супермаркета и бензоколонка.

Я сказал:

— Сейчас будет склон, покрытый снегом. Это то, что нам нужно, если, конечно, под снегом нет консервных банок. Как только я скажу: «Прыгай!» — сразу же прыгай. Не забудь, что прыгать надо под углом в сторону движения поезда. Не напрягайся при ударе. Упадешь и покатишься. Понятно?

Она кивнула как автомат. Да она же просто спала на ходу!

Мы поравнялись со склоном.

— Прыгай! — сказал я и столкнул ее с поезда.

Затем прыгнул сам.

Надо сказать, что в течение двух-трех секунд мной владел необычайный восторг. Я мчался по воздуху высоко над землей, мою голову в чудесной оранжевой шапке обдувал свистящий ледяной ветер, и я чувствовал себя героем какого-нибудь романа Жюля Верна. Но мои ощущения сразу же изменились, как только я коснулся ногами земли и обнаружил, что бегу со скоростью тридцать миль в час.

Но я не мог бежать со скоростью тридцать миль в час, да и никто на это не способен. Я сделал то, что и должен был сделать: упал лицом в снег, несколько раз перекувырнулся через голову, а затем стремительно покатился вниз по склону и катился до тех пор, пока не ударился о мусорный бак.

«Бум-м-м»,— загремел бак. Я начал подниматься, но тут на меня налетела Эбби.

Я снова врезался в бак.

— О, дорогая,— сказал я.— Надо смотреть, куда катишься.

— Гров-в-вф,— сказал он, и его рука стиснула мое горло.

Это была не Эбби.

Его рука сжимала мое горло. Моя рука сжимала то, что я считал его горлом. Другая моя рука стискивала то, что я считал запястьем его другой руки, в которой мог оказаться пистолет. Моя голова была придавлена к земле его животом. Он лежал на мне всей тяжестью, но мои ноги были свободны, и я беспрестанно дергал ими. Пыхтя и отдуваясь, мы начали кататься из стороны в сторону, с переменным успехом пытаясь придушить друг друга и то и дело ударяясь различными частями тела о вонючий мусорный бак. В конце концов я возненавидел мусорный бак больше, чем парня, который пытался меня убить. Я бы с радостью придушил этот бак.

Но сейчас душили меня. Мы наконец перестали кататься и остановились, но очень неудачно. Бандит оказался сверху. Его пальцы еще крепче сдавили мое горло, а мой нос оказался у него под мышкой. Дышать я уже совсем не мог. Я мог лишь колотить ногами по земле, что я и делал. И еще я крутился и вертелся, но вырваться никак не удавалось.

Силы покидали меня. Мою голову наполнял грохот водопада — черного водопада, который уносил меня прочь, в темноту и забвение. Меня стало засасывать в водоворот, черный водоворот…

И вдруг он обмяк.

Его хватка ослабла.

Он тяжело навалился на меня всем телом.

Что теперь? Я на всякий случай дернулся, и тогда он скатился с меня, и я внезапно почувствовал, что снова могу дышать. Я мог двигаться, я мог видеть. И первое, что я увидел, была Эбби, сжимающая в руках лопату.

— Не закапывай меня,— попросил я.— Я еще живой.

— Я его ударила,— сообщила она.— С ним все в порядке?

— Надеюсь, что нет.

Я сел, чувствуя головокружение и боль в горле, и посмотрел на своего противника. Раскинув руки, он лежал на земле, как будто мирно спал. Он дышал. И я дышал тоже, что, надо признаться, было для меня гораздо важнее.

Его ноги все еще лежали на моих.

— Все в порядке,— сказал я, сбрасывая их с себя и поднимаясь.— А где второй?

— Наверное, остался на поезде,— предположила Эбби.— Ты говорил, что если мы спрыгнем на эту сторону, то убежим от них обоих.

— Видимо, они догадались, что мы это задумали,— сказал я.— И один из них, наверное, залез на крышу, чтобы увидеть, куда мы делись.

— Значит, я зря лазила вверх-вниз?

— Но я ведь не знал… Ладно, пошли отсюда.

— Ты не собираешься поблагодарить меня за то, что я спасла тебе жизнь?

— Что? — Я посмотрел на лопату, потом в лицо Эбби, потом снова на лопату.— Ах да. Ведь это ты сделала?

— Да, я.

— Брось лопату, и я тебя поблагодарю.

Улыбаясь, она отбросила лопату в сторону. Я шагнул вперед, протягивая к ней руки, и она бросилась в мои объятия. Губы у нее были мягкие и нежные, и даже сквозь одежду я чувствовал, какое прекрасное у нее тело, стройное и упругое.

Прошло не меньше минуты, прежде чем она отстранилась и с улыбкой посмотрела на меня.

— Чудесно.

— Подожди,— попросил я.— Я еще не поблагодарил тебя как следует…

И мы снова стали целоваться, и я благодарил ее до тех пор, пока она не сказала:

— Чет, все это замечательно, но, честно говоря, я ужасно замерзла. И у меня очень болит нога. И вообще я без сил.

— Когда ты собираешься вернуться в Лас-Вегас? — спросил я.

— Когда захочу.

— А может, ты совсем этого не захочешь?

— Ты хотел бы, чтобы я осталась здесь?

— Да, где-нибудь поблизости.

— А ты не хочешь поехать в Вегас? — предложила она.— Там все время тепло, и к тому же там ты сможешь играть сколько угодно.

— Я — пас,— усмехнулся я.— Видишь, какие со мной случаются неприятности, стоит только сыграть по маленькой. Лучше уж я останусь в штате, где азартные игры запрещены законом.

— Мы еще об этом поговорим.

— Потом, ладно?

Она кивнула.

— Ладно.

— А сейчас мы поищем какое-нибудь 'теплое местечко, где ты сможешь сесть и отдохнуть, хорошо?

— О, пожалуйста!

— Обопрись о меня,— сказал я.

Она так и сделала, и мы, шатаясь, обогнули магазин, позади которого приземлились, и вышли на улицу.

В квартале от нас, на другой стороне, горела красным вывеска «Бар».

— Смотри, Моисей! — воскликнула Эбби.— Земля обетованная.

Я ускорил шаг, но Эбби оказалась не в состоянии идти так быстро.

— Ладно,— сказал я.— Сделаем проще.

Я взял ее на руки.

— Ну да,— хмыкнула она.— Под конец ты решил изобразить героя.

— Хочешь идти сама?

— Нет!

— Тогда помолчи.

Я перенес ее через улицу и вошел в бар. Разумеется, хозяин и трое посетителей вылупили на нас глаза.

— Это моя невеста,— объяснил я, отнес Эбби к столику и усадил ее. Затем спросил: — Что ты будешь пить?

— То же, что и ты.

— Виски с содовой.

— Прекрасно.

Я подошел к стойке и заказал два виски с содовой. Бармен поставил передо мной два стакана. Я сразу расплатился. Пока он отсчитывал сдачу, я отнес стаканы, а когда вернулся к стойке, он сказал:

— Классная у тебя шапка.

Я посмотрел в зеркало и увидел, что я до сих пор в оранжевой шапке Голдермана. Совсем про нее забыл. Я выглядел как Бадди Хакетт в роли рождественского гнома.

— Она всем нравится. Я получил ее в награду за выдающиеся заслуги.

Забрав сдачу, я вернулся к столику. Эбби хихикала, прикрывая рот ладошкой.

— Вот здесь ты могла бы заказать свой яичный коктейль,— заметил я.