Кто сильнее - Страница 22

Он упорно делал вид, что не замечает присутствия Иветт, пока она не окликнула его:

– Ричард!

Только тогда он соизволил оторваться от бумаг и поднять глаза. Иветт вздрогнула, увидев в них неприкрытую враждебность. Если у нее и оставались какие-то сомнения по поводу чувств Дика к ней, то сейчас они бесследно исчезли. Все ясно, с горечью подумала Иветт. Он ненавидит меня и даже не старается скрыть это. Она хотела уйти и уже повернулась, но раздумала.

Решимость выполнить данное умирающему старику обещание заставила Иветт остаться стоять там, где она стояла. Дик сколько угодно может ненавидеть ее, но она его любит и не допустит, чтобы Дик проклинал ее до конца своих дней. Ведь, в конце концов, черная кошка пробежала между ним и отцом по ее, Иветт, вине.

– Я могу поговорить с тобой? – откашлявшись, осведомилась Иветт.

– О чем?

Голос Дика был холоден, и ее охватило ощущение полной безнадежности.

– Я просто хотела сказать тебе, что завтра утром уезжаю, – робко сказала она.

Дик вдруг резко поднялся из-за стола и переспросил:

– Уезжаешь?

Если бы Иветт не видела его лица, то интонация могла бы ввести ее в заблуждение столько горечи сквозило в его тоне, он явно был не готов к подобному заявлению с ее стороны.

– Д-да, – запинаясь, подтвердила она и несмело шагнула в комнату. – Я не могу оставаться в Олтамахо до бесконечности, понимаешь? Да и ты не можешь больше притворяться, что мое присутствие тебе приятно.

Дик нахмурился, его взгляд потемнел.

– Разве я просил тебя уехать? Разве кто-нибудь из членов моей семьи намекал тебе, что твое присутствие в нашем доме нежелательно?

– Нет, но…

– Понятно, это всецело твое решение. Иветт передернула плечами.

– Думай, как хочешь. Я должна возвращаться в Монреаль. Моя выставка…

– Ах, вот оно что? С этого и следовало начинать. «Моя выставка», – передразнил Дик, и его тон теперь был полон неприкрытой издевки. Насмешливо ухмыляясь, Дик обошел стол и оказался совсем близко к Иветт. – Я и забыл, какого знаменитого художника мы принимаем в нашей глуши. Ну конечно… как это говорится? «Искусство требует жертв». Так?

Иветт неопределенно пожала плечами.

– Возможно, но это не про меня.

– Неужели?

– Если бы… если бы кто-то хотел моего присутствия здесь…

– То что было бы? – Брови Дика приподнялись в ожидании. – Если бы хотели, то что?

– Я бы осталась.

– Принеся себя в жертву?

– Да нет. – Иветт вздохнула. – Ведь я действительно никому не нужна здесь. Ты знаешь это, и я знаю. Поэтому будет лучше, если я уеду. Прежде… прежде…

– Прежде чем умрет отец и ты сможешь снизойти и выразить сочувствие? – ехидно подсказал Дик.

Его сарказм привел Иветт в отчаяние, и она энергично замотала головой.

– Нет, нет! Я совершенно искренна, когда говорю, что для меня здесь больше нет места. И, я думаю, для всех будет лучше, если я вернусь в Монреаль.

Лицо Дика стало безразличным.

– Прекрасно. Я попрошу Тома отвезти тебя в Атланту. Завтра утром.

– Спасибо.

Полагая, что разговор окончен, Дик направился к креслу, намереваясь продолжить работу, однако, заметив, что Иветт продолжает стоять на месте, обернулся й пробурчал:

– Что-то еще?

Он выжидающе уставился на Иветт холодными, чужими глазами. Возможно, мне приснилось все то, что произошло между нами у реки? – спросила себя Иветт. Она вгляделась в черты его лица. Как мало общего между тем мужчиной и этим, напрочь чужим… Неужели то, что произошло между нами не затронуло сердце Дика? Он истово занимался со мной любовью…

Любовью? О нет, этим чувством и не пахло. Иветт болезненно поморщилась. Это был секс в чистом виде. Я намеренно возбудила мужчину, и он не устоял. Мы просто использовали друг друга, и никакой романтики…

Иветт шагнула к Дику, нервно ломая пальцы, но, не замечая этого.

– Это касается твоего отца, – начала она и, не обращая внимания на то, как скривилось его лицо, поспешила продолжить: – Ты можешь простить его? О, я помню, что когда-то говорила о мистере Доуле ужасные вещи, и знаю, что он заслуживал осуждения, но ты постарайся простить отца. Забудь все плохое. Когда выяснилась правда об Андре, он сильно переживал. И, конечно, злился на меня за дружбу с Андре, ненавидел за то, что я выдала тайну, которую он хранил много лет. Но, может быть, мистер Доул не подозревал, как раним был Андре, как невыносимо было для него клеймо незаконнорожденного? Никто не мог предугадать смерти Андре, никто не хотел ее. Мистер Доул поклялся в разговоре со мной, что это был несчастный случай, ужасная трагедия! Андре уже не вернешь, поэтому нечего ворошить прошлое!

Иветт умолкла, переводя дух. Во время ее монолога Дик бесстрастно смотрел на нее, но, когда заговорил, в его голосе слышалась боль.

– Так вот чего хотел отец! Вот для чего ему понадобилось твое присутствие здесь! Ты должна была добиться для него оправдания? Вымолить ему прощение? Господи, как же я сразу не догадался!

Иветт не удивилась, поскольку предупреждала Джона о возможности подобного исхода беседы с Диком. Однако старик, похоже, всерьез рассчитывал, что ее ходатайство может принести положительный результат? Что ж, с горечью подумала Иветт, я оказалась права: Дик не захотел прислушаться к моим словам. Господи, я же вижу, как противна ему! Как мог мистер Доул рассчитывать, что я успешно выполню его поручение?

– Ведь я прав, не гак ли? – спросил Дик. – Жаль, что отец запоздал с покаянием!

– Еще не поздно! – с отчаянием воскликнула Иветт. – Во всяком случае, для тебя. Умоляю, помирись с ним! Сделай это хотя бы для себя, не для отца, иначе будешь сожалеть всю оставшуюся жизнь! Мистеру Доулу уже будет все равно… – Иветт замолчала, почувствовав, что, еще слово – и слезы хлынут из глаз.

Да ей, в общем-то, больше и нечего было сказать. Она сделала все, что могла, теперь дело за Диком.

Иветт тихо вышла из кабинета и вернулась в свою комнату. Пора было собираться, но ее охватило оцепенение. Она потеряла то, что представляло единственную ценность в ее жизни, и не выполнила обещания… Дик не послушает ее совета, но разве можно винить его за это? Она ведь и сама не до конца верила в то, что говорила:

На следующее утро Дик не появился за завтраком, и Иветт решила, что он не хочет больше видеть ее. А она-то втайне надеялась еще раз увидеть его перед отъездом, хотя бы для того чтобы сказать последнее «прости»…

Элис Доул подошла к машине, когда Том ставил чемодан Иветт в багажник. Мать Дика не могла упустить возможности сказать бывшей невестке на прощание несколько «теплых» слов.

– Итак, милочка, ты покидаешь нас, – с глубоким удовлетворением констатировала Элис. – Дик дал тебе отставку, ведь так? Я не сомневалась, что он сделает это рано или поздно.

– Вы ошибаетесь, – вежливо ответила ненастроенная на конфликт Иветт. – Просто я должна вернуться в Монреаль.

– Ну, разумеется, должна. – Совершенно очевидно, что Элис не поверила ни единому слову. – Похоже, мой сын дождаться не мог, когда ты уедешь.

Иветт решила не поддаваться на провокацию, дав себе слово, что Элис не удастся вывести ее из себя.

– Право, вы ошибаетесь, – с ангельской улыбкой сказала она. – Это целиком и полностью мое решение.

– Конечно, твое, как и решение разрушить нашу семью, – злобно прошипела Элис. – Дик никогда не простит тебе этого!

– Я вовсе не собиралась разрушать вашу семью.

– А как, по-твоему, это назвать? Подумать только, поверить всей этой лжи по поводу Джона и той женщины! Да твой дружок мог быть чьим угодно сыном! С чего ты взяла, что именно Джона? Он даже не был похож на него!

Иветт нахмурилась и медленно сказала:

– Я и не знала, что вы видели Андре.

Лицо Элис побагровело.

– О да, и прекрасно разглядела его! Если хочешь знать, я видела вас вместе, и не один раз. Видела, как вы прогуливались по берегу реки. Это я открыла Дику глаза на твои похождения! Он чистый мальчик и не мог даже подумать, что ты горишь желанием дать другому мужчине то, в чем отказываешь собственному мужу!